Когда Варя отошла на достаточное расстояние, Алиска обернулась к Светке:

– Бедненькая Варька, не везет ей в любви.

– Бедненький Борик, – вторила ей Светка. – Не хотела бы я сейчас оказаться на его месте.

– Да, – вздохнула Алиса. – Но, видишь ли, проблема в том, что там, где трое, всегда плохо получается. По себе знаю.

Ее лицо стало печальным, но через секунду Алиска протянула руку ладошкой вверх, а Светка ударила по ней, что означало примерно следующее: «Классно мы это дельце провернули!» После чего раздался громкий язвительный смех. Вот так развлекались эти две подружки, а на самом деле две обычные неудачницы, неспособные испытывать настоящих чувств и, следовательно, неспособные оценить по достоинству ни дружбу, ни любовь, ни душевную теплоту и привязанность – все те ценности, без которых человеческая жизнь теряет всякий смысл и значение.

9

Борька смотрел на Варю во все глаза. Ее наряд произвел на него сильное впечатление: ну прямо девочка, сошедшая с картинки модного журнала. Сегодня Варька была даже красивее, чем в день его рождения. Наверное, поэтому он выпустил из виду самое главное – выражение ее лица. Оно было безучастным, слишком безучастным, чтобы не понять, что что-то здесь не так. Но Боря, как мы сказали, видел картинку в целом, упуская детали. Он протянул Варе три розовые розы.

– Это мне? – Она не спешила взять цветы.

Борька с недоумением посмотрел на Варю, позабыв, что собирался ее поцеловать.

– Конечно тебе. А кому же еще?

– А я думала, Лене. – Варя демонстративно огляделась по сторонам, как бы спрашивая: не пора ли ей появиться?

Момент истины застиг Борьку врасплох. Его рука безвольно упала вниз. Доигрался. Вернее, догулялся. И хотя на небе нещадно светило солнце, Борька почувствовал, как над его головой собираются грозовые тучи. Ему даже показалось, что он слышит раскаты грома.

– И от кого же ты об этом узнала? – понуро спросил он.

– Какая разница, от кого? Главное, не от тебя. – Варя нервно заправила за ухо прядку волос. – Как ты мог? Почему ты не сказал, что Лена никуда не улетела? Почему ты меня обманул?

– Я тебя не обманывал. Просто не стал вдаваться в подробности. И знаешь почему? Потому что знал, что все этим кончится. Вы же, девчонки, из ничего способны вселенскую трагедию устроить. Заводитесь на пустом месте, – торопливо проговорил Борька, понимая, что его слова звучат весьма неубедительно даже для него самого.

– Когда ты скрываешь такие серьезные вещи, это ложь! – отрезала Варя. – Это все равно что обманывать! Скажи, вы встречались в эти дни?

– Да, встречались, – вынужден был признаться Борька. – Ну и что здесь такого? Ленка задержалась в Москве из-за отца. Ты вчера была занята, а она мне случайно позвонила. Мы с ней и договорились прогуляться по Москве. Это была обычная встреча. Прокатились на речном трамвае, прошлись по набережной, потрепались о том о сем, потом я ее домой проводил.

– И все?

– Все, – отчеканил Борька.

– Тогда почему ты смотришь куда угодно, только не на меня?

– Варь…

– Дело нечисто?

– Нет, чисто. Забудь об этом, – уперся Борька и поймал себя на том, что действительно отводит взгляд в сторону. Но у него не было иного выхода, как стоять на своем насмерть.

– Тогда посмотри мне в глаза, – потребовала Варя. – Просто посмотри мне в глаза.

– Брось, Варь, это смешно. Не ты ли утверждала, что любовь – это не тогда, когда смотрят друг на друга, а когда двое смотрят в одну сторону? – попытался выкрутиться Борька.

– Это как раз тот самый случай, – промолвила Варя.

Только вот сказала она это так, что Борька был вынужден поднять ставшие вдруг тяжелыми веки и посмотреть Варе прямо в глаза.

«Ничего не было! Ничего не было!» – мысленно внушал он ей, надеясь, что в нем проснутся скрытые таланты экстрасенса. На душе кошки скребли. Миллионы когтистых кошачьих лап раздирали его душу в клочья. Борька держался из последних сил, даже губу прикусил. Выяснять отношения дважды в сутки – это явный перебор даже для него!

Несколько долгих, неимоверно длинных секунд Варя вглядывалась в его потемневшие зрачки, а потом ее глаза наполнились слезами, и она, прижав руку к горлу, вымученно прошептала:

– Господи, как же больно!

Когда она отвернулась от него и быстро, натыкаясь на людей, как слепая, пошла к метро, он не стал ее удерживать. Он не кинулся за ней. Мог, но не стал этого делать. Он стоял, смотрел, как она исчезает в толпе, и чувствовал себя первостатейным подлецом.

10

Вбежав в прохладный вестибюль метро, Варя остановилась и прислонилась к холодной стене неподалеку от касс. Слезы катились по ее щекам, но она не обращала на них внимания. Не замечала она и пронизывающего насквозь холода, шедшего, казалось, не от каменной поверхности, а откуда-то изнутри. Трудно было дышать, двигаться, просто пошевелиться. Странно, она стремилась убежать от Шустова как можно дальше, но в метро вдруг замерла, как будто кончились силы. Но ведь они и в самом деле кончились. Утекли, сквозь песок, как и ее призрачные надежды. Боря ее никогда не полюбит. Между ними всегда будет стоять Алена. А Варя так хотела быть с ним! Любой ценой, вопреки всему! Но теперь она понимает, как ошибалась. Счастье – не тот цветок, который можно искусственно вырастить. Чтобы это понять, нужно было всего лишь заставить Борю посмотреть ей в глаза. И увидеть, как он переменился в лице. Всего лишь на мгновение. Закушенная губа, на миг ставшие совершенно бездонными глаза. Боря справился (он всегда хорошо владел собой) и нацепил на себя привычную маску ироничной беспечности. Но было уже не важно, что он скажет, что сделает в следующую минуту, потому что ответ на свой вопрос Варя уже получила. Его подсказало ей сердце. И даже если бы Борина вина была не столь сильной, как ее сердцу показалось вначале, сейчас Варя окончательно убедилась в том, что на этот раз оно, это глупое, доверчивое сердечко, ее не обмануло. Боря не пошел за ней, не предпринял никаких попыток догнать, объясниться или хоть как-то оправдаться в ее глазах. А это могло означать только одно: у этой сказки не будет продолжения и уж точно не будет счастливого конца.

– Девочка, что ты так убиваешься? Потеряла чего?

Варя заморгала ресницами и сквозь пелену слез увидела перед собой ухоженную старушку. Аккуратно зачесанные седые волосы были спрятаны под плетеной шляпкой шестидесятых годов. Глаза светились сочувствием, состраданием и добротой. В любой другой момент Варя с удовольствием бы рассмотрела милое лицо старушки, потому что всегда приходила в умиление от таких вот сердобольных старожительниц столицы, но в эту минуту ей было лишь до самой себя.

– Потеряла, – медленно проговорила Варя, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

– Чего? Кошелек? – В тоне бабульки появились сокрушающиеся нотки. – А может, его у тебя украли? – предположила она, скорбно опустив уголки губ.

– Может, и украли, – согласилась Варя, думая о своем.

– Сумку-то не порезали? Посмотри, касатка. Здесь такие умельцы шныряют, только и поспевай оглядываться. А денег-то много было в кошельке?

– Нет, совсем немного, – успокоила Варя старушку и, чтобы хоть как-то оправдать свое горе, сказала: – Просто там был проездной.

– Так тебе в метро пройти надо? – сообразила старушка. – Это мы мигом устроим. Ты вот что, золотко, иди-ка к крайнему турникету подальше от этой в юбке и от этого в форме. – Бабуля покосилась на бескомпромиссных работников подземки. – А я тебе свою карточку дам – заслужила бесплатный проезд. Государство позаботилось, облагоденствовало за сорокалетний труд, – не преминула прибавить она обиженным и чуть язвительным тоном, но тут же вернулась к прежней теме и наставительно заметила: – Когда пройдешь, положишь ее мне наверх турникета, а я с той стороны заберу.

– А вдруг заметят? – заволновалась Варя.

Ей не хотелось стать причиной еще одной неприятности. Глаза бабушки в окружении сеточки морщин негодующе сверкнули.

– А заметят, я им такое устрою! – заявила она. – Сами пожалеют, что связались!

Варя не сомневалась, что так оно и будет. «Пенсионеры – люди старой закалки, – говорила ее мама, – только попробуй затронь их интересы, сразу отпор получишь, не то что наше вялое поколение!» Но все обошлось. Варя прошла по единой карточке доброй женщины (не могла же она теперь отступать и доставать из сумочки проездной), попрощалась с ней, поблагодарив за участие, и скрылась в вагоне. Сидевшие напротив люди как-то странно поглядывали на нее и отводили в сторону глаза, когда она молча спрашивала их: «Ну что вы так смотрите, не видели, что ли, заплаканных лиц?»

И хотя этот случайный эпизод в метро заставил ее слезы остановиться, отчаяние в душе Вари было настолько сильным, что она почти физически ощущала его. А потом все прошло. Совсем прошло, вместо боли появилось тупое равнодушие. Ступор какой-то. Апатия. Вот в таком заторможенном состоянии Варя добралась до дома Даши. Ей казалось, что ее квартира станет надежным укрытием от черных мыслей и от одиночества. Кроме того, Варе нужно было выговориться, поделиться своей бедой, и Даша как никто другой подходила для этого. Они ведь были задушевными подружками, всегда готовыми протянуть друг другу руку помощи.

Варя поднялась на лифте, нажала на кнопку звонка. Прислушалась (хоть бы Даша оказалась дома!) и, услышав, как щелкнул замок, облегченно выдохнула. Но, увидев ставшие размером с блюдца глаза Даши и услышав ее испуганный возглас: «Господи! На кого ты похожа!» – снова встревожилась.

Неужели у нее на лице все так ясно написано?

Хорошо, что Даша не дала ей опомниться, она втянула Варю в квартиру и сразу же потащила в ванную.

– Что еще случилось? Ты только взгляни на себя!

Взглянув на себя в зеркало, Варя нервно рассмеялась. В общем, ее реакция обнадеживала: к ней вернулись хоть какие-то чувства. К тому же стало понятно, почему на нее так странно смотрели и в вагоне метро, и на эскалаторе, и на улице. А один парень так просто не сводил с нее глаз. Еще бы! Она совсем забыла, что накрасила тушью ресницы. Если не учитывать потухший, остановившийся взгляд, один глаз по-прежнему был выразительным. Нежные персиковые тени подчеркивали цвет радужной оболочки. Тушь слегка поплыла, но всего лишь слегка и впечатления сильно не портила. К несчастью, имелся также второй глаз. Поскольку Варя была правшой, ему досталось больше всего. Вокруг него образовалось размазанное темное пятно, сильно напоминающее синяк. Вот в таком виде она проехала пол-Москвы.