«Тантризм, – объясняла она, – имеет целью восстановить первоначальное единство мира, так как исключительно в дуалистической природе кроется основная причина мирских страданий. Единство же достигается непрерывным совокуплением божественных начал – мужского и женского, Шивы и Шакти. Наша цель – воспроизвести союз этих божеств здесь, на Земле».

Но для того, чтобы достичь совершенства и воплотить согласно ритуалу божественное совокупление, майтхуна, надо было работать, чтобы научиться контролировать дыхание, используя технику праянама, упражняться в разных позах, асанах, долго размышлять о смысле мистических символов, вантров, медитировать и повторять слова специальных песнопений, то есть читать мантры. Аурелия с большой охотой изучала эту дисциплину, с упоением прислушиваясь к новым ощущениям, возникающим у нее во время неподвижного танца верхом на члене Фаусто. Она с удивлением обнаружила, что главной задачей рекомендованных учением Камашастра, подраздела Камасутры, сложных поз, которые на протяжении столетий уточнялись и совершенствовались, является вовсе не постижение разных форм сексуального удовлетворения, а растяжение во времени оргазма у мужчины с целью увеличить силу оргазма для женщины. Она также узнала, что исполняемое по всем правилам ритуальное совокупление не обязательно должно завершиться оргазмом. К своему счастью, она пока не достигла совершенства в этой практике, а посему испытывала глубочайший оргазм во время этих занятий, что приносило ей больше удовлетворения, чем многократные соития во время ночных оргий…

Фаусто лежал на подушках, откинув голову и рассыпав серебристые локоны по бедру Барбело. Когда Аурелия вошла, он ободряюще ей подмигнул, но так, чтобы строгая учительница этого не заметила. Дело в том, что по правилам сговор между партнерами недопустим, ведь тантризм запрещает влечение, основанное на взаимном чувстве. Но Фаусто тайно покровительствовал Аурелии, и между ними с первого дня установились нежные и добросердечные отношения.

Первый час занятий всегда предназначался для разминки и упражнений, направленных на расслабление и постановку правильного дыхания, которые все трое выполняли синхронно, в полной тишине. После этого Аурелия вставала на колени перед наставницей, чтобы выслушать ее инструкции. Но в этот раз Барбело, закрыв глаза, казалось, погрузилась в глубокую медитацию. Фаусто, уставившись в одну точку, хранил молчание. Наконец глубокий голос Барбело нарушил тишину:

– Сегодня я не буду давать тебе наставления… Ты будешь действовать по своему усмотрению. Ты готова?

Аурелия кивнула головой в знак согласия и приняла позу лотоса, усевшись напротив Фаусто, лицом к нему. Барбело встала и скрылась за желтой муслиновой занавеской.

Звучные аккорды ситара заглушили шум волн. Аурелия закрыла глаза и сосредоточилась на звуках музыки. Она открыла их только тогда, когда Фаусто приложил к ее щеке гроздь мускатного винограда. Он протянул ей ягоду, она взяла ее в рот и раздавила, прижав языком к нёбу, смакуя кисловатый вкус и мякоть, наслаждаясь ароматом, и только после этого разжевала и проглотила. В свою очередь она взяла ягодку и вложила в губы Фаусто, не преминув дотронуться пальцем до его языка, чтобы ощутить его влажную теплоту и мягкость.

Так, вкушая из рук спелые фрукты, они приступили к ласкам, таким осторожным, едва ощутимым, сравнимым разве что с прикосновением крыльев бабочки, не отрывая друг от друга взгляда, словно желая загипнотизировать. Их жесты стали плавными и грациозными, как будто они погрузились в воду. Их дыхание выровнялось, согласуясь с ритмом музыки. Постепенно лик Фаусто прояснился, кожа приобрела алый оттенок, он просиял изнутри и стал излучать вокруг себя белое сияние. Оно вытягивалось и расширялось до тех пор, пока не приобрело вид лингама, напряженного фаллоса, на котором женщина должна была сосредоточить свою медитацию. Видение было таким ясным и четким, что Аурелия могла различить мельчайшие детали строения: твердую и блестящую головку члена, нежное утолщение вокруг крайней плоти, синеватую, дрожащую от пульсирующей крови жилку, гладкий ствол со всеми нюансами, нежную бархатистость кожи, тонкой и гладкой, как у лепестка розы, его колебания в такт биению сердца и даже… терпкий и острый запах выступившей на конце первой капли наслаждения.

Глухая волна прокатилась по телу Аурелии, ее охватил трепет, и она, словно сомнамбула, разогнула одну ногу, потом другую и обвила их вокруг чресел Фаусто. Он обхватил ее за талию и опустил. Его лингам сам, без подсказки, нашел раскрывшийся цветок ее йони.


В таком положении они неподвижно замерли, их лица находились в такой близости, что губы почти соприкасались. Она ловила его дыхание и вбирала в себя. Внутренние мышцы ее чрева бережно обхватили член мужчины, и он в ответ осторожно шевелился и чуть заметно проталкивался глубже. Они застыли, покачиваясь, упиваясь взаимным проникновением, постепенно замедляя его, пока их дыхание не остановилось и не наступил долгожданный покой. И тогда волна пульсирующей энергии, как змея, стала медленно подниматься у нее внутри, вдоль спины, от влагалища вверх, к сердцу, к солнечному сплетению, и выше, к горлу и к самому своду черепа. Вот тогда Аурелия догадалась, что в ней проснулась кундалини, сексуальная сила, сосредоточенная в основании позвоночника.

Частое и хриплое дыхание к ним обоим вернулось одновременно, их тела вдруг покрылись испариной. Вокруг головы Фаусто во все стороны распространялось пурпурное сияние, и Аурелии показалось, что она как бы нависла сверху над костром, пламя которого пожирает неподвижный водоворот, а их тела растворяются и исчезают в самом центре его воронки, скованные друг с другом, спаянные воедино, словно какая-то сила их растопила и сплавила, как раскаленное добела железо. Обжигающие языки черного пламени извергались из бездны и там же и исчезали. Аурелия поглотила в своем чреве разбухший до неимоверных размеров член Фаусто и… продолжала втягивать его в себя, словно нанизывая себя на земную ось, чтобы исполнить на нем ритуальный неподвижный танец.

Она сама вырастала, раздувалась, пока не заполнила собой комнату, разрушила стены, став огромной, и покатилась как огненный шар до самого моря, разметала волосы по небосводу, смешав их со звездами, и уперлась ногами в расплавленное ядро планеты.


Крик Фаусто донесся до нее издалека, словно из космоса… Она даже не почувствовала, как он обмяк под ней. Ему пришлось осторожно высвободиться из ее чрева, и только тогда осознание происходящего к ней вернулось, она постепенно поняла, что находится в знакомой комнате с пестрыми подушками, разбросанными на коврах. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, с удивлением увидела, какие у нее крошечные ручки. Таким же малюсеньким ей показалось и тело мужчины, распростертого у нее между бедер. Он лежал, обессиленный, с закрытыми глазами, и тяжело дышал. Она дотронулась своей рукой до его маленького тела и удивилась еще больше, почувствовав, как колотится его сердце, будто у испуганной пташки…

Пространство комнаты заполнял красный туман, постепенно рассеивающийся. Барбело заботливо склонилась над мужчиной. Она была очень встревожена. Решительным жестом отстранив Аурелию, она прилегла рядом с Фаусто и прикрыла его своим телом, словно желая согреть и защитить. Наконец и Аурелия забеспокоилась, осознав, что случилось что-то страшное. Она хотела дотронуться до его руки.

– Не прикасайся к нему! – раздался суровый голос наставницы. Ее ледяной взгляд был таким же холодным, как и обессиленная рука Фаусто. – Ты лишила его шакти. Ты забрала у него все, без остатка!

Аурелия вдруг ужасно перепугалась, ощутив, как внутри ее буйствует неимоверная энергия.

Понадобилось больше часа, пока она заново не ощутила, что ее тело принадлежит ей, и по мере того, как бурный поток энергии в ней иссякал, он словно бы перетекал в тело Фаусто.

Когда, наконец, юноша открыл глаза, на лице его появилась слабая улыбка, адресованная Барбело.

– Можно сказать, что мы неудачно сыграли в учеников чародея, cara…

Барбело улыбнулась ему в ответ и вздохнула с облегчением, хотя не хотела показывать виду, что очень напугана.

– Она чуть было не лишила тебя разума. Она могла бы убить тебя.

– Va tutto bene, – с трудом выговорил Фаусто, глотнув вина. – Не волнуйся. Дракон однажды уже чуть не поглотил меня. Ты помнишь?

Барбело кивнула:

– Помню. Со мной.

– Но он меня выплюнул… Но, знаешь…

– Что?

– На этот раз я и сам немного испугался.

– Прости, я виновата. Она еще не была готова.

– Наоборот. Она тебя превзошла.

17

– Она сказала, что ты чуть не убила его? Ах! Вы только подумайте!

София откинула голову назад, встряхнув черными локонами. Потом она склонилась над Аурелией, окутав ее едким ароматом своих духов и коснувшись сосками ее груди.

– Барбело преувеличивает силу своего искусства. Она просто хотела напугать тебя. Ты ей веришь?

– Может быть… Я как будто бы потеряла сознание…

Нежные пальцы Аспик ласково обвились вокруг шеи Аурелии, локтями она придавила ей руки, тяжелыми бедрами налегла на ноги девушки.

– Ты ей веришь? Скажи!

– Но зачем ей меня обманывать?

Пальцы танцовщицы сдавили ей шею.

– Ты ей веришь, любовь моя? – повторяла София, тяжело дыша и еще сильнее сдавливая шею любовницы.

– Ты меня задушишь…

– Отвечай!

Аурелия знала, что сопротивляться бесполезно, так как София была и тяжелее, и сильнее ее. Согнув ногу в колене, она просунула ее между бедер танцовщицы и стала тереться о ее обнаженную вагину. Та выгнула спину, не выпуская, однако, из рук добычу и не прекратив сжимать шею крепкими пальцами.

– Барбело сама тебя боится, моя голубка…

Тонким язычком танцовщица стала вылизывать ей веки.

– …Она боится тебя, потому что знает, что я тебя люблю…

Ее пальцы разжались и соскользнули в солоноватую ямку подмышек.