– Liebchen, я позволил себе пригласить нашего друга к нам на обед. Аурелия, не хотите ли к нам присоединиться?


Во время обеда Давид был оживлен, предупредителен и еще более обворожителен, чем прежде. Аурелия поначалу смущалась, но после бокала бордо вновь обрела свою обычную жизнерадостность.

Пока мужчины обсуждали программу концерта, Элен наклонилась к девушке и шепотом спросила:

– Ну как? Он по-прежнему тебе нравится?

– Ну, конечно!

– Тогда, вперед! Не упусти свой шанс…

– Ты думаешь?

Элен искоса посмотрела на молодого человека из-под опущенных ресниц.

– Почему бы и нет? Попробуй… Мне кажется, он чувствителен к женским прелестям.

– Как же так? Не так давно ты меня уверяла, что…

– Тихо! Забудь о том, что я тебе говорила. Может быть, он просто чересчур застенчив.

Аурелия в свою очередь окинула взглядом Давида.

– Что-то непохоже…

– Я попрошу, чтобы он проводил тебя после обеда в отель, – решительно заявила Элен. – А там уж решай сама…

Давид, увлеченно беседуя с консулом, не упускал возможности бросить взгляд в сторону женщин. Практически весь вечер он внимательно приглядывался к ним. Может, он заподозрил, что у них какие-то отношения? Или пытался угадать, до какой степени Аурелия охвачена к нему чувством? Очевидно, она скоро обо всем узнает…

Сидя в машине Давида на переднем сиденье, Аурелия от страха вжалась в кресло. Нет сомнений в том, что все водители в Александрии – камикадзе. Что касается пешеходов – все без исключения склонны к самоубийству. Давид не мог сдержать резких слов каждый раз, когда ему приходилось резко тормозить или выворачивать руль, чтобы не задавить мальчишек, снующих вокруг автомобильного потока.

– Тут если собьешь кого-нибудь случайно, надо сразу мчаться в свое консульство, – пояснил он.

– Но почему?

– Стоит только остановиться, тебя растерзают на месте.

Он свернул на набережную Корниш. Вот они уже приближались к гостинице, но ничто пока не указывало, что у него есть желание продолжить вечер. Настанет ли и для Давида время храбрецов?

– Может, пойдем куда-нибудь выпить? – отважилась предложить Аурелия.

– А куда? В этой стране нет приличных баров.

Аурелия повернулась к нему, выставив напоказ соблазнительное декольте.

– Может, просто прогуляемся по берегу моря? Спать что-то не хочется… А хочется подышать свежим воздухом.

– И навлечь на себя полицию? За это запросто могут арестовать. Я однажды провел ночь в участке только за то, что притормозил на обочине дороги. Спасибо, мне этого достаточно.

Девушка приуныла. Делать нечего. Они уже стояли напротив «Сесиль». Аурелия чмокнула Давида в щечку, выпорхнула из машины и направилась к двери.

– Аурелия?

Она резко развернулась.

– Ты действительно хочешь где-нибудь посидеть, пропустить по стаканчику?

– Да, но…

– Ну ладно, садись.

Они поехали по дороге по направлению в Абукир. Оранжевая луна освещала строения, возведенные только до половины, но уже пришедшие в упадок: выбитые стекла, кое-где разобранные стены, свешивающиеся из окон обрывки электрических проводов.

По радио передавали песни в исполнении Далиды, и Давид вторил ей вполголоса, напевая: «J’ai mis de l’ordre à mes cheveux, un peu plus de noir sur mes yeux, par habitude…»

Аурелия напрасно пыталась задремать, хотя мелодия напоминала ей колыбельную. Поначалу она была в восторге от неожиданного приглашения Давида, но потом забеспокоилась и стала допытываться, куда же он ее везет. Он отказывался отвечать на этот вопрос, сознавшись, однако, что для нее это будет сюрпризом…

– Долго еще? – Аурелия теряла терпение.

– Уже почти приехали…

– Скажи честно, тут опасно, в этом районе?

Давид притормозил.

– Хочешь вернуться?

– Нет, нет…

– Ты уверена?

В окне рядом с ней вдруг возникло смуглое лицо какого-то мужчины, одетого в джеллабу. Аурелия вздрогнула от неожиданности.

– Да, уверена. Давай-давай, поехали!


Он остановил машину рядом с невысоким бараком, расположенным на отшибе. Сквозь створки закрытых изнутри ставень пробивался свет. Давид вышел из машины, обошел вокруг и открыл дверцу, чтобы помочь выйти Аурелии. Она не сразу решилась ступить на каменистую землю.

– Это здесь? – с опаской спросила она.

Давид взял ее за руку.

– Ты же сама хотела где-нибудь посидеть. Выходи, не бойся… Вот увидишь, здесь все не так, как в спортклубе…

Он повел ее за собой, она нехотя повиновалась. Подойдя к двери, Давид постучал условным стуком: два раза подряд, потом три раза с промежутками.

Дверь чуть-чуть приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулась физиономия старика в красной феске. Узнав Давида, он отошел в сторону, чтобы дать ему пройти, и почтительно поклонился. Увидев, что за ним идет девушка, он наградил ее благодушной улыбкой во весь свой беззубый рот.

Старик отодвинул занавес из стекляруса, представлявший собой множество нанизанных на нити разноцветных бусинок, и они оказались в душном помещении. У Аурелии сразу стали слезиться глаза от густого дыма, рванувшего им навстречу к открытой двери на улицу. Она моргала глазами, ничего не видя в клубах дыма, оглушенная громкой арабской музыкой. Хорошо, что Давид вел ее за руку, следуя за стариком. Они пробирались в тесноте через толпу мужчин в арабской одежде. Девушка повисла на плече своего кавалера, кое-как отбиваясь от мужских рук, цеплявшихся за ее тело.

Наконец они заметили в глубине помещения ярко освещенную сцену, где тучная восточная женщина в расшитом блестками бюстгальтере и шифоновой юбке ядовито-оранжевого цвета изображала необычный танец, раскачивая в разные стороны полными бедрами. Каждый раз, когда она подпрыгивала или топала ногой, жирные складки на теле вздрагивали и колыхались. Невозможно было определить ее возраст, так сильно она была накрашена.

Вокруг сцены собралась довольно большая группа людей в традиционных восточных одеждах, с золотыми перстнями на пальцах, и все, как на подбор, с усами. Они горящими глазами смотрели на танцовщицу и с воодушевлением подбадривали ее возгласами и выразительными жестами.

Один из них отделился от группы и подошел к ним.

– Давид, дорогой мой, как я рад! Что-то ты редко к нам заходишь!

Давид пропустил вперед Аурелию.

– Я привел к тебе подругу. Знакомься, Аурелия, это – Мустафа, наш хозяин.

Мустафа улыбнулся, обнаружив крепкие белые зубы под седыми усами, и пожал девушке руку. Она инстинктивно отступила на шаг, чтобы оказаться поближе к Давиду.

– Что-то она нервничает, твоя подруга.

Давид, пожав плечами, чуть улыбнулся:

– Ничего, это пройдет.

Мустафа понимающе кивнул.

– Садитесь. Я принесу вам кое-что, чтобы вы быстрее погрузились в нашу атмосферу…

Усатые люди расступились и пропустили их ближе к сцене. Им уступили место, и Аурелия уселась на стул, оказавшись между Давидом и каким-то толстяком с сигарой во рту. Их места находились практически на сцене, и яркий свет слепил девушке глаза. Она сжалась в комочек и прижалась к своему спутнику. Давид взял ее под руку, поцеловал в затылок и, рассмеявшись, произнес:

– Да не пугайся ты так! Расслабься…

– Давид, что это за люди? Ты их знаешь?

Молодой человек указал пальцем на сухощавого, не старого еще господина в темных очках:

– Вот этот занимается контрабандой сигарет. Тот, что слева от него, с толстой физиономией, – нелегальной торговлей виски. За ним стоит горилла, его бизнес – выбивать долги. Впрочем, некоторые говорят, что время от времени, особенно если выпьет лишнего, он выбивает их слишком усердно…

Аурелия смотрела на указанного человека-гориллу, вытаращив от ужаса глаза, а когда вдруг встретилась с ним взглядом, быстро опустила голову. Давид продолжал перечислять как ни в чем не бывало:

– Тот, что с ним рядом, – местный плейбой, он принудил своих сестер заниматься проституцией… а теперь работает на того толстого типа, что сидит рядом с тобой. Они продают девочек саудитам.

Девушка в страхе еще теснее прижалась к своему спутнику:

– Но… как ты можешь водить знакомство с такими людьми?

Давид по-братски поцеловал ее в лобик:

– А что? Они забавные… Посмотри-ка, что тебе принес Мустафа…

Мустафа протягивал ей кальян. Аурелия вопросительно посмотрела на Давида.

– Давай, смелее…

– Это табак с медом?

– Ну да, что-то вроде…

Она все еще колебалась. Тогда толстяк слева встал, взял мундштук и глубоко затянулся, чтобы показать ей, как это делается. Он заморгал, потом его желтые глаза закатились, и он вернулся на свое место, демонстрируя крайнее удовольствие.

– Давай, смелей, – уговаривал ее Давид. – Какая же ты трусиха!

Аурелия взяла в рот мундштук, помедлила секунду и вдохнула горячую смесь. У нее тут же перехватило дыхание, горло сжал спазм! Она выплюнула мундштук и закашлялась, да так сильно, что при попытке набрать в легкие хоть каплю воздуха все тело охватывала дрожь. Она задыхалась. Кто-то протянул ей стакан, она выпила залпом, не разобравшись, что там был за напиток.

Давид стучал ей по спине, другой рукой вытирал слезы, огромные слезы, которые катились по ее щекам. Мало-помалу Аурелия отдышалась, спазм прошел, ей стало лучше.

Она опять взяла в рот мундштук, вдохнула полной грудью, опять закашлялась, но уже меньше, и почувствовала себя гораздо лучше. И не просто лучше, ей вдруг стало очень хорошо!

– А ты хочешь? – спросила она охрипшим голосом, протягивая мундштук Давиду.

– Нет, спасибо. Меня от этого клонит в сон.

Аурелия прижалась к плечу Давида, глядя по сторонам уже без прежних страхов. Гангстеры уже не казались ей такими уж ужасными, более того, она находила, что у них весьма симпатичные лица. Давид, наверное, нарочно хотел ее напугать. Но даже если он говорил правду, то он здесь как раз для того, чтобы ее защитить, если что-то случится.