Дэн поворачивается, чтобы уйти.

– Мне жаль, Луиза. Извини, мне действительно очень жаль.

– Какого черта ты за меня извиняешься?! – орет Ники ему вслед.

Дэн уходит, и на кухне становится тихо. Ники оборачивается и, улыбаясь, медоточивым голоском спрашивает меня как ни в чем не бывало:

– Тебе тунца в салат положить?

– Нет. Не надо, спасибо. – Это все, что я могу вымолвить.

Вильнув бедрышком, она снова принимает прежнюю позу и продолжает что-то стругать.

– Тогда положишь себе что захочешь.

Нам с Ники так и не удается перебраться на шестнадцатую страницу. Мы приходим к выводу, что у нас имеются серьезные творческие расхождения и что все это время мы мыслили в разных направлениях. До сих пор мы этого не замечали, но теперь это стало ясно как божий день.

Учитывая, что я привыкла видеться с ней дважды в неделю, мне следовало скучать по ней больше, чем это есть на самом деле.

Мужья

Существует три типа мужей.

1. «Слепец». Такой, заметив наконец «двойку», которую вы, почти не снимая, носите последние два года, говорит: «О, дорогая, да у тебя, кажется, новый костюм!» Этот вариант даже нет смысла обсуждать, так что оставим его в покое. Впрочем, здесь есть одно преимущество: он предоставляет вам возможность одеваться по вашему усмотрению.

2. «Идеальный муж». Он замечает все, проявляет подлинный интерес к вашей одежде, вносит, предложения, разбирается в моде, ее новых веяниях и с удовольствием обсуждает их. Он знает, что вам лучше идет, что вам нужно, и восхищается вами так, как ни одной другой женщиной в мире. Это крайне редкий тип, и если вам повезло иметь такого сказочного мужа, то держитесь за него крепче.

3. «Диктатор». Этот гораздо лучше вас знает, что вам подходит, и заставляет за собой право решать, какие модные течения хороши, а какие нет и в каких магазинах или у каких портних вам одеваться. Довольно часто такого типа мужчина имеет современные взгляды на моду, но еще чаще эталоном для него является его собственная мать, и таким образом, его вкус, мягко говоря, соответствует представлениям двадцатилетней давности.

К какому бы из вышеперечисленных типов ни относился вам муж, мой совет, будет таков: воспользуйтесь тем, что имеете, и постарайтесь умерить свои ожидания в отношении его. Даже на самого внимательного мужчину время от времени, нападают рассеянность и забывчивость, несмотря на все усилия, которые вы предприняли, чтобы, произвести на него впечатление. Если вам хватит мудрости, вы, просто оставите это без внимания. Лучше развить у себя крепкое чувство собственною стиля, чем слишком уж самозабвенно полагаться на мнение другою человека… даже если этот человек – ваш муж.

Я несу своему мужу-«слепцу» чашку свежезаваренного чая. Прохожу через всю гостиную и ставлю ее на маленький круглый столик рядом с ним. Он поднимает глаза и вдруг говорит:

– А ты похудела.

Я стою перед ним, как кролик, застывший перед яркими огнями автомобильных фар.

– Да, – признаю я, и на какой-то миг мне вдруг кажется, что он сейчас заметит, что пусть медленно, зато неуклонно, все в моем мире изменилось. Теперь я ношу другую прическу, я купила себе кое-что из новой одежды и начала серьезно посещать гимнастический зал. За последние несколько недель я подвергла свою внешность десяткам маленьких, но существенных усовершенствований и все это время молча ждала от него хоть какой-нибудь реакции.

И вот это случилось – он заметил.

Но так же внезапно вдруг выясняется, что я не понимаю, нужно ли мне это. После того как столько лет я пробыла для собственного мужа «невидимкой», эта неожиданная вспышка внимания с его стороны кажется мне невыносимой. Она раздражает и злит меня.

Но все оказывается гораздо удачнее.

– Ты только не худей слишком сильно, – говорит он, снова исчезая за листком воскресной газеты.

Я издаю вздох облегчения – слава Богу, я в безопасности.

Открыв страничку моды в «Санди таймс», я присаживаюсь на диван и задумываюсь. «Минуточку! – мысленно говорю я себе. – С чего это такое облегчение? Зачем мне изменять свой облик, если я даже не хочу, чтобы мой муж это заметил?»

Весьма успешно изображая женщину, увлеченную чтением газеты, я на самом деле занимаюсь тем, что пытаюсь собрать все имеющиеся у меня в голове мысли по поводу собственной персоны.

Первое, что можно отметить, – я меняюсь. Меняюсь быстро. Начиналось все постепенно, но сейчас происходит с заметной скоростью. Объяснить такое преображение я затрудняюсь: вещи, которые еще минуту назад были для меня вполне приемлемы, внезапно становятся совершенно невыносимыми. Поначалу это касалось только одежды, но у теперь меня волнует все – как я ем, как сплю, как мыслю. Украдкой бросаю взгляд на фигуру, спрятавшуюся за газетной стеной в другом конце комнаты. Вот где собака зарыта: могу ли я скрыть это от него? И хочу ли?

Слышу, как он усмехается.

– Какой же чушью занимается Клайв в своем ТВ-шоу!

Клайв Фостер – главный соперник моего мужа, и поэтому мы ненавидим его. Я говорю «мы», потому что это часть того самого клея, который скрепляет наши отношения. Это своего рода совместное хобби, некая солидарность, с какой мы любим потоптать успешных людей. И в этом отношении Клайв – наш любимец. Он внешне похож на моего мужа, а потому оба претендуют на одни и те же роли, при этом Фостер умудряется во всем добиться больших успехов. Ко всему прочему они теперь оба каждый вечер играют в одном спектакле «Как важно быть серьезным», где мой муж почему-то вечно на заднем плане, а Клайв всегда в центре внимания. Там их профессиональное (и не только!) противоборство предстает во всей красе. Зрелище это, надо сказать, малоприятное. Но больше всего мы недолюбливаем Клайва за его энергичность и решительность, за его пробивную силу, то есть качества, способные глубоко уязвить таких людей, как мы.

Мой муж снова смеется.

– Боже, они даже выбрали его на главную роль! Теперь Клайв Фостер будет играть Эллерби! Ну надо же, просто чудовищно!

– Бедный Клайв, – бормочу я.

«Бедный Клайв!» В кои-то веки! Неожиданно я вдруг принимаю сторону Клайва. Да, да, Клайва, который для нашей семьи всегда был воплощением зла и предметом неприязни. Внезапно интерес к риску, умение получить то, что ты хочешь, или всегда оставаться в центре сцены почему-то перестает казаться мне таким уж обидным. Зато теперь мне не нравится другое – наша привычка прятаться за собственную бесплодную и выхолощенную посредственность и радоваться неудачам того, кто по крайней мере находит в себе смелость пытаться хоть что-то сделать.

С этого момента все окончательно смещается в моем понимании.

– Бедный Клайв, – снова говорю я, только на этот раз громче.

Газета опускается, и мой муж устремляет на меня недоуменный взгляд. Он смотрит на меня так, как будто я свихнулась.

– Бедный Клайв?! Ты в своем уме? Да этот парень просто чудовище!

Здесь мне, пожалуй, следовало бы сказать что-нибудь более весомое, но я этого не делаю, а только небрежно бросаю:

– Это почему же?

– Луи, ты что? Как будто сама не знаешь! – Он снова загораживается газетой.

Я чувствую, как во мне закипает абсолютно беспричинная ярость. По идее мне следовало бы оставить его слова без внимания, но не тут-то было!

– Извини, но… я что-то подзабыла, чем это Клайв так плох?

Ответа я не получаю.

Ладно, сделаем вид, что ничего не происходит! Я снова возвращаюсь к модной страничке в «Санди таймс», но тут же по совершенно непонятной мне причине откладываю ее в сторону.

– Может, он плох тем, что не такой, каким бы ты хотел его видеть? Тем, что он позволяет себе иметь какие-то амбиции и устремления?

Газета остается на прежнем месте, из-за нее я слышу его голос:

– Да ты просто смешна! И я не хочу с тобой об этом говорить.

– Не хочешь? А с чего ты взял, что тебе решать, о чем нам говорить, а о чем нет?!

Газета все там же.

– Я не намерен говорить с тобой, когда ты высказываешь откровенно неумные вещи.

Краска ярости заливает мое лицо, сердце колотится так громко, что я буквально выкрикиваю:

– Я высказываю умные вещи!

Он фыркает:

– Да ты сама-то послушай, что говоришь.

Дальше все происходит само собой. Я даже не замечаю, как оказываюсь на другом конце комнаты, и вот уже я рву из его рук газету, разделяющую нас, как стена. Мой муж оторопело смотрит на меня. Его взгляд выражает смесь ужаса и недоумения. А я, едва переведя дыхание, хрипло говорю:

– Попробуй только когда-нибудь еще отмахнуться от меня! Разговор считается законченным, когда мы оба высказались. Мы! Понятно?

Я комкаю и рву газету. Он берет меня за руку и совершенно прозаичным тоном, лишенным каких бы то ни было эмоций, произносит:

– Отъе…ись. Отъе…ись, Луиза.

Я отшатываюсь, а он берет газету и пытается разгладить ее. Тогда я снова набрасываюсь на него, выхватываю газету и швыряю через всю комнату. Ну уж нет, дружок, теперь ты точно обратишь на меня внимание!

– Если ты не хочешь со мной разговаривать, тогда какого черта ты вообще женился на мне?

Он смотрит на меня с видимым отвращением.

– Ты называешь это разговором? По-твоему, так выглядит искусство вести беседу? – Он переходит на высокопарный стиль. – В таком случае я, несомненно, был бы счастлив поговорить с тобой в спокойном и вразумительном тоне.

– Что-то незаметно! Я пыталась, а ты только и сказал, что не хочешь со мной говорить. Мы вообще никогда ни о чем не говорим! И с какой это стати ты присвоил себе право судить, что есть спокойный и вразумительный разговор? И вообще, почему бы нам не поговорить по-человечески, начистоту? Почему не высказать друг другу все, что мы хотим?

Он спокойно и невозмутимо смотрит на меня своими светло-голубыми глазами.

– Что именно высказать?