В первый же вечер Макс прошел мимо своей комнаты и проследовал за Седьмой в ее. Она с удивленной улыбкой изогнула бровь, ожидая объяснений. Он же решил, что объяснения излишни. Прикрыв за собой дверь, он просто толкнул ее на кровать. Седьмая кокетничала недолго, наблюдая, как Макс одной рукой расстегивает рубашку, а другой достает из кармана брюк блестящий квадратик. Она даже облизнулась. Совершенный. Этот мальчик был просто совершенным. И для нее, узнавшей уже множество мужчин, он был первым, кто по силе был не слабее ее самой. А это заводило даже больше, чем рельеф его тела.

— Это еще зачем? — она перешла на немецкий, кивнув на презерватив.

Макс бросил надорванную пачку рядом с ней на кровать и ответил на том же языке:

— Сейчас расскажу, зачем, — он и поговорить был не против, если при этом не придется отвлекаться от дел насущных, поэтому с силой надавил ей на плечо, вынуждая лечь. Сам навис сверху, не спеша помочь раздеться.

Тоненькая, на вид даже хрупкая, она тем не менее представляла собой нечто новенькое. С ней не надо рассчитывать силу — и у Макса от этой мысли кружилась голова. Ему нравилось абсолютно все в ней, даже ненужные разговоры на немецком:

— Какой ты, оказывается, правильный! Сколько у тебя было сексуальных партнеров? — она провела пальцем по его животу вниз, споткнувшись о ремень.

— Несколько.

— Ты болел когда-нибудь… хоть чем-то? Гриппом хотя бы.

— Нет, — Макс застыл над ней, пытаясь выловить суть, пока этот милый ротик еще не занят чем-то более интересным.

Девушка улыбалась:

— Ни разу не приходило в голову, что у нас иммунитет? Уж поверь, я бы точно подцепила какой-нибудь сифилис, если бы могла. Но я чиста, как девственница! — она рассмеялась, вызвав и у него ответную улыбку:

— Приходило. Но, во-первых, мы не можем быть в этом уверены. А во-вторых, если у нас иммунитет, то мы можем быть переносчиками.

— А тебе не все ли равно?

Максу она нравилась все больше и больше. Он пожал одним плечом, улыбаясь еще шире.

— А против беременности у тебя тоже иммунитет?

— А против беременности у меня стерилизация.

— Гениально! — он уже стягивал с нее майку, наслаждаясь открывающимся видом на аккуратную грудь. — Я об этом тоже думал, но то я. А если вдруг захочешь детей, как Пятая?

— Не захочу, — уверила его Седьмая, притягивая к себе.

Он не поддался — не привык быть ведомым. Но ведь и она — тоже. Это будет презанятный эксперимент, увлекающий этим осознанием обоих.

— Похоже, Седьмая, ты пришла в социум, чтобы вдоволь натрахаться? Давай же, удиви меня, покажи мне то, чего я еще не видел, — и Макс отпустил себя на волю, тут же переброшенный навзничь.

Фееричное действо они повторили не раз, пытаясь все же разобраться, кто кого поимел. Разве такая свистопляска может надоесть?

Через две недели посменной слежки так ничего раскопать и не удалось. Они даже устроили Второму проверку — выстрел со снайперки в стену в людном месте, чтобы он не посчитал целью именно себя, ни в кого не метясь — просто посмотреть на реакцию. Люди по-разному реагируют в таком случае — большинство озирается, ничего не понимая, другие застывают на месте, третьи — вскрикивают, четвертые, самые сообразительные, — в панике бегут. По-разному, но никто не уходит по скошенной траектории вниз и вбок. Если только это не Дитя Организации. Второй прокололся по полной, не оставив у наблюдателей сомнений в своем происхождении.

Во всем остальном он был гораздо более нормальным, чем любой из них. Вот на фотографиях он смеется, вот кричит на нерадивого подчиненного, а вот — заметно расстроен из-за срыва опциона. Талантливый финансист, портфельный инвестор и спекулянт, становящийся все более и более крупной фигурой на Уолл-стрит. Вполне возможно, что были какие-то проблемы с тем, как он сколотил первоначальный капитал, но теперь уже эту информацию откопать было невозможно. Никаких романтических отношений, вообще. То есть никаких девиаций и в сексуальном поведении, как и самого сексуального поведения как такового.

— Мы же не станем его убивать только за то, что он девственник? — наконец-то не выдержала Мира.

Шестая задумчиво водила пальцем по столу:

— Что-то с ним не так. И есть одна странность, которую мы не можем игнорировать: он единственный тут же исчез и не вышел с нами на связь. Сменил место жительства, документы, сделал все, чтобы мы его не нашли. И думаю, он знает, что Организации больше нет, иначе не был бы так спокоен. Я уверена, что он следил за нами раньше, но прекратил, чтобы мы случайно на него не вышли. И еще — если мы придем к нему с вопросами, он тут же исчезнет, — Шестая перевела взгляд на Макса, который тут же вставил:

— А может, он оказался просто самым умным из нас? Быстро сообразил, что к чему, и решил отмежеваться полностью от своего прошлого, включая и вас?

Она продолжала пристально смотреть на парня:

— Может. Но еще, он уж слишком нормальный. Ненормально нормальный! Даже ты, хоть и пытаешься это скрыть, совсем не такой.

Она не преувеличивала. Макс, как и раньше, почти не улыбался и не спешил вступать в разговоры. Вывести его из себя по-прежнему было невозможно. И чем дольше они находились в Нью-Йорке, тем более замкнутым он становился.

Мира нашла брата на балконе. Он сидел на стуле, водрузив ноги на перила и смотрел куда-то вверх, будто пытаясь рассмотреть звезды сквозь городской смог. Теперь он все чаще искал возможность отстраниться от шумной компании.

— Ты скучаешь по ней? Позвони, — Мира заняла стул по соседству.

Сам факт, что Макс сразу понял, о ком речь, был ответом на ее вопрос.

— Я не знаю, что ей сказать, — он продолжал смотреть куда-то в пустоту наверху. — Просто не знаю. «Жди меня, и я вернусь, только очень жди»? Или, наоборот: «Не жди. Я тут уже практически женатый человек»?

Мира понимала. Она тоже не спешила звонить ни Даше, ни Косте, даже чтобы оповестить, что они в порядке, чтобы те не беспокоились. Потому что не знала, что отвечать на их вопросы. Теперь она не думала, что Первый Поток хочет избавиться от Макса, но это только до тех пор, пока с ним не случится срыв, подобный тому, что произошел в конце ноября. И даже если этого не произойдет, она не знала, когда им удастся вернуться.

— Кстати, как у тебя с Седьмой? Сильно надоела?

Он наконец-то повернул голову к ней:

— Надоела после первой же ночи. Потом несколько раз — по инерции. Я и не думал, что способен делать это через силу, — оценил усмешку сестры. — Я скоро изнасилую ту женщину, что нам по утрам молоко приносит.

Мира вскинула брови:

— Ей за шестьдесят! Пощади мою психику!

— Вот-вот. Но я свихнусь, если не сменю Седьмую… хоть на кого-нибудь.

Говорил он это спокойно, но Мира понимала, что это не просто шутка.

— Она не такая, как ты, да?

— Нет. Она это делает потому, что ей это нравится, а не потому, что у нее нет выхода.

Мира это уже давно поняла. Седьмая была веселой, вечно что-то выдумывающей непоседой. Просто плыла по течению и наслаждалась жизнью. С Максом ситуация была в корне иной. Только внешние проявления их поведения выглядели похожими, но природа у них была разной.

— Возможно, замутить с одной из своих было плохой идеей, — заметила Мира.

— Возможно, вытаскивать меня из Организации было плохой идеей, — огрызнулся он.

Вот это да. Таких фраз она от Макса не слышала уже несколько лет.

— Брат, перестань притворяться нормальным. Веди себя, как раньше! Они это поймут скорее, чем вот это все… Посмотри на Второго! Они бы уже его в покое оставили, если б он хоть своих лабрадоров домогался!

Она уже хотела уйти, чтобы оставить Макса одного, как услышала тихое:

— Я думаю, мне не стоит к ней возвращаться.

Мира покачала головой, но не стала говорить вслух, что если бы у нее была такая возможность, она отправила бы брата посылкой прямиком к Даше. Пусть та делает с ним, что хочет, лишь бы он снова улыбался.

Но проходили недели, а Второй так и не начинал домогаться своих лабрадоров.

* * *

Танаевы не звонили. Но это слишком сильно мучило только в первые дни. Человек ко всему привыкает. Правда, мы с Костей привыкали по-разному.

Сначала мы очень много времени проводили вместе, но никогда не озвучивали свои мысли вслух. Конечно, он, как и я, переживал, но по взаимному молчаливому согласию мы не концентрировались на этом страхе. Я убеждала себя в том, что Первый Поток не причинит Мире вреда, а если бы что-то случилось… с ним, то она бы об этом сообщила. Поэтому отсутствие каких бы то ни было новостей и можно было считать хорошей новостью. Человек привыкает ко всему, даже к вяжущей неизвестности.

На вопросы от каждого первого учителя, куда же делись близнецы, мы оба просто пожимали плечами. Не представляю, как они теперь закончат школу, но это не казалось проблемой на фоне всего прочего. Я постепенно снова погружалась в свое затворничество, общаясь только с Беловым. Знаки внимания от Димы и других парней я игнорировала, и для этого даже не приходилось прилагать усилий. Они все были неинтересными, пустышки, а я не собиралась размениваться по мелочам.

Белов же постепенно приходил в себя. Возможно, что отсутствие Миры — если отвлечься от волнения за них — действительно сказывалось на нем позитивно. Он посещал вечеринки, на коих находил себе «вечериночных» девочек. А потом приехала Таня. Они встречались в прошлом году несколько месяцев, до тех пор, пока она не окончила школу и не уехала поступать. А тут приехала ненадолго на юбилей отца, и они с Беловым решили не терять времени даром. Но тот после недельного заплыва со своей бывшей, едва ее проводив, тоже не собирался особо переживать.

Мы с ним часто сидели в квартире Танаевых, смотрели фильмы или разговаривали, стараясь избегать только упоминания самих хозяев. Иногда я приезжала туда и одна. Чтобы недолго полежать на его постели, стараясь уловить отголоски запаха, по которому так сильно скучала. Но и этого мне не удавалось.