На меня обратил внимание мужчина!

У меня был обеденный перерыв, и я буквально умирала от голода – хотела есть не просто сильно, а что называется, до трясучки. Сбегав в кулинарию, я принесла оттуда в театр рыбный салат в пластиковой баночке и шоколадный пудинг и, усевшись в красной бархатной ложе, принялась все это уминать. Вообще-то процесс принятия пищи должен происходить степенно, но то, что делала я, можно было смело назвать самым настоящим пожиранием. Мне кажется, я даже издавала какие-то урчащие звуки, склонившись над пластиковой баночкой – чтобы быстрее доносить вожделенную пищу до рта. Так женщина может есть только в полном одиночестве, сидя перед телевизором в пижаме, которую не снимала весь день. Разница заключалась лишь в том, что я была не одна – за мной наблюдали.

Этого мужчину я видела впервые. Темноволосый, почти жгучий брюнет с грустными карими глазами, он был одет в джинсы и линялый хлопчатобумажный свитер.

Он просто стоял, спрятав руки в карманы, и смотрел на меня. Заметив его, я чуть не поперхнулась каперсом.

– Интересное место для еды, – с улыбкой заметил он.

«И откуда ты такой взялся? – пренебрежительно подумала я, решив, что это кто-нибудь из машинистов сцены. – Валил бы ты отсюда и дал бы мне спокойно поесть». Однако вслух коротко объяснила:

– Наверху у меня сожрут весь пудинг, а мне он и самой нужен.

С этими словами я вернулась к своему пиршеству, но он продолжал стоять там, еще глубже запустив руки в карманы и раскачиваясь взад и вперед.

– Что-то я вас не припоминаю, вы здесь новенькая? – дружелюбно поинтересовался он.

– Нет. Я работаю в кассе, – отчеканила я, давая понять, что не намерена вдаваться в разговоры, но он медлил, терпеливо снося мои немногословность и равнодушие.

Я продолжала жевать, но уже не так энергично – он испортил мне весь кайф, вверг меня в смущение, и я с ужасом обнаружила, что ем рыбный салат ложкой. Он задал еще несколько вопросов – до скольких работает касса, и что я думаю о здешних сотрудниках, – но ответы его, похоже, мало интересовали, он просто смотрел на меня. Я никак не могла понять, что ему нужно, и от этого нервничала и чувствовала себя неуютно. В конце концов, свернув трапезу, извинилась и ушла. Уже на рабочем месте в кассе я пожаловалась Колину на свой испорченный обед.

– Ну и что же тут удивительного, моя маленькая обольстительница? – расхохотался он, наливая мне в чашку сладкий чай. – Ты ему понравилась, вот и все.

– Я?! Понравилась? Да окстись, Кол!

– Нет, Узи, это факт – парень на тебя запал. И кстати, он никакой не работяга и не машинист сцены. Он наш новый технический директор, и зовут его Оливер Вендт. Для вас, девчонок, лакомый кусочек.

В душе у меня происходило что-то странное – все трепетало и горело. Я чувствовала себя подростком.

– Запал на меня? – эхом повторила я.

Колин обнял меня сзади за плечи.

– Да, Луиза, запал. И давай-ка уже привыкай к этому.

Когда вечером, закончив работу, я выходила из театра, Оливер Вендт стоял на крыльце и курил. «Подозрительно часто попадается на глаза, если учесть, что мы едва знакомы», – подумала я.

– Спокойной ночи, Луиза! – окликнул он меня. Я остановилась и обернулась.

– Вы знаете мое имя?

– Знаю, – сказал он, затоптав каблуком окурок. – А меня зовут Оливер, так что теперь вы мое тоже знаете.

Он смотрел мне прямо в глаза. Сердце заколотилось у меня в груди, отдаваясь глухим эхом в ничего не соображающей голове. Я отвернулась и улыбнулась про себя.

– Спокойной ночи, Оливер, – ответила я и спиной буквально ощутила, как он тоже улыбнулся.

Домой я брела так медленно, насколько это было возможно, мне не хотелось, чтобы приподнятое чувство покинуло меня. И в ту ночь, лежа в постели рядом с мужем, я в кои-то веки так и не смогла уснуть.

В воскресенье я вскочила спозаранок и, не дожидаясь, когда проснется муж, рванула на Оксфорд-стрит. Я отправилась прямиком в «Топ-шоп» и долго блуждала по лабиринтам витрин и прилавков с коллекциями роскошной одежды.

Наконец, не перемерив даже и половины того, что там было, я остановила свой выбор на серо-стальных широких брюках и бледно-розовом облегающем кардигане. Воодушевленная этими приобретениями, я отправилась на другую сторону улицы в «Джоунс» и там купила черные полусапожки на изящных каблучках. Так совершенно неожиданно свершилось то, в чем я до сих пор себе неизменно отказывала. Коричневый берет и суконное пальтишко ушли в прошлое, теперь я порхаю, словно бабочка, во всем великолепии своего нового топ-шоповского наряда.

В понедельник в полдень у меня назначена встреча с Ники в кафе «Тома». Являюсь туда с небольшим опозданием. Ники уже там – глушит капуччино с вожделением завзятого нарка.[5] Оторвав взгляд от чашки, она замечает меня, и я машу ей. Однако вместо ответного приветствия Ники только хмурится.

– Извини, я опоздала, – говорю я, небрежно бросая пальто на спинку стула. – Давно ждешь?

Она недоуменно разглядывает меня, исследуя глазами каждую деталь моего нового облика, и наконец произносит:

– Ты выглядишь совсем по-другому.

– Да, – говорю я, улыбаясь, довольная тем, что она заметила.

– Да это же новые брюки, одна из последних моделей! – Звучит это не как наблюдение, а как нечто вроде обвинения вперемешку с негодованием.

– Да, – говорю я и, гордо вильнув бедрами, отодвигаю стул.

– И когда же ты занималась покупками? – требовательно вопрошает она.

– В воскресенье.

Я сажусь, и ко мне тут же подбегает молодой официант в переднике, с зализанными волосами.

– Что вам принести? – спрашивает он, улыбаясь и буквально сияя.

Обычно, чтобы привлечь к себе внимание, я вынуждена махать руками, как регулировщик на посту, но сегодня все меняется самым что ни на есть премилым образом. Я улыбаюсь ему в ответ.

– А что у вас сегодня есть? – интересуюсь я.

– Сегодня у нас суп-пюре с обжаренными кусочками красного перца и авокадо. Это блюдо подается холодным, но… – Он кокетливо мне подмигивает. – Но по-моему, вы как раз похожи на ценителя холодных супов.

– Неужели? – Я хихикаю.

Ники видеть все это невмоготу, поэтому она вмешивается:

– У нас нет на это времени! Нам нужно работать!

– Я мог бы принести его прямо сейчас, – говорит официант.

Какая услужливость!

– Прекрасно. Благодарю вас. И еще, пожалуйста, апельсинового сока, – прошу я.

– Без проблем. Свежевыжатого?

– Разумеется.

– Ах да, мне бы следовало и самому догадаться.

– Так, извините! – Ники швыряет пустую чашку обратно на блюдце. – Я, кажется, тоже заказала кое-что, и это было почти двадцать минут назад!

– Да, да, я помню. – Официант снова подмигивает мне перед тем, как уйти.

Ники в ярости.

– Нет, ну куда это годится! Что за обслуживание! Сколько можно ждать свой заказ?! Нет, с меня хватит! Пошли отсюда! – Она с громким хлопком выкладывает на стол пятифунтовую бумажку. – Пошли лучше в «Анджело». – Сердито натянув черное шерстяное пальто из «Прада», Ники мчится к выходу.

– Извините, – бросаю я на ходу прилизанному молодому человеку и перехожу почти на бег, чтобы догнать ее у дверей.

На улице Ники заметно успокаивается.

– Слушай, а пошли ко мне, – предлагает она. – Я могу приготовить нам что-нибудь поесть.

– Прекрасная идея, – соглашаюсь я, и мы молча идем в сторону ее дома.

Дома мы застаем на кухне Дэна – он отправляет куда-то факс.

– Привет, Луиза. Потрясающе выглядишь! Ты что, похудела?

– Нет, Дэн, спасибо. Просто купила новые брюки.

– Очень красивые. Ну-ка повернись!

Я выписываю небольшой пируэт, и Ники закатывает глаза. Бросив пальто, она проталкивается мимо нас.

– Дэн, ради Бога! Обычные брюки, ничего особенного! – раздраженно огрызается Ники, швыряя на стол продукты из холодильника.

Но Дэн не теряет живого интереса к моей обнове.

– Где же ты их купила?

– Дэн, да что ты привязался? – Ники остервенело пуляет дорогущие мини-помидорчики в деревянную миску. – Тебе-то какая разница?!

– В «Топ-шопе», – сообщаю я.

– В «Топ-шопе»? – Он явно удивлен. – Там одеваются мои девочки.

– Что ты несешь?! – Ники хлопает дверцей холодильника. – Никто из твоих знакомых не одевается в «Топ-шопе».

– Нет, сейчас одеваются. И сколько же они стоят?

– Да ерунда, тридцать пять фунтов.

– Вот это да! Не может такого быть! – Сама идея покупки одежды за такие крошечные деньги явно нова для Дэна.

– Слушай, Дэн, оставь нас одних. Нам нужно поработать, – не выдержав, распоряжается Ники, указывая ему на дверь.

Но Дэн, ничуть не обидевшись, медлит с уходом.

– Никс, а почему ты не одеваешься в «Топ-шопе»?

– Не называй меня Никс! – Она яростно рубит что-то ножом, так что кусочки мелким крошевом разлетаются в разные стороны.

– Нет, а правда, – не унимается Дэн. – Почему бы тебе не пойти и не купить такие же брюки, как у Луизы?

Ники поворачивается – в руках ее нож, глаза прищурены в две узенькие щелочки.

– Потому, радость моя, что у меня нет необходимости одеваться в «Топ-шопе». Потому что я могу себе позволить покупать приличную одежду у нормальных дизайнеров. Мы все живем так, как нам позволяют средства, и Луиза купила то, что смогла осилить. С ее зарплатой особенно не разгуляешься. Да и с фигурой тоже. – Она снова поворачивается к нам спиной и с треском вонзает нож в разделочную доску.

На мгновение кухня погружается в тишину. Дэн смотрит на Ники, не в силах поверить услышанному.

– Боже, какая же ты, оказывается, жестокая сука! – выдавливает он наконец из себя.

Ники снова поворачивается и смотрит на меня стеклянными омертвелыми глазами – глазами акулы.

– Я не хотела, чтобы это прозвучало так. Я имела в виду…