Ощущение безграничности складывалось из того факта, что внутри дом не был разделен ни порогами, ни перегородками. Весь его объем, от черного лакированного пола до перекладин крыши, состоял из одной комнаты. Деревянная балюстрада шириной более трех метров и высотой в половину стены окружала все помещение.

Стены же, как и пол с балюстрадой, были облицованы сосной, но не покрыты лаком. От дерева исходил запах свежести, напоминая скандинавский лес. Сразу захотелось вдохнуть полной грудью. Дом был наполнен свежим воздухом, но вот оттуда он шел? Нигде не было видно ни единого окна. Что же до проемов на веранде, то они были, как Эммануэль и подозревала, закрыты изнутри.

Ей казалось, что они вошли в четырехстороннюю галерею через опускающуюся дверцу, которая вела к грузовому лифту, состоящему из единой сосновой платформы, которая покачивалась на четырех чрезвычайно тонких кабелях, сверкающих так, будто они были сделаны из платины. Но Эммануэль напрасно напрягала глаза – она не заметила ничего, что походило бы на механизм лифта. Может, его еще не установили?

Она не стала вникать в детали, потому что вокруг было много чего интересного. Повсюду были разложены разнообразные инструменты. Они аккуратно лежали на длинных столах различной длины и высоты, но выполненных в едином стиле из плотного и прозрачного плексигласа. Эти столы не просто стояли параллельными рядами: они пересекались под прямыми углами, без какой-либо закономерности или симметрии, на манер вертикальных перегородок лабиринта, больше блокируя путь, чем открывая его, заставляя делать лишние повороты и создавая тупики.

Эммануэль быстро осознала, что это расположение, выглядящее случайным, таковым вовсе не было. Доступ к каждому рабочему месту, как и расстояние между ними, – все было рассчитано с математической точностью, которая, как она понимала, соединяла нужные проходы.

Некоторые инструменты были ей знакомы: микрокомпьютеры, электронные зонды, осцилляторы, электроскопы, различные излучатели, мини-лазеры, динамографы, высокоточные весы, измерительные приборы для микровеличин различных свойств. Она заметила также стеклянные сосуды, тигели, пробирки, конденсаторы, инкубаторы, а также большие и маленькие катализаторы химических реакций, скромно стоявшие на боковом столике и возвышающиеся над кранами и умилительными старенькими фильтрами, у которых, видимо, было свое назначение.

Зато большинство других приборов были ей незнакомы, за исключением двух или трех, на экране которых плясали разноцветные кривые. Эммануэль вспомнила, что видела их на иллюстрациях в описаниях, которые она недавно переводила. Но теоретическая подготовка не помогла ей понять назначение всех этих приборов. Хотя, подумала она, ее знания помогут ей не упасть лицом в грязь перед хозяином.

Пройдясь перед механизмами, которые были ей знакомы, Эммануэль непринужденно произносила их названия. Но произведенный эффект оказался совсем не таким, на который она рассчитывала.

– Ааа! Вас ко мне подослали! – пробормотал юноша. – Но мне плевать. То, что вы расскажете своим боссам, не поможет им узнать результаты моих исследований.

Эммануэль застыла в изумлении. О чем это он?

Но спустя мгновение она разозлилась. Назвать ее шпионкой – это уж слишком! Она кинулась на обидчика с явным намерением выцарапать его красивые глаза. Молодой человек отступил назад, отразил ее неловкие удары, сжал запястья и рассмеялся:

– Вас что, не научили карате или кунг-фу? Как-то несерьезно для ЦРУ!

Эммануэль поняла, что он и сам уже не верил в правдивость своих подозрений. Его насмешливо-снисходительный вид ее развеселил. Однако, сохраняя дистанцию, Эммануэль ответила со всей серьезностью:

– Хорошо, сдаюсь! Я раскрою вам свою шпионскую сеть.

Он освободил ее руки и улыбнулся.

– Нет нужды. На этот момент достаточно и вас.

Но Эммануэль с затаенной обидой колко ответила:

– «Достаточно» – это не для меня. Я не подхожу в качестве рациона для выживания. Вместо фастфуда я вас оставлю с пустым желудком.

Он в свою очередь испугался, что его неправильно поняли.

– Я не хотел вас обидеть, – пояснил молодой человек. – Давайте сменим тему.

– От меня не так легко увернуться!

– Я ни от кого не уворачиваюсь. У меня нет на это времени.

Молодой человек говорил правду. Многочисленные приборы свидетельствовали о том, что он действительно много работал. Эммануэль уже жалела о своем вызывающем поведении. И она вновь стала такой милой, что перед ней невозможно было устоять.

– Перед тем как расстаться, – предложила она, – давайте познакомимся чуть ближе.

Юноша стоял с опущенной головой. «Надеюсь, он смотрит на мои ноги, – подумала Эммануэль. Она оглянулась в поисках стула, чтобы присесть и расправить юбку, но юноша ей ничего не предложил. Тем хуже для него! Но в то же время она поняла, что, к сожалению, в этом юноше не было ничего от Адониса.

Стоя в центре лаборатории, чистой, как витрина ювелирного магазина, она вкратце объяснила хозяину дома, откуда пришла, чем занималась и почему так хорошо разбиралась в технике.

– Вот это да! – восхитился он. – Может, зря вы не пошли в научный отдел секретных служб.

– Не начинайте снова! – пригрозила Эммануэль. – Учтите, я и знать не хочу, над чем вы работаете. Я сейчас уйду.

– Чао! – фамильярно попрощался молодой человек. – До встречи!

Юноша проводил ее до выхода.

– Вежливость или предосторожность? – проворчала про себя Эммануэль, пока не услышала, как он издалека кричит:

– Приходите в любое время! Я всегда дома и выхожу лишь для того, чтобы выпить чашечку кофе.

2

Возвращаться в дом-лабораторию Эммануэль не хотела. Но ее снедало любопытство. Девушка сопротивлялась целую неделю, но потом все-таки позвонила в дверь с надписью «Марамуй».

Юноша встретил ее как старую знакомую и показал остальные свои сокровища, а потом пригласил ее встать вместе с ним на площадку лифта.

– Вверх! – скомандовал он.

И деревянная платформа плавно оторвалась от пола. Скользя по тонким кабелям, она начала поднимать пассажиров к закрытому люку.

Платформа бесшумно продолжала работать на полную мощность, пока молодые люди не стукнулись головами о потолок. Подъемник остановился.

Эммануэль обнаружила, что большой балкон обустроен под жилое помещение. Там стояли книжные полки, низкие столики, пуфы. Тонкий матрац с овечьей шерстью, раскрашенный в красные и черные полоски, служил кроватью. Все было очень аккуратно, никакого холостяцкого беспорядка.

В углу была устроена просторная душевая кабинка с различными насадками для душа. Рядом – умывальник, зеркала и шкафчики, расположенные прекрасно как с точки зрения эстетики, так и удобства. На полочке аккуратно лежали зубная щетка с бритвой. Даже туалетная бумага была убрана в шкафчик с подогревом. В противоположном углу находилась другая кабинка, с матовыми перегородками, для туалета и биде.

В следующем пролете был установлен кульман и обустроено место для винтов и рулеток; столы с новыми образцами машин для записи по памяти; целый ряд диктофонов; камеры и прожекторы; галогенные лампы и управляемые световые указатели; картотеки; папки – и опять компьютеры!

И здесь не было ни единого признака беспорядка, ни единой бумажки, не было даже мусорной корзины – просто идеальный порядок!

В последнем секторе квартиры-галереи стояли три телевизора, три видеомагнитофона, каких во Франции было не найти, большой экран и кресло космонавта, чтобы сидеть с максимальным комфортом. Бар с алкоголем, микроволновая печь, стеклянная электрическая плита, холодильник, такой же маленький, как и печь, мойка, спрятанная во вращающемся цилиндре, откидные полки, минимально необходимое количество посуды – все это так незаметно встраивалось в окружение, что Эммануэль почти ничего не заметила.

– Ну что ж! – подвела она итог. – Вы и вправду ни в чем не нуждаетесь. И ни в ком.

* * *

Но в следующий свой визит она изменила мнение. Этот технарь, который, как казалось, нуждался только лишь в одиночестве, не так уж отличался от всех остальных, как она подумала сначала: он страдал от отсутствия друзей и общения.

Он с большим удовольствием принимал у себя Эммануэль и, несомненно, ждал ее визитов. Может, у него и не было времени на любовь, но он мог слушать ее, говорить, смеяться и шутить с ней и даже дал попробовать неповторимый шоколад со сливками.

Он совершенно не был угрюмым. Эммануэль привлекали его простота, открытость и веселость. Но этих качеств было недостаточно, чтобы она к нему приходила так уж часто. Она его навещала вовсе не потому, что ее привлекал его ум, и не потому, что хотела больше узнать о природе его исследований. Нет. Она хотела подружиться с этим гением.

Эммануэль с самого начала поняла, чем подтолкнула его на повторное приглашение: Лукас боялся, что оскорбил ее, назвав шпионкой. Он также упрекал себя в том, что при первой встрече слишком сильно сжал ей запястье. Но юноша был совершенно не жесток. Он, скорее, страдал от переизбытка доброты и вежливости. Сам того не понимая, он инстинктивно искал поводы для самопожертвования.

Эммануэль, разумеется, самопожертвования от него не требовала. Ее намного больше интересовал он сам, чем то, что он мог для нее сделать. Но он так мало о себе рассказал, что ей приходилось заставлять его раскрываться.

Постепенно он поведал ей о своем детстве в Провансе, об учебе в Марселе, поступлении в Калифорнийский университет. Там он пробыл достаточно долго, чтобы завести знакомства и получить необходимые знания, чтобы окунуться в исследования, которые он хотел проводить самостоятельно.

Эммануэль вдруг высказала сомнение:

– А разве в наши дни возможно делать открытия без сотрудничества с научной группой? Неужели на самом деле существуют исследователи-одиночки, способные сделать важные открытия?