Эммануэль принимает мудрое решение вернуться на несколько шагов назад и попытаться найти противоположную стену. Она отступает, поворачивает направо, вытягивает вперед руки и встречает лишь пустоту. Еще один шаг. Все равно пустота. Силы оставляют ее: она падает в обморок прямо на пол.

* * *

Один час прошел, или один день, или только одна минута – Эммануэль не знает. Она поднимается на локти, вся разбитая. Ее усталые глаза замечают свечение, возникающее из темноты. Эммануэль хочет бежать навстречу этой надежде, но она не смеет встать. Она ползет в этом направлении – потому что свет идет снизу – с осторожностью, словно боясь, что от поспешного жеста свечение исчезнет. Она чувствует, что пол неровный, и ее охватывает радость, когда ее пальцы встречают вертикальное препятствие. Это ступенька, и она преодолевает ее по-прежнему ползком. Она могла бы встать, но предпочитает продолжать свой путь именно так. Теперь в голове у нее прояснилось, и силы вернулись к ней. Она различает некоторые неровности поверхности – там, где падает свет. Эта поверхность состоит из булыжников, вкопанных во влажную землю. Таким образом, эта расселина выходит в парк или на дорогу, а не на внутреннюю часть виллы. Открытие окрыляет ее: она все-таки сумела выйти к назначенному месту. Ее руки касаются деревянной двери, она ищет замок, но не может его найти. Нет также и защелки, но зато есть железный прут, который проходит в продольном направлении, и оба его конца закреплены в стене. И вот она уже стоит.

Эммануэль с облегчением отмечает, что свет, который помог ей выбраться, достаточно освещает подземелье за ней, чтобы она могла его рассмотреть. Наконец, она видит потолок, поддерживаемый высокими балками, гладкие стены, и в одном углу – кучу устрашающих инструментов, напоминающих орудия для пыток. На полу она замечает прямоугольный предмет, который напоминает ей большую коробку. Она инстинктивно тянет его к свету, погружая в него руку.

Эммануэль едва сдерживает крик: предмет, который она подняла, это не что иное, как голова одной из танцовщиц, а коробка полна головами и руками, выполненными из слоновой кости. Но там нет ни одного тела. «Невозможно, – шепчет Эммануэль. – Зачем? Кому это нужно?»

Шум шагов, ослепительно-яркий свет мощного фонарика, ее имя, выкрикнутое тревожным голосом, эхо которого отражается через все подземелье:

– Эммануэль, Эммануэль…

Она находит в себе силы крикнуть:

– Я здесь… Помогите!

* * *

Во второй половине дня нежный золотистый свет солнца заполняет собой весь парк. Сидя перед Сильваной, Эммануэль перечитывает короткое письмо Жана:


Эммануэль, возлюбленная моя!

Я знаю, что с тобой все в порядке и что ты показала себя очень смелой. Я люблю тебя. Ты нашла, как мне сказали, добрых друзей, и я жалею, что не знаю их. Я люблю тебя. Я хотел бы, чтобы наша разлука поскорее закончилась, но мне мешают определенные трудности. Твоя хозяйка должна проинформировать тебя. Прости меня за сухую жесткость этих строк. Я люблю тебя.

Жан.


Под его подписью стоит лихорадочная, почти неразборчивая приписка Марианны на английском языке: Я тебя ненавижу. Возвращайся.

Эммануэль передает письмо Сильване. А та спрашивает, беря его в руки:

– Она ревнует?

– Марианна? Очень сильно.

– А я больше не буду. Ты исцелила меня. Если у нас будет дочь, мы назовем ее твоим именем.

Эммануэль ошеломлена.

– Как вы объявите об этом – в вашем окружении, в вашей среде?

– Мы можем все изменить. Можно уехать из Рима как брат и сестра, а приехать в Бангкок уже как пара.

– В Бангкок! А я? Когда я вернусь туда?

– Скоро. Но перед этим тебе следует совершить другое путешествие. Ты уезжаешь послезавтра. Я пока не могу тебе сказать, ни в каком направлении, ни каким транспортом: пока еще слишком рано. Но ты поедешь не под своим именем. Завтра тебе дадут сиамский паспорт. Ты станешь женой дипломата, который будет ждать тебя при приземлении. Ничего не бойся.

– И в чем заключается моя миссия?

– Считается, что будет лучше, если ты узнаешь об этом только в последний момент. Не обижайся на меня… Кроме того, я думаю, что это дело должно быть закончено к твоему возвращению.

Слуга приносит поднос с холодными напитками различных цветов, а также фрукты и выпечку. Он ставит его на маленький столик.

– Где Клаудио?

– Ушел. Он вернется после твоего ухода. Мы будем сопровождать тебя до Неаполя.

– Разве мы официально не в ссоре?

– Теперь нет. Твое исчезновение изменило наши планы. Сегодня утром ты должна была давать интервью прессе и двум телеканалам. Но тебя не могли найти: я вынуждена была оправдать это недомоганием. Таким образом, нам теперь не нужно изображать конфликт.

– Почему Клаудио украл танцовщиц?

– Это было запланировано.

– Почему они так жутко искалечены?

– Он просто отбросил то, что уже не нужно. Трудно же перевозить такое количество фальшивых IBM-плат, «сделанных в Силиконовой долине»…

– Они прибыли из Бангкока, не так ли?

– Конечно. Представь себе все эти сложности с упаковкой, со слоновой костью, с костюмами… Вес поставки должен быть чистым, знаешь ли.

Эммануэль отказывается понимать. Она смотрит на Сильвану, спокойно пьющую апельсиновый сок. Целый склад поддельных деталей!

– Танцовщицы, конечно же, были лишь копиями. История с аукционом? Придумана до мелочей! Принцесса Рам-Шар любезно выполнила просьбу своего правительства: танцовщицы, выставленные в художественной галерее, были подлинными, но в аэропорт прибыли уже копии.

– То есть я провезла контрафактную продукцию через три континента! Это абсурд… Жан впутал меня в это незаконное дело, где я рисковала своей свободой! И при этом он даже не удосужился ни о чем мне рассказать!

– Он был лишь посредником. Как и я, как и Клаудио. Это не просто жалкая контрабанда, это нечто гораздо более серьезное. Возможно, политическая акция, потому что атташе по культуре посольства в Бангкоке лично занимался этим делом.

Эммануэль вдруг вспоминает… Маленький дипломат, который в аэропорту приветствовал ее от имени своего народа, который предложил свои услуги и все, что в его власти…

– Это безумие! – восклицает она со скукой в голосе. – Я чувствую себя совершенно разбитой.

– А я – еще больше, чем ты… В один прекрасный день Клаудио попросил меня участвовать в этой операции. Наверное, все это потому, что у меня есть факс и ему был нужен надежный человек.

– Но почему Жан, не нуждающийся в деньгах, дал себя втянуть в эту историю?

– Это дело на миллиарды лир, Эммануэль. Кроме того, Клаудио не заработал тут ни гроша, и Бруно тоже.

– Он тоже связан с этим делом? А почему не папа Иоанн Павел II собственной персоной?

Сильвана смеется.

– Не будем преувеличивать. Более того, наш понтифик и так уже достаточно замешан в событиях в Восточной Европе!

– И куда же Клаудио перенес разбитых танцовщиц?

– Догадайся… В то же место и тем же путем, как и у нас сегодня утром. Но только в противоположном направлении.

– Невероятно, чтобы деятели Ватикана занимались хранением краденого! Или это чье-то частное дело, скрытое за неприкосновенностью Папской области?

– Моя дорогая, я знаю об этом не больше, чем ты.

Эммануэль с тревогой смотрит на Сильвану:

– А что теперь будет?

– Я не знаю. Моя миссия закончится, как только ты окажешься за пределами наших границ.

Но Эммануэль полна решимости реконструировать по кусочкам всю эту мозаику.

– Я не понимаю… Клаудио работает на Бруно, ты – на Клаудио, и хотя это и выглядит абсурдом, но все держится на связи между вами. А вот Жан… Ты контактировала с ним по факсу, не будучи с ним знакома?

– Да.

– Бруно, Клаудио и ты – вы участвуете в этом не за деньги. Ты, конечно, делаешь это по любви. А Клаудио?

– По дружбе.

– Бруно?

– По служебным обстоятельствам.

– А Жан?

– Понятия не имею. Во всяком случае, для него это имеет жизненно важное значение: в деле задействовано самое дорогое для него.

– А человек из посольства?

– Он, возможно, и держит в руках ключ к разгадке.

– Тогда я нанесу ему визит, – принимает решение Эммануэль.

Она встает. Солнце опускается, пронизывая тающими лучами стволы сосен.

* * *

Ее приняли с почестями и мерами предосторожности. Когда они остались одни, маленький дипломат закрыл дверь и отключил телефон. И вот он сидит в кресле напротив Эммануэль, колени его соединены, и он как будто старается дотянуться до пола пальцами ног.

– Я откликнулась на ваше приглашение, – недоуменно произносит Эммануэль.

Это первый случай, когда, закрыв дверь на ключ, мужчина ведет себя таким образом вместо того, чтобы сжать ее в своих объятиях.

– Я полностью в вашем распоряжении, – повторяет он.

– Известна ли вам цель моего путешествия?

Маленький дипломат делает знак: что это – молчаливое согласие или призыв к осторожности? «Наверное, в пепельницы вмонтированы микрофоны», – думает Эммануэль.

– Хорошо! – констатирует она. – Так как ни один из моих друзей не смог или не захотел объяснить мне цель моей миссии, я отказываюсь ее продолжать. Конечно, если мне не сообщат в деталях, в чем состоит моя истинная роль в этом деле.

Маленький дипломат смотрит на потолок. Прямо над головой Эммануэль висит большая люстра, украшенная бронзой. Молодая женщина понимает, что микрофон на самом деле скрыт именно там, и делает понимающий жест.

– Мадам, – отвечает маленький дипломат, – я не понимаю ваших вопросов. Разговаривая с вами по телефону, я подумал, что речь пойдет о визе в паспорте, которую нужно срочно продлить: красивая женщина может позволить себе некоторое пренебрежение ко всем этим бюрократическим штучкам. Но вы говорите о миссии, о деле… Вам было бы лучше обратиться непосредственно к нашему послу.