Я упала на колени, приподняла его голову. Он по-прежнему не шевелился. Дышит ли он? Я сама уже почти не дышала, когда приложила ладонь к его груди и ощутила слабое биение.

Его глаза были закрыты; я в ужасе смотрела на него. А что, если они никогда больше не откроются? Что, если…

Он застонал и приоткрыл глаза. Сначала их взгляд был невидящим, потом он заметил меня.

— Я ошибся, — сказал он. — Эта лошадь не знала всадника.

Он медленно сел и пошевелил руками, согнул и разогнул их. Потом ощупал ноги, потряс ими в воздухе. Потом сделал наклон вперед-назад.

— Спина болит, но идти могу, — заключил он и покачал головой. — Даже Гектор не совладал бы с такой лошадкой.

— Ты долго продержался на ней, — сказала я.

— Да, скакать на ней было приятно — сначала.

Парис огляделся.

— Нужно запомнить эту лошадь. Я сам хочу довести начатое до конца. У нее черное пятно за правым ухом. Мы с ней еще поскачем!

Он поднялся на ноги и застонал от боли.

— Я подведу колесницу поближе, — предложила я, поддерживая его. — Не пытайся идти через силу.

Не слушая его возражений, я поспешила к колеснице с терпеливо ожидавшими лошадьми.

Вскочив в нее, я направилась к Парису по кочкам. Колеса застревали в траве, но крутились. Парис вскарабкался на колесницу, морщась от боли. Я хотела развернуть лошадей и двинуться в обратный путь, но он затряс головой.

— Нет, я хочу еще многое показать тебе. Смотри, небо ясное, день только начинается. Рано возвращаться. Тут, вдоль Скамандра, есть дорога среди деревьев, по которой можно проехать прямо к морю.

Мы выехали на ровную дорогу, о которой он говорил. По обе стороны росли тамариски с розовыми цветами, дававшие тень. Скамандр был уже Еврота, но с быстрым течением. Я предположила, что его питают тающие снега с горы Ида. Неужели снег на ней не тает до середины лета, спросила я у Париса.

— Да, это так, — ответил он. — Мне встречались сугробы незадолго до цветения крокусов и гиацинтов. Но Скамандр питается не только снегом. В него впадают два притока, которые текут почти рядом — но один очень теплый, а другой холодный. Они протекают по другую сторону Трои. Женщины ходят на них стирать белье.

— Это невероятно! Холодный приток и горячий — нет, этого не может быть! — засмеялась я. — Или это место волшебное, как и сама Троя?

— Вот именно. Чуть погодя ты все увидишь своими глазами, и твои сомнения рассеются. А теперь мы поедем в другое место. В сторону Геллеспонта.

Другие колесницы направлялись по ровной гладкой дороге к морю. Достигнув берега, мы вышли из колесницы. Парис хромал, но говорил, что это пустяки. Он повел меня к полосе прибоя, усеянной ракушками. Шум моря наполнил слух.

— Смотри! Смотри туда!

Он указал на темную линию, пересекавшую горизонт.

— Это противоположный берег — кажется, он так близко, а добраться до него нелегко.

— Почему, из-за течений?

— Да. Их два: одно поверхностное, другое глубинное. Оба очень сильные и быстрые. Верхнее течение — главное, оно сносит к западу. Если хочешь пересечь залив в самом узком месте, то отчаливать нужно много ниже. Плыть прямо по курсу невозможно. А если не получится бросить якорь в нужной точке, ты обречен. Обречен бороздить Черное море, если тебя подхватит нижнее течение. Может, это не так уж плохо.

— Говорят, по Черному морю перевозят товары, которые очень высоко ценятся.

Какие — я тогда еще не знала.

— Да, и серебро, и золото, и янтарь, и лен, и многое другое.

— Кто имеет право заниматься перевозкой товаров?

Парис удивленно посмотрел на меня.

— Каждый, кто имеет возможность. Кто способен разрешить или запретить людям торговать?

— А я слышала, что троянцы задерживают корабли, пока те не заплатят пошлину.

— Чем дальше уголок, тем страшнее слушок. Пока какая-нибудь история доберется до Спарты, она изменится до неузнаваемости. Мы не имеем возможности задерживать корабли. Как это сделать? Мы ведь не можем поставить барьер через пролив. Другое дело, что нашим союзником является ветер. Случается, он прибивает корабль к нашему берегу, и тому приходится ждать попутного ветра. У корабельщиков кончается вода, и они вынуждены обращаться к нам, ибо возможность охранять Скамандр мы имеем. В этом смысле мы действительно облагаем их пошлиной. Но не мы решаем, кого задерживать и на какой срок, все решают боги. Конечно, чаще всего они на нашей стороне.

— Боюсь, что этот слух — пусть ложный — побудит греков отправиться в путь. Они заявят, будто приплыли за мной, но на самом деле ими будет двигать желание захватить этот таможенный пункт, в существование которого они верят.

Я легко представила себе, как Агамемнон разрабатывает подобный план и убеждает тех своих союзников, которые отказываются плыть, что это их долг.

— Значит, они приплывут поживиться тем, чего не существует. Греки могут ходить по Геллеспонту сколько им угодно. Посейдон решает, будет ли успешным их плавание, а не мы.

— Чем же тогда объясняется неимоверное богатство Трои?

— Здесь сходятся многие торговые пути с Востока. Караваны достигают Геллеспонта и не могут двигаться дальше. Купцы вынуждены перегружать товар либо на корабль, либо на верблюдов и идти в обход, а это очень далекий и трудный путь. Поэтому они предпочитают избавиться от большей части груза здесь. Каждое лето мы проводим большие ярмарки, на них стекается множество народу, а город благодаря им богатеет. И еще благодаря нашим знаменитым лошадям, которых ты видела.

— Вряд ли только благодаря этому! — усомнилась я, представив сказочный дворец на вершине холма, могучие стены из граненого камня, по-разному отражавшие солнце, чистые, широкие улицы.

— Нет, только благодаря этому! Других источников нашего богатства нет, если не считать удаленного местоположения, которое избавляет от раздоров, истощающих другие города, и еще мудрого правителя.

— Неужели этого достаточно?

— Подумай сама. Наше географическое положение обеспечивает нам мир, покой и безопасность. Кроме того, благодаря ему мы можем проводить торговые ярмарки. Мудрое правление — залог процветания, как неразумное — причина несчастий. Конечно, этим объясняется многое.

— Значит, легендарной Трою делает отсутствие несчастных обстоятельств и стечение счастливых?

— Вот именно, — кивнул Парис. — Самые простые причины приводят к важным следствиям.

Он обнял меня и сказал:

— Люди всегда недооценивают значение простых вещей. Или полагают, будто неглупый правитель ничем не отличается от мудрого. Однако от того, кто на троне, слишком многое зависит.

— А кто наследует Приаму?

— Гектор. Нам очень повезло, что старший сын и достойнейший наследник совпали в одном лице. Боги милостивы к нам в этом отношении — да и в других тоже, если честно.

Ветер сорвал покрывало с моей головы, унес прочь, растрепал волосы.

— Не хотела бы я оказаться сейчас в море.

— Может, поедем отсюда? — спросил Парис. — Пора обратить взор на гору Ида, она находится в противоположной стороне.

Он взял у меня поводья и развернул колесницу так, что мы оказались лицом к Трое. Далеко за ней я разглядела громаду, увенчанную белой шапкой.

— Это гора Ида? Мне кажется, она так далеко, что мы сегодня до нее не доберемся.

— Да, конечно. Мы устроим туда отдельное путешествие. Сейчас просто посмотри на нее! Говорят, там обитает Зевс. Правда, я его никогда не видел. Самая высокая вершина вблизи разочаровывает: нагромождение покрытых снегом камней без признаков жизни. Есть вещи, на которые лучше смотреть издали. Но нижние склоны чудесны — из-за них Иду называют «многоструйной». На каждом шагу из-под земли бьют источники. Кругом зеленые цветущие луга. Я отведу тебя туда, и покажу места, где я вырос, и познакомлю со своим приемным отцом.

И место, где его бросили умирать, он тоже мне покажет? — подумала я. Это открытое место, где диким зверям было легче его найти, а солнцу — обжечь своими лучами. Я прижала его к себе — как близок к смерти он был!

— Что с тобой? Опять видишь то, чего я не вижу?

Возможно, так оно и было. Но на этот раз я видела прошлое, не будущее. Впереди же виднелась только величественная Ида и сказочная Троя.

XXXIV

Мы направляли колесницу то в одну сторону, то в другую, меняли одну дорожку на другую, осматривая окрестности Трои. Мы объехали ее кругом, и я заметила, что со стороны моря холм, на котором стоит город, выше и круче всего. Другие склоны более покаты, а южный — почти плоский. Именно с этой стороны мы вошли в Трою в первый раз, через гигантские распахнутые ворота. Я вспомнила, как боялась тогда. Неужели прошло всего два дня?