— Сними джинсы, — приказал Ролан ей на ухо.

— Нет, оставьте меня, — возразила Жад, которая одновременно и хотела продолжения, и испытывала страх, что таксист все видит и слышит.

— Тогда поласкай меня, — попросил Ролан, расстегивая ремень.

— Нет, мне надо домой, — воскликнула Жад, все же надеясь, что Ролан будет настаивать на своем.

Несмотря на свой принцип не разрешать мужчинам дотрагиваться до своего тела, она почувствовала непреодолимое желание увидеть член Ролана и прикоснуться к нему.

— Ну что ж, хорошо, — сказал Ролан, поправляя ремень. — Улица де Бургонь, пожалуйста, — добавил он, повернувшись к водителю.

Он выпрямился, отодвинулся на другой край сиденья и оставался абсолютно отстраненным и холодным до тех пор, пока автомобиль не остановился у ворот дома, где жила Жад. Она хотела, чтобы он поцеловал ее или попросил о свидании, но Ролан просто пожелал ей спокойной ночи.

* * *

Уже в лифте Жад стала проклинать себя за свою чопорность. Ее тело, грудь, влагалище, ягодицы — все буквально требовало умелых ласк Ролана. Ей очень хотелось побыстрее лечь в кровать и удовлетворить себя, воображая мужские руки, ласкающие ее тело.

В холле внимание девушки сразу же привлекло четкое прямоугольное пятно на полинявших обоях. «Ничего себе, Милен продала Диаза»[3], — подумала она с сожалением, потому что ей очень нравился идиллический пейзаж, всегда украшавший эту стену. Квартира постепенно теряла свое убранство, ведь нужно было оплачивать задолженность банку. Да и сама Жад каждую ночь раздевалась перед публикой, чтобы поддерживать свою мать, все еще молодую и красивую, но такую безответственную.

Из гостиной послышался смех, и Жад бесшумно проскользнула в свою комнату. Милен была не одна. Обычно присутствие мужчины рядом с матерью ее раздражало. Ей было обидно за своего отца, который, возможно, все еще жив, находясь в лагере для военнопленных. Девушке хотелось бы, чтобы память об отце уважали, сожалея о его отсутствии. Но сегодня желание, которое она испытала, находясь с Роланом, сделало ее снисходительной по отношению к собственной матери. Она вдруг поняла состояние Милен, чей любимый муж не вернулся из Вьетнама, поняла страдания неудовлетворенной плоти, поняла требования молодого и чувственного тела.

Ролану должно было быть около сорока. Жад разделась, думая о нем и о его словах. Увидит ли она его снова? Она явно нуждалась в этом человеке.

Девушка сначала сняла свитер, потом туфли и, наконец, джинсы. Потом села на край кровати и увидела свое отражение в зеркале шкафа. Вот такой ее должен был увидеть Ролан — без одежды и макияжа, с распущенными волосами, доступную и уязвимую. Она медленно раздвинула ноги и положила руку на мягкий и гладкий лобок. Клитор возбудился. Жад обнажила его двумя пальцами и посмотрела на его отражение в зеркале, а потом начала делать то, что совсем недавно не позволила Ролану.

И тут раздался стук в дверь, и ее мать вошла в комнату, не дождавшись ответа. Покраснев от стыда, Жад резко выпрямилась.

— Чем это ты занимаешься? Голая… А у меня гости, — произнесла мать.

На ней было длинное атласное неглиже, скользившее по бедрам и обнажавшее половину груди.

— Но это моя комната, — ответила Жад.

— Ты вернулась позже, чем обычно. Почему?

— Я уже не маленькая девочка.

— Осторожно, Жад. В твоей работе нужно уметь соблюдать дистанцию. Ты же не хочешь закончить на улицах Марселя?

Жад пожала плечами. Милен навязывала дочери правила, которые сама никогда не соблюдала. Она всегда без колебаний пускалась в самые опасные приключения и даже находила в этом удовольствие.

— Милен! — позвал мужской голос с другого конца квартиры, а потом раздался громкий женский смех.

«Их трое», — с сожалением констатировала Жад, когда мать, улыбаясь и покачивая бедрами, вышла из комнаты и отправилась к гостям.

Жад подождала немного и подошла, по-прежнему обнаженная, к стеклянной двери в гостиную. Из темного коридора она увидела угол комнаты. Там были заметны три тени, две из которых стояли, а третья опустилась на колени. Ритмичные движения рук и головы недвусмысленно доказывали, что все трое занимаются любовью. Жад приложила ухо к стеклу, засунув руку себе между бедер, и в это время услышала, как кончает ее мать.

* * *

На следующее утро Милен разбудил звонок в дверь. Она накинула атласное неглиже, лежавшее у подножия кровати, взбила свои рыжие кудрявые волосы и открыла дверь. Перед ней стоял крупный мужчина спортивного вида. На его загорелом лице сияла уверенная улыбка.

— Здесь ли живет Жад? — спросил он, протягивая Милен охапку белых орхидей с зелеными крапинками. — Вы ее подруга?

Милен не стала вводить его в заблуждение. Ей было приятно, когда ей напоминали, что она выглядит гораздо моложе своего возраста. Кроме того, она родила Жад совсем юной. Ей было всего восемнадцать: кокетливая улыбка, веснушчатые щеки с очаровательными ямочками.

— Входите, — предложила она.

— Меня зовут Ролан Перрье. Я — поклонник Жад. Могу ли я ее увидеть?

— Она на репетиции. И она не вернется раньше вечера. А вы давно ее знаете?

— Со вчерашнего дня.

Взгляд Ролана пробежал по пустым стенам и старой мебели, терявшейся в просторной комнате, куда его пригласили войти.

— Придется садиться на пол. Диван находится на Друо[4], — сказала Милен.

Она налила в стаканы «Гленфиддих» и села на изношенный палас, поджав под себя ноги и открыв круглые, стройные бедра. Она склонила голову к плечу, и декольте как будто бы зевнуло, показав ее белую грудь, покрытую веснушками.

Ролан приблизился, увидел ее зеленые глаза и, наконец, понял:

— Вы мать Жад.

Милен расстроенно надулась и прикрыла атласной тканью ноги, привлекая таким образом взгляд к своим ногтям, покрытым рубиново-красным лаком.

Ролан положил руку на свод ее стопы и провел ею по тонкой лодыжке. Кончиком указательного пальца он обнажил ногу, потом колено, пока не увидел каштановый треугольник в промежности Милен.

— Позвольте мне вас как следует рассмотреть, — попросил он.

Милен расстегнула пояс и показала свой живот. Ролан наклонился вперед, расправил ткань и увидел тяжелые и твердые груди. Он нажал пальцем на сосок, и тот мгновенно затвердел. Он поцеловал его. Милен вздрогнула, прикрыла глаза и протянула руку к ширинке Ролана. Она обнаружила, что она расстегнута, и тут же наткнулась на уже напрягшийся от возбуждения член. Наклонившись, она обхватила его губами. Ролан засунул руки под ее халат и начал ласкать ее ягодицы и бедра. Продолжая сосать член Ролана, Милен начала тереться грудью и вульвой о ткань его шерстяных брюк. Ролан чуть-чуть развернул ее и дотронулся до клитора, ставшего большим, словно вишня.

В это время в замке входной двери повернулся ключ, и раздался голос Жад:

— Я забыла свои вещи…

Ролан, не обращая внимания на появление Жад, прикоснулся губами к влагалищу ее матери и просунул в него язык. Изогнувшись и приподняв ягодицы, Милен подтолкнула свое тело ему навстречу. Ролан не знал, услышала ли она, что ее дочь вернулась и стояла сейчас, открыв рот, у дверей гостиной.

Жад резко повернулась и бросилась в свою комнату, но Ролан продолжал любить Милен до тех пор, пока она не потребовала от него поцелуя в губы.

И лишь потом, когда Милен уже лежала на полу, приходя в себя, он отправился искать Жад, которая плакала, лежа на кровати. Ее длинные волосы растрепались и закрыли плечи.

— Я не хочу вас видеть, — запротестовала она, хотя дверь ее комнаты была оставлена широко открытой.

— За что ты упрекаешь меня? Вчера ты не захотела, чтобы я прикасался к тебе. Это — как кулон, Жад. Я даю кому-то другому то, от чего ты отказываешься.

— Вы продолжали, хотя знали, что я пришла. Как будто меня и не существует.

— Почему я должен останавливаться? Я получал удовольствие, а ты отказала мне вчера, не так ли?

— Уходите, я вас ненавижу.

Ролан погладил ее по голове и вышел из комнаты.

Входная дверь захлопнулась. Жад зашла в гостиную, схватила бутылку виски и бросилась в ванную. Там она включила все краны и вылила в раковину содержимое бутылки. Она была невероятно разгневана. Мать смотрела на нее с удивлением.

— Ты что, издеваешься надо мной? Получается, что я для тебя вообще не существую, — кричала девушка.

— Но, Жад, я думала, что тебе все равно. Ты мне ничего о нем не говорила.

— Этот мужчина — совсем другой. Я не знаю почему.

— Он слишком стар для тебя, — заявила Милен. — Что бы вы с ним делали? Ты же еще маленькая девочка.

— Мне девятнадцать лет.

— Гуляй лучше со своими ровесниками, — настаивала Милен. — Кроме того, Ролан скоро уедет. Он ведь живет не во Франции.

Жад почувствовала, что тело перестало ее слушаться. Она пропустила удовольствие, которое было предложено именно ей. Теперь же все было кончено. Она больше не увидит Ролана и никогда не будет наслаждаться вместе с ним.

* * *

В тот вечер Жад заставляла работать все свое тело, пытаясь добиться максимального наслаждения: она вибрировала ягодицами и бедрами, выставляя грудь под жадные взоры мужчин из зала, словно занимаясь любовью со зрителями. Между двумя номерами за кулисы заглянул Кристиан.

— Если бы ты знала, как ты завела меня сегодня!

Она оттолкнула его и после представления поспешила через бар в свою гримерку. Жад не хотела никого видеть, особенно Кристиана. Ей хотелось только одного: сбросить свой сценический костюм и укутаться в большой свитер, который она всегда носила в городе.

Когда она бежала сквозь бар с опущенной головой, поглощенная своими мыслями, то буквально врезалась в человека, который преграждал ей путь. Девушка подняла глаза, чтобы извиниться, и узнала Ролана.