Он уже за руку тащил меня в подъезд, где было гораздо теплее. Я остановилась там, пытаясь начать дышать ровно. Нам с Максом тоже нужно поговорить наедине:

— Пообещай, что не станешь больше так делать, — я это сказала очень тихо, стараясь не напирать, чтобы не вызвать нового протеста.

— С чего вдруг я должен тебе что-то обещать? — он отпустил мою руку. — Это тебя рассказ сестры так растрогал, что ты возомнила себе, что теперь обязана нас опекать?

Рассказ меня действительно растрогал, чего уж врать. Да и почему бы мне не опекать их? Раз уж мы оказались тут, вчетвером, то не нам ли положено опекать друг друга? Как будто это что-то плохое! Но ответить я постаралась мягко:

— Ты мне ничего не должен. Я просто прошу. На правах друга! — и тут же исправилась: — Пусть даже ты меня и не считаешь своим другом, мне это неважно.

Макс задумался и вдруг ответил неожиданное:

— Да нет, считаю. Просто понятие «дружба» мне до сих пор знакомо не было, — мое сердце уже почти успокоилось после пережитого ужаса, а Макс решил сменить тему. — Ну и как ты, мой друг, восприняла всю нашу историю?

Наступил мой черед всерьез задуматься.

— Знаешь… Мне это все переварить надо… — сказала, но тут же посчитала, что очень важно будет добавить: — Я просто хочу, чтобы ты почувствовал, как тебе повезло. У тебя теперь другая жизнь, все плохое позади…

— С чем повезло? Ты уверена, что жизнь в социуме лучше, чем в Организации?

Я даже опешила:

— Конечно! Разве ты не рад, что стал свободным?

Он пожал плечами и направил меня к батарее у окна.

— А в чем свобода, Даш? И там, и там правила. Люди в социуме точно такие же несвободные — все балансируют на грани условностей. Хорошая работа — паши с утра до вечера, плохая работа — нищеброд, причем и первый, и второй замкнут в своей социальной цепи; уступи бабушке место, поздоровайся с соседями, встань в семь утра, не слушай музыку громко, веди себя прилично, не бей людей кулаками, не спи со всеми подряд, женись, заводи детей, производи впечатление, учись… вечно учись новым правилам. В социуме сотни правил, и что бы ты ни делал, всегда найдется тот, кто посчитает, что ты недостаточно социализирован. В Организации всего одно правило — выполни задание. Ну так и где жить проще, Даш? Или что, просто радоваться? «Let's pretend happy end»[5]? — процитировал он строчку из сегодняшней песни, которая почему-то обрывала что-то важное внутри.

Я понимала, что он прав, но не до такой кардинальности:

— А ради чего жить в Организации? — с некоторым вызовом спросила я.

— А ради чего жить в социуме? — парировал он.

Тут уж я могла ответить:

— Ради себя, ради друзей, ради любви. Смысл жизни в том, чтобы сделать свою жизнь осмысленной! И неважно, каким путем — это уж каждый сам для себя решает!

— Ради любви? — он почему-то выхватил только этот аргумент.

— А почему бы и нет? Когда ты кого-то полюбишь, кроме Миры, ты и сам увидишь, что жизнь может быть прекрасна!

Он, очевидно, спрашивал без сарказма, потому что с серьезным видом поинтересовался:

— А как я об этом узнаю? Что люблю кого-то, кроме сестры.

— Узнаешь! Макс, это когда… — я задумалась, потому что сама до сих пор чувствовала только легкую влюбленность, но у меня, как и у него, все впереди. — Это когда тебе с человеком лучше, чем без него. Когда хочешь его защитить от всех бед. Когда хочешь узнать о нем все, и чтобы он знал все о тебе. Когда человек просит тебя не стоять на краю, ты сначала выполняешь, а потом уже переспрашиваешь! — припомнила и последний инцидент.

Замолчала, не зная, что еще добавить, тогда Макс заметил:

— Если Миру исключить, тогда ближе всего к этому описанию ты. Я никого еще не подпускал так близко.

Прозвучало настолько неожиданно, что я невольно рассмеялась:

— Нет, не совсем. Ну это еще когда ты хочешь человека…

— Без проблем, — успел вставить он.

— Да нет же! — я теперь смеялась громче и искреннее, словно накопившиеся тревоги нашли такой выход. — Это-то у тебя ко всем. Я о другом! Когда ты хочешь только этого человека.

— Это вряд ли, — он задумался — видимо, на самом деле пытался проанализировать.

— И если тебе будет неприятно, если твой любимый человек будет флиртовать, целоваться или спать с другими. Вот тебе будет неприятно, если я пересплю с Беловым?

— Это вряд ли, — повторил он.

— Ну вот! — победоносно закончила я.

Макс продолжил свою внутреннюю мысль:

— И тем не менее, ты сейчас гораздо ближе, чем другие… — он, как робот, примерял на себя предложенную программу! Я не этого добивалась. — Даш, а ты бы могла меня полюбить?

Шумно выдохнула. До чего же он наивный! Но разве я не обязана быть терпеливой?

— Я, как твой друг, отвечу тебе честно! — он кивнул. — Я не завидую той девушке… или тому парню, если вдруг ты пересмотришь свои интересы, который станет твоим избранником. Извини за такую прямоту. Я лично сошла бы с ума от ревности. Или бы начала ломать тебя под себя, что тоже в любви недопустимо… Мне бы не нравилась твоя неэмоциональность, я бы переживала и изводила себя по пустякам. Если бы я любила тебя сегодня, когда увидела на балконе, то мне бы пришлось вызывать скорую. Так что нет, Максим Танаев, абсолютное безоговорочное нет.

Я не стала заострять внимание на недавнем своем влечении, которое к этому моменту практически полностью угасло. В конце концов, только полные дуры могут перепутать сексуальное желание с настоящей любовью, поэтому я не соврала даже на полпроцента.

Он еще хотел что-то спросить, но тут дверь их квартиры приоткрылась.

— Вы куда пропали? — Мира с подозрением посмотрела на брата. — Макс, ты что делаешь?

— В любви признаюсь, — ответил он, теперь явно иронизируя.

— Танцевать учится! — подхватила я.

— Не перегибай с легендой! — остудил он мой пыл.

Белов выглядел немного удрученным. Возможно, его история Танаевых придавила даже посильнее моего. Или снова не вышел «серьезный разговор» с Мирой. Остаток вечера прошел в каком-то неловком напряжении, что неудивительно — после такой информации нам потребуется время, чтобы научиться воспринимать друг друга по-новому. Но, насколько я могу судить, это не составит труда. Просто переварить, переосмыслить, передумать вдоль и поперек, чем я и занялась после того, как Макс отвез меня домой. И только на вопрос мамы о результатах переговоров с Беловым вдруг вспомнила, что совершенно об этом забыла! Да и не было это сегодня самым важным.

На фоне всех этих тягостных дум я разговору с Максом вообще особого значения не придала. Но вспомнила об этом на следующий день, когда уже в гимназии начались некоторые странности. Думаю, они бы остались незамеченными, если бы не вчерашний наш диалог.

— Костик, а ты чего не со своей девушкой сидишь? — зачем-то поддела Наташа. В классе меня продолжали игнорировать по привычке, но, наверное, не могли определиться с отношением к новому статусу Белова, который теперь заодно со мной отлучился от коллектива.

Он не мог не отшутиться:

— Мы с Дашулей живем вместе, спим вместе, едим вместе… Дай хоть…

— Живете вместе?! — перебила Наташа. — Так это правда, что ты из дома ушел?

Тут Белову почему-то резвиться расхотелось, поэтому он отмахнулся и повернулся к нашей парте, а за ним и Мира:

— У меня на сегодня грандиозные планы! Пойдем в парк? Снежок вон какой идет, пофотографируемся! Из вас парочку сделаем и в соцсетях! — она подмигнула.

— А зачем из нас парочку-то продолжать делать? — удивилась я.

Но тут вмешался и Белов, наклонившись ближе, чтобы только мы могли расслышать:

— Вообще-то, не повредит. Мать вчера звонила, ревет, — он поморщился. — Ревет-то она от того, что я ее наедине с любимым мужем оставил… Он теперь все свое внимание ей уделяет, а это тяжело. Но прозвучало то, что хоть пока ты со мной, они оба немного спокойны. Учти, тебя мои теперь долбить будут постоянно — что со мной да как, и когда я вернусь.

— Уже! — обреченно отозвалась я. Он говорил чистую правду: вчера моя мама полчаса говорила по телефону с его, повторяя, что сын не остался на улице и «Даша за ним приглядит». Я же только уверилась, что родители Белова любят его, в какой-то странной и специфической манере, но, безусловно, любят.

— Тогда давай наши отношения продолжим, если ты не против, — я кивнула, соглашаясь. Лишнее беспокойство его родителям — уж точно ни к чему. — Могу и с тобой за парту сесть.

И неожиданно для всех Макс вдруг заявил:

— Нет, не можешь.

Возмущение Миры и наше с Беловым удивление было прервано таким же тихим:

— Я тут буду сидеть. Так что разыгрывайте свою любовь где-нибудь за пределами этой парты.

Его сестра даже рот открыла, но прозвеневший звонок сдержал ее гневный монолог, если такой вообще подразумевался. Я лично не знала, как реагировать.

Согласно плану Миры ближе к вечеру мы отправились в парк. Снег теперь не летел крупными хлопьями, покрывая землю рыхлыми сугробами, но погода оставалась замечательной. Я натянула белую вязаную шапку и варежки, отметив, что в таком наряде фотографии получатся более реалистичными. Сама Мира была похожа, скорее, на Снегурочку в белом пуховичке с огромными помпонами. Даже мне захотелось ее потискать, не представляю, как держался Белов. Кстати, Мире-таки удалось насильно нарядить своих сожителей в шапки, поэтому оба теперь тоже выглядели вполне по-человечески.

Белов свою роль отыгрывал мастерски. Мира со смехом режиссировала и фотографировала «романтические сцены», в которых он то обсыпал меня снегом, то обнимал, то мы просто синхронно улыбались на камеру. Я даже увлеклась этим процессом, запоздало отметив, что хотела бы всего этого по-настоящему… а не с Беловым. Если столько радости доставляет даже игра в отношения, то какими бывают настоящие эмоционально насыщенные взаимодействия с любимым человеком?