Бриттани Черри - Элеанор и Грей

Это был милый, очень симпатичный паренек со светлыми африканскими косичками и синими глазами, от одного взгляда которых наверняка таяли все девчонки вокруг.

– Привет, Карла. Давно тебя не видел, – сказал он. – Ребята говорили, ты училась в другой школе.

Она переминалась с ноги на ногу, не глядя ему в глаза и потирая правую руку.

– Да.

– У тебя все хорошо? – прищурившись, спросил он.

Но прежде, чем Карла успела ответить, паренька позвала другая девчонка.

– Брайан! Что ты делаешь? – Я обернулась и увидела нахальную девицу с тонной макияжа на лице, стоявшую в стороне, уперев руки в бока.

Брайан обернулся к ней, пожав плечами.

– Ничего. Просто хотел поздороваться. Ты видела, что Карла вернулась?

– Видела, но мне пофиг, – пробормотала та. – А теперь отойди от этого существа и проводи меня в класс, – прорычала она.

У меня волосы встали дыбом от гнева, стоило мне только услышать, как наглая маленькая злючка говорит такие вещи о Карле.

– Что значит это существо?! – вмешалась я, но Карла вцепилась в мою руку.

– Не надо, Элеанор.

– Но…

Она взглянула на меня со слезами на глазах и покачала головой.

– Пожалуйста. Не надо.

Брайан нахмурился, потирая затылок.

– Ладно, поговорим позже, Карла.

– Думаю, нет, – сухо ответила Карла, и он поспешил в класс следом за Злючкой.

– Кто это? – спросила я, когда мы направились к ее классу.

– Призраки из прошлого Карлы, – пробурчала она.

Что ж, школа для старшеклассников по-прежнему оставалась адом на земле. Некоторые вещи со временем не меняются.

– Ты нормально спишь? – поинтересовалась Клэр, когда мы встретились за нашим традиционным ланчем по вторникам. Я не горел желанием видеться с ней каждую неделю, но Клэр была непреклонна. Если бы я не встретился с ней, то непременно бы наткнулся на нее в вестибюле EastHouse, где она слушала песни Journey, включив музыку на полную громкость. Меня всегда поражало, как у нее не лопалась голова после третьего подряд прослушивания «Не переставай верить».

Именно поэтому я встречался с ней за ланчем раз в неделю. Хотя мне по-прежнему было трудно смотреть на нее.

– Я хорошо сплю, – ответил я, впиваясь зубами в сэндвич.

– Неправда, – ответила она.

Она раскусила меня, но это не имело никакого значения.

Мои веки опухли, и иногда я проваливался в сон на рабочих совещаниях. Казалось, мой организм держался исключительно на эспрессо и энергетиках. Только это и помогало мне все еще шевелиться. Делало ли это меня здоровее? Нет. Становилось ли легче моей душе? Вероятно, что нет. Но мне было наплевать, потому что я не желал спать.

Положив вилку, она откинулась на спинку стула, разглядывая меня. Да, в этом она тоже неимоверно преуспела – смотреть на меня и видеть, что я далеко не в порядке. Большинство людей оставили меня в покое, но она и Лэндон продолжали свои попытки пробраться в мою душу, хотя я изо всех сил старался не подпускать их близко.

– Грейсон, ты не спишь, и это пагубно влияет на твое самочувствие. Тебе стоит поговорить с кем-нибудь об этом, – сказала она. – Мы с Джеком очень беспокоимся о тебе.

Джек был новым мужем Клэр. Несколько лет назад она потеряла отца Николь и долгое время думала, что до конца своих дней останется одна. Но внезапно в ее жизни появился Джек, и она изменила мне- ние.

Клэр наклонилась вперед, стиснув ладони.

– Меня очень тревожит, что ты совсем не отдыхаешь. Особенно в преддверии…

– Я в порядке, – снова ответил я, оборвав ее размышления.

Снова ложь, и снова это было неважно.

Правда заключалась в том, что я не спал. Каждую ночь я всеми силами боролся со сном. Единственный раз я по-настоящему выспался, когда уснул в кроватке Лорелай, которая толкалась во сне.

– Грейсон, приближается годовщина…

– Как дела на работе? – снова не дал я ей договорить.

Она поморщилась, но снова откинулась на спинку стула, понимая, что пора сменить тему.

Она постоянно давила на меня, но отлично знала, когда следует остановиться. Клэр чувствовала, когда давление не приведет ни к чему хорошему, и тут же отходила в сторону. Она отлично разбиралась в людях и видела меня насквозь, хотя я не рассказывал ей о том, что со мной происходит.

– На работе все отлично, – с едва заметной улыбкой ответила она. А затем принялась говорить о посторонних вещах, не связанных со мной. И я был ей за это благодарен, потому что слишком устал, чтобы думать о себе, и моя душевная боль была настолько сильной, что у меня не хватало духу размышлять о приближающейся годовщине.

Трое на одного.

Вот так всегда у нас и происходило. Их три голоса всегда перевешивали мой.

Проблема единственного мужчины в семье заключалась в том, что когда дело доходило до голосования, я оказывался в меньшинстве. Я вообще не знал, зачем они интересовались моим мнением, потому что все выглядело так, будто мой ответ не так уж и важен. И все же они всегда спрашивали, что я думаю по поводу их новой идеи.

– Но мы пробовали итальянскую кухню в прошлый уик-энд, – заявлял я во время нашего спора, куда отправиться на ужин. – Кроме того, у нас каждый понедельник паста. Друзья, вам еще не надоело?

– Не-а, – откликнулась Лорелай, запрыгивая в детское кресло. Я быстро пристегнул ее и уселся на водительское сиденье.

– Совсем нет, – пожала плечами Карла.

И почему они никогда не хотели стейк?

Больше всего на свете мне хотелось большой, жирный, сочный стейк.

– Давайте пойдем в Итальянский дом Палмера! – воскликнула Карла, и я застонал еще громче, потому что этот ресторан был в часе езды от нас, а на улице шел проливной дождь. И поэтому добираться нам пришлось бы гораздо дольше.

Прищурившись, я взглянул на Николь.

– А чего ты хочешь? – спросил я.

Прошу, скажи стейк. Пожалуйста!

Она пожала плечами.

– У Палмера готовят восхитительные гриссини. Кроме того, сегодня день рождения Лорелай, поэтому ей и решать.

– К Палмеру! К Палмеру! – завопила Лорелай, колотя ладонями по ногам.

Ну вот. Как обычно.

И мы отправились в ресторан Палмера, дорога к которому была довольно извилистой и вела через лес.

Зазвонил телефон, и я взглянул на дисплей, где высветилось имя Роба Тернера. Он работал на меня, и я знал, что он и сейчас находится в офисе EastHouse. Обычно я сразу же отвечал на его звонки, но сегодня была суббота, а в нашей семье существовало четкое правило: никакой работы в субботу вечером.

Николь заметила имя на дисплее и грозно взглянула на меня, поэтому я проигнорировал звонок. Меньше всего мне хотелось, чтобы она разъярилась из-за того, что я пару минут поговорил о работе.

– Ты прекратишь, а? – гаркнула Карла на младшую сестру, которая дразнила ее, повторяя ее слова.

– Ты прекратишь, а?!

– Мам!

– Мам!

– Правда, перестань, Лорелай!

– Правда, перестань, Лорелай! – тут же откликнулась малышка. В последнее время ее любимой игрой стало подражание. Мы бесились, но Лорелай это приводило в восторг.

– Девочки, успокойтесь, – пожурил их я. – Нам еще долго ехать, и я хочу, чтобы вы вели себя тихо.

– Она расстегивает мой ремень безопасности! – раздраженно воскликнула Карла.

Николь тут же обернулась, погрозив пальцем младшей дочери.

– Лорелай Ист, нельзя трогать ремни в машинах. Ты меня поняла?

– Но, мама…

– Никаких «но». Ничего больше не трогай, – откликнулась Николь, отворачиваясь от нее. Лорелай надулась, а Карла торжествовала, что ей удалось добиться своего, что, конечно, привело к вспышке ярости у Лорелай, сопровождавшейся громкими воплями.

Громкий визг этой пятилетней девчушки навел меня на мысль, что у нас подрастает будущая Мэрайя Кэри.

– Господи, Лорелай! Немедленно успокойся! – устало произнесла Николь, но наша милая малышка продолжала истерику. Когда ребенок ее возраста считает, что с ним поступили несправедливо, он сообщает об этом всему миру своим пронзительным ревом.

Я взглянул на Николь и увидел, что она на грани нервного срыва. Она многое могла вытерпеть, но затем накатывала усталость, и она давала волю гневу.

Обернувшись, я завопил: