— пообедать или заняться любовью, то он без колебаний выбирает второе…

И, подчиняясь магии его любимого, родного голоса, Элен начала поглаживать, ласкать, возбуждаться все сильнее, сильнее, сильнее… Снова перед ней замелькали кадры кинофильма под названием «жизнь Элен». Воспоминания сменяли одно другое, наслаивались друг на друга, чередовались, повторялись, мельтешили, а потом… Потом стали ускоряться.

Элен было сладко, Элен было приятно. Элен было сказочно хорошо.

Стивен был рядом, и она слышала его дыхание, и она чувствовала его присутствие, но она не видела его.

Она могла видеть его только в своих мыслях, только в своей памяти, потому что глаза у нее были завязаны крепко-накрепко. Казалось, что теперь думала не только голова Элен, думало все ее тело! Памятью каждой клетки Элен помнила горячую и гладкую кожу Стивена, светлые курчавые волосы на его груди, карие глаза, его неутомимые губы, его едва уловимый и, возможно, вначале не самый приятный, но теперь самый лучший в мире, самый родной для нее запах. Элен вспомнила, как пальцы Стивена, его умелые пальцы звукорежиссера, безошибочно находят, надавливают и поглаживают именно те точки, те самые заветные места ее тела, о существовании которых она не догадывалась и сама. Она вспомнила то, как Стив жадно, но в то же время трепетно и нежно охватывал губами ее губы и прикасался к ним языком. Язык его трепетал, словно змеиное жало. Элен вспомнила о том, как однажды Стивен ее ласкал: медленно, неторопливо, она бы сказала, как-то важно и торжественно. Он смаковал каждый свой жест. Словно артист, играющий в спектакле весьма важную и ответственную роль. Он ласкал ее нежно и осторожно, но в то же время напористо и сильно. Он нежно гладил ее, а потом целовал долго-долго. И она представить не могла раньше, что поцелуй может быть таким продолжительным…

Смотреть на выдуманный экранчик, на котором мелькали кадры из жизни Элен, у нее больше не было сил. Элен дышала глубоко, прерывисто и часто… Потом она совершенно забылась, абсолютно не сдерживалась и, конечно же, меньше всего думала о том, как она выглядит со стороны… То есть, вообще не думала… Как приятно, как хорошо, все, все, все… Спина Элен выгнулась дугой, из ее легких вырвалось горячее дыхание…

Элен вспомнила, как называли это девчонки в классе. В те далекие, как ей теперь казалось, для нее годы. Никто из них не относился к этому, как к чему-то постыдному. Все девочки считали, что это нормально. И хорошо. И здорово. Они называли это — «гладить себя».

Затем, несколько позже, когда ей очень хотелось, Элен занималась этим довольно часто, в особенности по вечерам, когда в квартире было темно и никто не мог даже подумать, чем она там занимается, под одеялом. Элен умела осторожно возбудить себя. Так, чтобы забыть об окружающих…

— Я люблю тебя, — неожиданно сказал Стивен. — Только не снимай с глаз повязку. Подожди еще немного.

— Хорошо. Я подожду, — сказала Элен и вздохнула полной грудью.

7

Что он делает? Элен поняла, что Стивен взял настольную лампу, приблизил к ней, направил яркий свет прямо ей в лицо.

Белая пелена в ее голове — за белой повязкой, за белым полотенцем — внезапно взорвалась ярко-красным цветом, Элен подумала, уж не свихнулся ли Стивен. Но нет. Не может быть. Не могут те, кто любят друг друга, играть в палача и жертву. Она отогнала от себя мрачные мысли. Неожиданно Элен почувствовала на своей коже острый кончик вилки. Стивен осторожно проводил вилкой по ее подбородку и нежному горлу. Взад-вперед, взад-вперед.

Элен вспомнила картину Сальвадора Дали. Правда, она видела не подлинник, а репродукцию. Однажды Аделина притащила альбом Дали из библиотеки. Элен с Лоли внимательно рассмотрели все репродукции. Им понравилось. Особенно — одна. Как же называлась та картина? Что-то такое типа — «Влюбленные, пожирающие друг друга». За точность названия Элен не могла поручиться. Впрочем, не в названии дело… Влюбленные и на самом деле пожирали друг Друга. С вилками и ножами. Все, как положено. И при этом, кажется, смеялись и радовались. Или нет. Не смеялись. Ну да ладно. Не в этом дело. Так чего же все-таки хочет от нее Стивен? Потом Стивен убрал вилку.

«Сейчас он возьмет в руки нож, — неожиданно подумала Элен. — И тогда…»

Она на секунду представила, что тогда с ней может произойти, я чуть не задохнулась от обуревавших ее противоречивых чувств.

— Стивен, сволочь ты этакая, — внезапно сказала Элен. — Что ты там, мой мерзавец, делаешь?

Стивен только хрипло засмеялся ей в ответ. И, разумеется, не ответил.

Некоторое время Элен сидела молча, раздумывая, как ей теперь поступить. Она не знала, что ей делать. Расстроиться? Разозлиться? Рассмеяться? Ни на что не обращать внимания? Продолжать сидеть спокойно и ждать развития событий? Пусть все будет так, как предначертано самой судьбой?

Немного поразмыслив, Элен выбрала последнее. Она решила, что этот выбор — самый правильный.

Вскоре она услышала, как открывается дверца холодильника. Затем услыхала позвякивание кубиков льда о стекло стакана. Нечто холодное и влажное — она сразу не сообразила, что это оказался просто-напросто кубик льда, — скользнуло по ее груди и покатилось ниже, ниже… Стивен касался ледышкой ее груди, сосков, медленно водил ледышкой по коже. Ледышка постепенно таяла и капли воды щекотали Элен. Она непроизвольно сжала свои кулачки, тело ее напряглось.

— Ну, что ты вытворяешь? — сказала Элен.

Стивен звонко и раскатисто рассмеялся, и от звуков его голоса, от его смеха, непосредственного, как у проказника-ребенка, напряжение мгновенно покинуло Элен. И она рассмеялась Стивену в ответ.

— Ты… — пробормотала Элен. — Я не знаю даже, как тебя назвать…

— Как хочешь, так и называй, — сказал Стивен.

— Неужели тебе все равно?

— Кто сказал, что мне все равно?

— Ты. Ты сказал.

— Вот он, настоящей женский «испорченный телефон», — со вздохом произнес Стивен. — Я сказал — «как хочешь, так и называй», — повторил Стивен.

— А разве это не одно и то же?

— Нет. Совсем разные вещи.

— Ладно… Пускай разные, — согласилась Элен.

— Молодец, что ты это все-таки поняла, — похвалил ее Стивен.

— Значит, ты разрешаешь мне называть тебя так, как я захочу? — вдруг уточнила Элен.

— Да, — подтвердил Стивен.

— Ты хорошо подумал?

— Да.

— В таком случае, знаешь, кто ты?

— Ну?..

— Ты — негодяй и мерзавец. Ты — дрянь и подлец. Ты — свинья и гнусный хам. Ты мучаешь меня…

— Хватит, дорогая, — неожиданно произнес Стивен и закрыл ей рот долгим, жарким поцелуем.

Элен переполнил сильный восторг. Ей было приятно целоваться со Стивеном. Причем намного приятнее, еще и потому, что у нее были завязаны глаза.

Наконец Стивен отстранился от Элен. Она представила себе его наглую, смеющуюся, неотразимую, милую морду.

— Знаешь, как меня называли соседи, когда я был еще мальчишкой? — вдруг спросил Стивен.

— Как?

— Злобным карликом…

— Вот это да!

— Можешь себе представить…

— Они только тебя одного так называли?

— Вообще-то, не только меня. Я жил в рабочем районе. Среди работяг. Все они вкалывали по-черному. Домой возвращались истерзанные, злые. Постоянно ругались между собой. Ссорились. Дрались. Устраивали друг другу разные пакости. И там, у нас, всех детей всегда называли злобными карликами. Однажды сосед увидел меня во дворе и сказал: «Иди сюда, злобный карлик. Я дам тебе пинка под зад».

— За что?

— Ни за что. Просто так.

— Просто так?

— Да. У него было скверное настроение. Его жена только что сбежала от него. С любовником.

— Ну, и как?

— Что — как? — не понял Стивен. — Ты о том любовнике?..

— Нет, — сказала Элен. Ей нравилось вести этот разговор. С завязанными глазами. На кухне. Рядом со Стивеном. Вместе с ним. — Я не о любовнике. Я спрашиваю — дал он тебе пинка под зад или нет?

— Не дал, — ответил Стивен. — Напротив, я несколько раз пукнул, повернувшись к нему спиной.

— Пукнул? — расхохоталась Элен.

— Ну да. Причем не просто пукнул, а пропукал весьма старательно целую мелодию…

— Какую мелодию?

— «Все в порядке, мама». Песню, которую исполнял Элвис Пресли. Знаешь ее?

— Еще бы! Ее все знают… А ты что, всю песню пропукал?

— Разумеется, нет… Всю песню не пропукаешь… Это довольно сложно…

— Ну и смешной ты…

— Разве?

— Ты не знаешь, что это дурно: отвечать вопросом на вопрос? — заявила Элен.

— Знаю, конечно, — ответил Стивен. — Но мне, понимаешь ли, нравится поступать дурно.

— Все время?

— Нет. Не все время. Только иногда.

— И что произошло потом, когда ты пропукал часть этой мелодии?

— Этот идиот даже не догадался, что я «исполнял» песню Пресли… Он хотел догнать меня и отдубасить.

— А ты?

— Как же я мог его отдубасить? Я — мальчишка, а он взрослый мужчина!

— Да нет… Это понятно… Что ты сделал, я спрашиваю?

— Я срочно «завязал» с Пресли и убежал. Другого выхода у меня просто не было.

— А почему ты решил пропукать именно Пресли? Почему не песню какого-нибудь другого певца?

— Я очень люблю Пресли, — ответил Стивен. — Это, на мой взгляд, самый легендарный исполнитель в истории рок-н-ролла…

— Я тоже люблю Пресли, — просто сказала Элен.

— Я буду рассказывать тебе, — сказал Стивен. — Я буду разговаривать с тобой… А ты. — Ты будешь есть, ничего не видя… Ты будешь есть с закрытыми глазами. С завязанными глазами. Ведь ты голодна. Очень голодна. Тебе очень-очень хочется кушать? — участливо поинтересовался Стивен.