Фрэнк Черчилль снова вернулся к Эмме; как только мисс Бейтс умолкла, Эмма невольно услышала разговор миссис Элтон и мисс Ферфакс, которые стояли чуть поодаль от нее. Фрэнк Черчилль задумался. Слышал ли он их беседу? Эмма не могла решить. Осыпав комплиментами платье и прическу Джейн, миссис Элтон, очевидно, ожидала с ее стороны ответных комплиментов в свой адрес, поэтому спросила:

– Нравится ли вам мое платье? А отделка? Как по-вашему, хорошо Райт уложила мне волосы? – Последовало множество других наводящих вопросов, на которые Джейн отвечала с терпеливой учтивостью; затем миссис Элтон заявила: – Никто меньше меня не заботится о нарядах – но по таким случаям, как этот, когда глаза всех присутствующих прикованы ко мне и в благодарность к Уэстонам – не сомневаюсь, они дают этот бал главным образом в мою честь, – я бы не хотела быть одетой хуже остальных. Кстати, в этом зале, кроме меня, почти ни у кого нет жемчуга… Значит, насколько я поняла, Фрэнк Черчилль превосходный танцор? Посмотрим, хорошая ли из нас с ним выйдет пара. Определенно Фрэнк Черчилль приятнейший молодой человек. Он мне очень нравится.

В этот момент Фрэнк разразился такой пламенной речью, что Эмме оставалось только предположить, что он подслушал хвалы в собственный адрес и не желает слушать далее. На некоторое время он всецело завладел вниманием Эммы, но, когда он на секунду остановился перевести дух, голос миссис Элтон снова перекрыл весь шум в зале и отчетливо донесся до них. К ним как раз подошел мистер Элтон, и его жена восклицала:

– Ах! Вы наконец нас отыскали в нашем уединении? А я как раз говорила Джейн, что вы можете начать терять терпение в надежде узнать о нас.

– «Джейн»! – проворчал Фрэнк Черчилль с удивленным и недовольным видом. – Какая развязность! Однако полагаю, мисс Ферфакс не против такого обращения.

– Нравится вам миссис Элтон? – шепотом спросила Эмма.

– Нисколько не нравится.

– Вы немилосердны.

– Немилосерден? Что вы имеете в виду? – И, сменив хмурое выражение на улыбку, он сказал: – Нет-нет, не говорите мне… Я не желаю знать, что вы имеете в виду… Да где же отец? Когда же начнутся танцы?

Эмма почти не понимала его; он пребывал в каком-то странном возбуждении. Отошел от нее, чтобы отыскать отца, но вскоре вернулся, ведя с собой и мистера, и миссис Уэстон. Оказалось, что у них небольшое затруднение, которым следует поделиться с Эммой. Миссис Уэстон только что пришло в голову, что миссис Элтон следует попросить открыть бал – вероятно, она этого ждет. Это соображение не согласовывалось с их намерениями предоставить честь открытия бала Эмме… Эмма стойко приняла горькую пилюлю.

– И как быть с подходящим кавалером для нее? – спросил мистер Уэстон. – Она решит, что ангажировать ее обязан Фрэнк.

Фрэнк немедленно повернулся к Эмме, дабы напомнить ей о данном ему прежде обещании. Объявив, что он уже ангажирован, он немало порадовал отца. Затем оказалось, что миссис Уэстон придумала выход: мистер Уэстон сам должен пригласить миссис Элтон! Она принялась убеждать супруга открыть бал и довольно быстро преуспела. Мистер Уэстон и миссис Элтон вышли первыми, мистер Фрэнк Черчилль и мисс Вудхаус шли во второй паре. Пришлось Эмме покориться неизбежному – она уступила первенство миссис Элтон, хотя была уверена, что бал дается в ее честь. Этого почти хватило для того, чтобы поколебать ее убежденность никогда не выходить замуж.

Несомненно, тщеславие миссис Элтон в этот раз было полностью удовлетворено: хотя она намеревалась открыть бал в паре с Фрэнком Черчиллем, она ничуть не проиграла от замены кавалера. Мистер Уэстон в танцах вполне мог превзойти сына… Несмотря на это маленькое затруднение, Эмма лучилась удовольствием, она радовалась при виде того, какой длинный ряд образовывали пары, и предвкушала много приятного впереди. Более всего ее беспокоило, что не танцует мистер Найтли. Он стоял среди тех, кто наблюдал за танцующими, хотя его место вовсе не там: ему следует танцевать, а не мешаться с мужьями, отцами семейств и игроками в вист, которые только делают вид, будто их интересуют танцы, а сами ждут не дождутся, когда же накроют ломберные столики… Ведь мистер Найтли так молодо выглядит! Пожалуй, нигде не удалось бы ему предстать в столь выгодном свете, чем там, где он предпочел оставаться. Насколько лучше, думала Эмма, смотрится его высокая, статная, крепкая фигура среди отяжелевших форм и сутулых плеч пожилых мужчин! Кроме того, исключая ее собственного кавалера, среди прочих выстроившихся в ряд молодых людей нет другого танцора, равного ему. Он подошел на несколько шагов ближе, и этих нескольких футов было достаточно, чтобы доказать, насколько благородны его манеры, с какой естественной грацией он, должно быть, танцует, когда решается взять на себя такой труд. Когда бы ни встречались их глаза, он улыбался ей, однако в остальное время выглядел серьезно. Эмма невольно пожалела, что мистер Найтли равнодушен к танцам. И потом, было бы куда лучше, если бы ему больше нравился Фрэнк Черчилль… Ей показалось, что он часто поглядывает в ее сторону. Разумеется, нельзя льстить себе мыслью, будто он думает пригласить ее на танец, однако можно не бояться, что он осуждает ее манеру держаться. Между нею и ее кавалером не было и намека на флирт. Они больше были похожи на веселых, беззаботных друзей, чем на влюбленных. То, что Фрэнк Черчилль меньше думает о ней, чем раньше, было неоспоримым фактом.

Бал продолжался так же приятно. Неустанные заботы и постоянное внимание миссис Уэстон не пропали даром. Все выглядели довольными, и хвалы чудесному балу, которые обычно редко доводится слышать до тех пор, пока бал не закончится, раздавались с самого его начала. На этом балу не случилось больше каких-либо важных и достопамятных событий, чем обычно происходит на мероприятиях подобного рода, но одно происшествие запомнилось Эмме надолго. Объявили два последних танца перед ужином, а у Харриет не оказалось кавалера. Она была единственной молодой девицей, которая осталась сидеть. Так как до этого количество кавалеров равнялось числу дам, одна неангажированная леди вызывала удивление. Однако вскоре удивление Эммы поуменьшилось, когда она заметила, что мистер Элтон неспешно прогуливается по залу. Он не пригласит Харриет на танец, если только этого возможно избежать! Эмма уверена была, что он не пригласит ее, – и в любую минуту ожидала, что он скроется в игорной комнате.

Однако оказалось, что скрываться мистер Элтон не собирается. Подойдя к той части зала, где собрались нетанцующие, он поговорил кое с кем и встал в первом ряду, нарочито демонстрируя, что он свободен. Эмма видела, что он не боится стоять напротив мисс Смит или говорить с сидящими рядом с нею. Дожидаясь, пока заиграет музыка, Эмма пробивалась с противоположного конца зала, и, следовательно, у нее было время оглядеться по сторонам. Ей стоило только немного повернуть голову, и она видела всех. Когда она была уже на полпути к танцующим, вся группа оказалась как раз у нее за спиной, и она больше не могла себе позволить наблюдать за ними, но мистер Элтон стоял так близко от нее, что она слышала каждое слово из разговора его с миссис Уэстон. Эмма поняла, что его жена, стоящая непосредственно перед миссис Уэстон, не только все слышит, но и поощряет мужа многозначительными взглядами… Добросердечная, мягкая миссис Уэстон покинула свое место ради того, чтобы подойти к нему и спросить: «Мистер Элтон, а вы разве не танцуете?» – на что он поспешно отвечал:

– Я охотно потанцую, миссис Уэстон, если вы согласитесь быть моею дамой!

– Я? О, что вы, я не танцую… у меня припасена для вас куда лучшая партнерша, чем я.

– Если миссис Гилберт желает потанцевать, – продолжал он, – я с огромным удовольствием стану ее кавалером, ибо, несмотря на то, что я начинаю ощущать себя старым женатым мужчиной, для которого время танцев миновало, я получу огромное удовольствие, потанцевав с таким старым другом, как миссис Гилберт.

– Миссис Гилберт танцевать не собирается, однако среди нас есть молодая девица, у которой нет кавалера… Я очень рада буду видеть, как она танцует, – это мисс Смит.

– Мисс Смит… а, да! Я ее не заметил… Вы чрезвычайно любезны… Не будь я женатым мужчиной… Однако, миссис Уэстон, для меня танцы закончились. Вы меня простите. Буду счастлив выполнить любую другую вашу просьбу, но… для меня танцы в прошлом…

Миссис Уэстон не произнесла более ни слова; Эмма могла только вообразить, с каким удивлением и разочарованием вернулась она на свое место. Неужели это мистер Элтон! Дружелюбный, любезный, благородный мистер Элтон! Она быстро оглянулась: викарий отошел и, казалось, углубился в серьезный разговор с мистером Найтли, однако он успел обменяться с женой торжествующим взглядом.

Больше Эмма оглядываться не будет! Сердце ее колотилось, и она боялась, что лицо пылает таким же негодованием.

В следующий миг взгляду ее предстала более отрадная картина: мистер Найтли вел Харриет в ряд танцующих! Никогда не радовалась она более, редко бывала довольнее, чем в ту минуту. Эмма лучилась от удовольствия и признательности – как за Харриет, так и за себя; ей не терпелось выразить мистеру Найтли свою благодарность, хотя он находился слишком далеко, и она не имела возможности ничего ему сказать, сверкающие глаза ее без слов выразили всю гамму чувств в тот момент, когда она смогла снова встретиться с ним взглядом.

Мистер Найтли оказался именно таким превосходным танцором, каким она себе его и представляла, – он был необычайно хорош! Она могла бы только порадоваться за Харриет, когда бы не воспоминание об унижении, которому только что подвергли ее подругу. На счастливом личике Харриет сияло выражение самого полного наслаждения и гордости за то, что ее так отличили. Она искренне радовалась возможности потанцевать с таким отменным кавалером: подскакивала выше всех и дальше всех отлетала на середину залы, и с личика ее не сходила счастливая улыбка.

Мистер Элтон ретировался в игорную комнату, и вид у него, на взгляд Эммы, был самый глупый. Она решила, что он еще не настолько очерствел, как его жена, однако все более становился на нее похож; миссис же Элтон выразила обуревавшие ее чувства, громко заметив своему кавалеру: