Она дала шесть пенсов этому злобному управляющему и попросила присмотреть за девочкой до ее возвращения.

– Что? Ты бросаешь меня? – спросила малышка. Она проснулась и встревоженно смотрела на Эмму.

– Я обязательно вернусь, – пообещала Эмма, – и надеюсь, что тогда у нас с тобой все будет хорошо.

– Мне уже ничего не нужно, – заплакав, сказала девочка. – У меня есть крыша над головой и подруга.

Эмма решила, что прежде всего ей нужно как следует вымыться. Она осмотрелась вокруг и увидела, что у причала стояла баржа с углем. Она окликнула здоровенного детину, который был с ног до головы покрыт угольной пылью.

– Вы не подскажете, где здесь поблизости есть баня?

Она была крайне удивлена, когда этот детина заговорил женским голосом и громко засмеялся.

– Неужели по моему виду не понятно, что я никогда не хожу в такие заведения? – таков был ответ.

– Я знаю одну баню. Она находится на Ориндж-стрит рядом с Трафальгарской площадью, – сказала Эмма. – Но мне кажется, что это очень далеко отсюда.

– Спускайся сюда. Я подвезу тебя на своей барже до Вестминстерского моста, – предложила женщина. – За это приготовишь мне обед – порежешь овощи, мясо и хлеб. Но смотри не испачкайся в саже.

Женщина протянула ей свою черную от сажи руку, но Эмма совсем не боялась испачкаться. Когда она доберется до бани, то как следует вымоется.

Угольщица устроила на палубе самодельный металлический очаг, на котором стояла жаровня. Ведро, висевшее над ней, заменяло печь. Приготовив обед, Эмма с удивлением рассматривала окрестности. Вся эта речная суета напоминала ей возню суетливых насекомых. Паруса кораблей казались ей трепетными белыми бабочками, буксиры и пароходы походили на маленьких жуков. По берегам реки в грязи возились несчастные, тощие голодные создания в лохмотьях. Они внимательно следили за рекой и подбирали все, что выбрасывали с кораблей или что само падало за борт. Этот промысел был для них источником дохода. В основном это были мальчишки не старше, чем она, но попадались среди них маленькие дети и женщины, которые руками копались в прибрежной грязи. Вскоре они подплыли к Вестминстерскому мосту, и окружавшие их окрестности изменились. Они увидели ряд величественных строений.

– Это здание парламента, мисс, – сказала жена владельца угольной баржи. – Здесь благородные джентльмены издают законы для еще более благородных джентльменов.

Оказавшись в бане, Эмма тщательно вымылась, не жалея ни мыла, ни воды. Свою одежду она отчистила от грязи и пыли и застирала все пятна, которые на ней были. Она аккуратно причесалась и вышла на улицу, где чистильщик отполировал до блеска ее ботинки. Теперь, когда ее туалет был закончен, она внимательно оглядела себя, используя вместо зеркала витрину магазина.

«Может быть, я недостойна быть ученицей школы сестер Вилкокс, но, принимая во внимание то, что природа не наградила меня ни выдающимися способностями, ни красивой внешностью, можно сказать, что я постаралась на славу. Итак, мисс Вилкокс, я вам, конечно, много задолжала, но придется мне еще кое-что у вас занять», – подумала она и, натянув поглубже свою шляпу, сделала изящный реверанс.

На этот раз она не стала возвращаться к реке, а пошла по этой многолюдной улице, на которой находились красивые дома и большие магазины. Флит-стрит показалась ей слишком шумной, а Стренд немного странной и даже нелепой. Было время обеда, и ноги сами принесли ее к какому-то дешевому ресторанчику. Дом, в котором он располагался, был довольно высоким и находился в стороне от уличного движения, в небольшом переулочке Бул Корт. Она вошла внутрь. Каждый столик в этом заведении располагался в отдельной кабинке. Возле каждой такой кабинки стояла медная вешалка, чтобы посетители могли повесить на нее свои пальто и шляпы. Несмотря на то что здесь было довольно грязно, местечко показалось ей довольно милым. Она заказала себе суп, и тут ей сообщили, что ресторан обслуживает только джентльменов.


Меня это нисколько не удивляет, – сказала она, стараясь говорить таким же назидательным тоном, каким обычно говорила мисс Вилкокс. – У вас здесь так грязно, что ни одна уважающая себя леди не захочет у вас обедать.

Мне очень жаль, мисс, – почтительно обратился к ней официант, – но мы слишком заняты, чтобы обращать внимание на прекрасных дам.

«Как много, однако, значит, если человек прилично выглядит. Даже такое никчемное создание, как я, кажется значительной персоной», – подумала Эмма.

Когда был жив мой отец, он всегда уважительно отзывался о вашем заведении, – сказала она, снова пытаясь подражать мисс Вилкокс. – Я очень удивилась, увидев, как вы здесь все запустили. Вам нужна женщина, которая привела бы все это в надлежащий порядок. Если хотите, я могла бы взяться за это дело, – сказала она, делая вид, что ей это совершенно безразлично, хотя на самом деле ей очень нужна была работа.

У меня нет денег, чтобы платить этой женщине. Да и потом, ты еще совсем девочка и не справишься с тяжелой работой.

После смерти отца наша семья очень нуждается, – сказала она. – Моя мама в больнице, да и сестра тоже нездорова. Вы сами убедитесь, что я работаю быстро и очень аккуратно.

Управляющий почесал свой небритый подбородок: – Я хотел нанять еще одного мальчишку. Сколько ты хочешь получать за свою работу?

Эмма поняла, что он пребывает в нерешительности и она должна помочь ему принять такое решение, которое нужно ей.

– Сначала вы ничего не будете мне платить, только предоставите жилье и пропитание для меня и моей сестры. Я поработаю у вас неделю, а потом вы сами решите, сколько следует платить мне за работу. Я могу мыть пол, прислуживать посетителям, мыть посуду и застилать кровати.

– Но дело в том, что джентльмены иногда позволяют себе некоторые вольности. Как ты к этому отнесешься?

– Я не обижусь, – пообещала она.

Значит, не обидишься, – быстро сказал он. – И если мне не понравится, как ты работаешь, то ты сразу же уйдешь отсюда без всяких пререканий. У меня есть одна комната. Она небольшая, но я могу положить на пол матрас и дать тебе постельное белье. Когда ты сможешь приступить к работе?

Как только вы дадите мне фартук и ведро.

Начнешь убирать, когда уйдут посетители, – сказал он, – а потом с пяти часов можешь быть свободна. Мы открываемся в девять. Я помогу тебе прислуживать посетителям, но убирать столы будет твоей обязанностью.

– Я могу где-нибудь подождать, пока не придет время начинать работу? – спросила Эмма.

Пойди на кухню и попроси повара, чтобы он дал тебе тарелку супа, – сказал он. – Скажи ему, что ты наша новая помощница. Да, кстати, совсем забыл. Я – Джек Вейли. А как тебя зовут?

Эмма.

– А фамилия?

Эмма снова вспомнила о том, что так и не узнала, кто она такая, и ей стало немного грустно, но она подумала о несчастной больной девочке, которая ждала ее возвращения, и твердо сказала:

– Эмма Пилгрим [Пилгрим (pilgrim – англ.) – пилигрим, паломник, странник].

Через полчаса Эмма Пилгрим уже стояла посреди этого грязного ресторана. На ней был фартук, который она подоткнула на талии, чтобы он не волочился по полу, а рядом с ней стояло ведро воды и лежали щетка и кусок мыла. Она оглядела пустынный ресторан и глубоко вздохнула. Как же привести в порядок такую запущенную комнату? Ей нужно быстро приступить к работе и сделать вид, что она мастер своего дела. Пол был таким грязным, что даже ступить было негде – везде валялись мясные кости, окурки сигар и обрывки бумаги.

К четырем часам она подмела пол, вымыла и вычистила столы, стулья и пол и отполировала медные вешалки. Ей оставалось только почистить плевательницы.

Глава 31

Как вы, наверное, помните, читатель, мистер Корнхилл оставил мне две небольшие брошюры. В одной из них содержался подробный отчет о судьбе несчастных беззащитных девушек, вторая же была посвящена не столь ужасным событиям.

Это было прощальное письмо женщины к мужчине. Оно было написано несколько фривольным, но в то же время жестким языком. В нем говорилось о том «прекрасном времени» , которое она провела с мистером Корнхиллом, и о том, как она бесконечно жалеет, что это счастливое время прошло. «Я больше никого так страстно не смогу полюбить, но я бедная девушка и должна позаботиться о своем будущем», – писала эта женщина. Короче говоря, она сообщала о том, что в ее жизни появился другой человек и она выходит за него замуж. «По здравому размышлению, я считаю, что наши отношения были не чем иным, как мимолетным увлечением, и пусть это милое приключение напоминает нам о днях нашей прекрасной юности. Все кончено! И как воспоминание об этом я сохраню наш единственный нежный поцелуй!»

Это письмо меня шокировало своим шутливым и крайне оскорбительным тоном. Он было написано корыстной женщиной, которая пофлиртовала с одним мужчиной, а потом вышла замуж за другого, который имел деньги. Оно полностью оправдывало женоненавистнические настроения мистера Корнхилла. Пока я читала это письмо, у меня возникло какое-то странное ощущение, что его написала я сама. Когда же я взглянула на подпись (хотя почерк тоже был мне очень знаком), то у меня развеялись последние сомнения на этот счет.

Мистера Корнхилла я увижу только через месяц. Довольно быстро я разгадала загадку этого странного письма, которое якобы сама и написала. На самом деле я, конечно, никогда не писала этого письма. Оно было подделано весьма искусной рукой, но я без труда догадалась, кто его настоящий автор.

Алисия Корнхилл была уверена, что поступает правильно. Она считала, что лучше сразу отрезать больную конечность, чем постоянно терпеть мучительную боль. Даже если эту конечность еще можно вылечить, она все равно никогда уже не будет выглядеть так, как ей бы того хотелось. Ее никогда не интересовали чувства других людей. Она всегда руководствовалась только своими желаниями.