Миссис Рэйчел вздохнула, но тут же снова оживилась: чего вспоминать умерших, когда в доме скоро состоится свадьба!

— Я подарю Энн два полотняных покрывала, — сказала она, — с коричневыми полосками и узором из кленовых листьев. Энн говорит, что они опять вошли в моду. Вот только эти покрывала лежат в чехлах, еще со дня смерти Томаса, и, наверно, пожелтели. Но до свадьбы еще целый месяц. Буду расстилать их на ночь в саду — лучше росы ничто не отбеливает ткани.

Только месяц! Марилла вздохнула, потом сообщила с гордостью в голосе:

— А я подарю ей плетеные половички, которые лежат в сундуке на чердаке. Вот уж никогда не думала, что она их попросит — все теперь хотят коврики. Но Энн говорит, что ничего другого у себя в доме на пол не постелет. Они ведь и правда очень красивые — такие яркие, полосатенькие. Я сплела их из самых красивых лоскутков. Занималась этим несколько зим. И еще я наварю ей сливового варенья на год. Какая странная история: на наших старых сливах за три года не распустилось ни одного цветочка, и я уже подумывала, не срубить ли их. И вдруг этой весной они стоят все белые от цветов, а к осени дают такой урожай, какого я не припомню за все годы, что живу в Грингейбле.

— Слава Богу, что Энн все-таки выходит замуж за Джильберта. Все эти годы я молилась об этом, — заметила миссис Рэйчел тоном человека, который не сомневается, что его молитвы были услышаны Всевышним. — Как хорошо, что она отказала тому молодому человеку из Кингспорта. Конечно, он богат, а Джильберт беден — по крайней мере сейчас, — но зато он наш, из Эвонли.

— Он — Джильберт Блайт, и этим все сказано, — удовлетворенно заявила Марилла. Ни за какие сокровища на свете она не призналась бы, что каждый раз, глядя на Джильберта, думает: если бы не мое самолюбие и упрямство, он мог бы быть моим сыном. Марилле казалось, что каким-то необъяснимым образом женитьба Джильберта на Энн поправит сделанную ею ошибку.

Что до самой Энн, она была так счастлива, что ей даже было немного страшно. Есть старое поверье, что боги не любят чересчур счастливых людей. Во всяком случае, некоторым людям чужое счастье просто становится поперек горла. И вот две представительницы этой породы — миссис Эндрюс и миссис Бэлл — явились вечером в Грингейбл и сделали все, что было в их силах, чтобы «открыть Энн глаза»: дескать, не такая уж находка ее Джильберт, да и вовсе не так он в нее влюблен, как в юности. И при этом эти достойные дамы вовсе не были врагами Энн, даже по-своему любили ее и стали бы горячо защищать от нападок посторонних. Что поделаешь, люди непоследовательны в своих поступках.

Пришла и старая подруга Энн Джейн Инглис, урожденная Эндрюс. Добрая натура Джейн не ожесточилась в каждодневных перепалках с мужем, как случилось с ее матерью. Несмотря на то, как говаривала миссис Рэйчел Линд, что она вышла замуж за миллионера, миссис Инглис была счастлива в браке, и богатство ее не испортило. Это была все та же безмятежно-благожелательная розовощекая Джейн, которая искренне радовалась счастью своей подруги и с таким интересом разглядывала приданое Энн, словно оно могло сравниться с ее собственными шелками и драгоценностями. Джейн была не очень умна, но зато никогда никого не обидела — а это тоже талант, может быть, и со знаком минус, но тем не менее завидный и редкий.

— Значит, Джильберт на тебе все-таки женится, — сказала миссис Эндрюс, всем своим тоном выражая удивление. — Что ж, Блайты известны тем, что всегда держат слово. Сколько тебе лет, Энн — кажется, двадцать пять? В мое время двадцатипятилетняя девушка считалась перестарком. Но ты молодо выглядишь. У рыжих всегда свежая кожа.

— Сейчас рыжие волосы в моде, — парировала Энн, улыбаясь, но с холодком в голосе. Чувство юмора помогало преодолевать многие неприятности, но она так и не научилась спокойно реагировать на то, что ее называли рыжей.

— Это верно, — признала миссис Эндрюс. — Каких только причуд не бывает у моды. Что ж, Энн, платьица у тебя очень миленькие и как раз подходят твоему положению в обществе, правда, Джейн? Надеюсь, что ты будешь очень счастлива. Правда, долгая помолвка часто вредит браку. Но так уж у вас с Джильбертом получилось.

— Для доктора Джильберт чересчур молод. Боюсь, что пациенты не будут ему доверять, — изрекла миссис Бэлл и поджала губы с чувством выполненного долга.

Этот визит немного омрачил то удовольствие, которое испытывала Энн при виде красивых платьев и белья, но стрелы соседок не достигли ее исполненной счастья души, и девушка забыла про них, как только пришел Джильберт. Они спустились к ручью и пошли под березами, которые во времена их юности были совсем тоненькими, а сейчас высились, точно колонны из слоновой кости в сказочном сумеречно-звездном дворце. В их тени Энн и Джильберт говорили о будущей совместной жизни и о своем новом доме.

— Энн, я нашел для нас гнездышко.

— Правда? Где? Надеюсь, не в самой деревне? Мне бы этого не хотелось.

— Нет. В деревне свободных домов не оказалось. А этот — небольшой белый домик на берегу бухты — на полпути между Глен Сент-Мэри и мысом Четырех Ветров. Он, пожалуй, стоит немного на отшибе, но когда у нас поставят телефон, это будет неважно. Расположен он замечательно: из окон видна голубая бухта с гаванью, а неподалеку — коса с песчаными дюнами.

— А сам дом, Джильберт, наш с тобой первый дом — какой он?

— Он довольно маленький, но нам двоим места хватит. В нем превосходная гостиная с камином и столовая, которая выходит окнами на море. Есть еще одна небольшая комната на первом этаже, где я устрою кабинет. Дому уже лет шестьдесят — это самый старый дом в округе. Но прежние хозяева содержали его в порядке, а пятнадцать лет назад отремонтировали — перекрыли крышу, заново оштукатурили стены и настелили новые полы. Он с самого начала был построен добротно. Говорят, с ним связана какая-то романтическая история, но человек, у которого я снял дом, не знает подробностей. Он сказал, что все эти старые басни нам расскажет капитан Джим.

— А кто это?

— Это смотритель маяка на мысе Четырех Ветров. Ты полюбишь этот маяк, Энн, его видно из окон гостиной и с крыльца. А светит он, как звезда в ночи.

— А кому принадлежит дом?

— Пресвитерианской церкви Глен Сент-Мэри, и я снял его у попечителей. До недавних пор дом принадлежал пожилой леди — мисс Элизабет Рассел. Она умерла прошлой весной и, поскольку у нее нет близких родственников, завещала свое имущество церкви в Глен Сент-Мэри. Я купил и мебель. Она такая старомодная, что досталась мне за бесценок — попечители уже отчаялись ее продать. Жители Глен Сент-Мэри предпочитают плюшевую мебель и буфеты с зеркалом и инкрустацией.

— Ну ладно, но ведь человек жив не одной мебелью, Джильберт. Ты ни слова не сказал о самом важном — есть ли около дома деревья?

— Множество, моя дриада! Позади дома растут ели, подъездная аллея обсажена пирамидальными тополями, а вокруг очаровательного садика — березовая роща. Дверь из дома ведет прямо в сад, но из сада можно выйти в подъездную аллею, а также к елям — через калитку, которая подвешена между двумя деревьями: петли прибиты к одному, а задвижка к другому. А сверху ветви елей образуют арку.

— Это замечательно! Я не смогла бы жить в месте, где нет деревьев — моя душа томилась бы по ним. Конечно, хотелось бы, чтобы где-нибудь поблизости протекал еще и ручей, но это, наверно, было бы уж слишком хорошо.

— А вот и нет: ручей есть, и бежит он по одному из уголков нашего сада.

— Ну тогда, — счастливым голосом проговорила Энн, — ты нашел дом моей мечты.

Глава третья

КАНУН СВАДЬБЫ

— Ты решила, кого пригласить на свадьбу, Энн? — спросила миссис Рэйчел Линд, подрубая салфетки на приданое Энн. — Пора уже рассылать приглашения, даже если все и так знают, что приглашены.

— Я не собираюсь созывать много гостей, — сказала Энн. — Мы с Джильбертом хотим, чтобы на нашей свадьбе были только люди, которых мы любим. Родные Джильберта, мистер и миссис Аллан, мистер и миссис Гаррисон.

— Помнится, ты не всегда считала мистера Гаррисона своим закадычным другом, — сухо заметила Марилла.

— Верно, при первой встрече я не прониклась к нему особой любовью, — ответила Энн, с улыбкой вспоминая эту первую встречу. — Но при более близком знакомстве мистер Гаррисон оказался гораздо лучше, чем я о нем поначалу подумала, а миссис Гаррисон просто душка. Ну и, конечно, я приглашу мисс Лаванду и Поля.

— Разве они этим летом приедут на остров? Я думала, они собираются в Европу.

— Когда они узнали, что я выхожу замуж, они решили не ехать в Европу. Сегодня я получила письмо от Поля. Он говорит, что обязательно приедет на мою свадьбу, и Бог с ней, с Европой.

— Этот мальчуган всегда тебя обожал.

— «Этому мальчугану» девятнадцать лет, миссис Линд.

— Боже, как летит время!

— Поль пишет, что с ними, может быть, приедет Шарлотта Четвертая, если ее отпустит муж. Интересно — носит ли она все еще свои огромные голубые банты? И как зовет ее муж: Шарлотта или Леонора? Я буду очень рада, если Шарлотта будет у меня на свадьбе. Мы ведь вместе готовили свадьбу в Приюте Радушного Эха. Еще приедет Фил с преподобным Джо… Ну, конечно, Диана и Фред с детьми… и Джейн Эндрюс. Мне бы очень хотелось пригласить мисс Стэси, и тетю Джемсину, и Стеллу, и Присциллу. Но Стелла в Ванкувере, Присей в Японии, а тетя Джемсина уехала в Индию повидать дочку, хотя до смерти боится змей. Подумать только, как судьба раскидала моих друзей по свету!

— Господь Бог вряд ли это одобряет, — уверенно заявила миссис Рэйчел. — В мое время люди вырастали, женились и жили там, где родились или где-нибудь поблизости. Слава Богу, что хоть ты остаешься на острове, Энн. Я боялась, что Джильберт ринется куда-нибудь на другой конец света и потащит тебя за собой.