Но через три шага животное остановилось.

— Ну давай же, упрямая скотина! — Бендик с силой тянул осла за недоуздок, а солдат сердито хлестал его вожжами и изрыгал угрозы в адрес будущих ослиных потомков.

Животное тронулось с места, повозка опять прокатилась три шага и снова остановилась. Теперь причина стала ясна: бедный осел не виноват, просто груз оказался для него слишком тяжелым, когда в повозку сел человек графа.

Скрестив руки, Элоиза с раздражением смотрела в открытые ворота. Равнодушные всадники уже исчезли за первым холмом. Вот и верь после этого в его будущее супружеское внимание или уважение!

— Я действительно умею править, — сказала она, тронув солдата за рукав. — Это уменьшит нагрузку, а вы сядете на свою лошадь.

Парень выглядел так, будто ее слова ужаснули его.

— У меня приказ, сестра.

— Что вы там стоите без дела? — раздался озабоченный голос настоятельницы. — Подтолкните ее!

Монахини и послушницы с возбужденным гомоном подбежали к задку повозки и начали ее толкать. Через минуту она благополучно выкатилась за монастырские ворота и загромыхала по изрезанной колеями дороге, ведущей к берегу моря. Элоиза и Мэри-Клематис, держась одной рукой за борт, другой махали сестрам до тех пор, пока не стихли вдали их прощальные крики.

Но когда они достигли склона первого холма, повозка начала замедлять ход, а потом опять остановилась. Солдат хлопал вожжами, кричал на осла, угрожал, однако тот прекрасно знал, какой груз он может тащить, и потому наотрез отказался от дальнейших попыток.

Аббатиса, стоявшая у ворот монастыря, с тревогой наблюдала за ними,

— Они никогда не поднимутся на холм, если им не помочь, — громко сообщила она.

Полдюжины монахинь без промедления кинулись к застрявшей повозке и, подоткнув юбки, уперлись в нее плечами…

Эту картину и увидел граф, прискакавший к ним, чтобы выяснить, что их задержало. Его человек, одеревеневший от унижения, сидел в повозке, которую толкала на холм горстка монахинь с голыми ногами и потными, покрасневшими от напряжения лицами. У графа засосало под ложечкой, когда он, стиснув зубы, наблюдал, как они выбиваются из сил.

Спускаясь с холма, он заставил своего коня идти рядом с повозкой. С другой стороны шел его солдат, держа в руках вожжи, а на холме стояли голоногие монахини, громко молясь о ниспослании Господом попечения «Знатоку мужчин» и ее помощнице. Сестра Элоиза. Вот как ее зовут.

Когда прощальные крики сестер наконец окончательно стихли, граф, оглянувшись через плечо, обнаружил, что Элоиза сидит очень прямо, руки сложены на коленях, на лице суровое неодобрение. По ее напряженной позе и прищуренным глазам он догадался, что ничего, кроме неприятностей, его впереди не ждет. Даже отвернувшись, граф чувствовал, как ее взгляд прожигает дыру в его бронированной спине.

Через секунду упала первая капля дождя. А еще через две небеса разверзлись, и последнюю частицу его молчаливого согласия на это путешествие унесло начавшимся ливнем.

Глава 4

— Все не так уж плохо, — бормотала Мэри-Клематис, стараясь поудобнее устроиться на жестком полу. — Если бы мы сами управляли повозкой, то промокли бы насквозь и замерзли бы до смерти.

Элоиза подняла голову и увидела, как блеснули глаза подруги под тяжелой войлочной попоной, которую они натянули над головами для зашиты от дождя. Мэри-Клематис была из тех, кто способен увидеть хорошее даже в самой плохой ситуации. А их положение незавидное. Даже можно сказать, жалкое. Они скрючились около дорожных сундуков, тщетно пытаясь уснуть после целого дня тряски, от которой ломило все тело.

До побережья они добрались только на закате. Хотя моря из-за густого тумана видно не было, но острый привкус соли в воздухе и глухой шум волн со всей очевидностью говорили о том, что оно где-то рядом.

— Прилив мы уже пропустили, — сообщил граф, вытирая мокрое лицо и сердито заглядывая в их относительно сухое гнездышко. — Мы переночуем здесь и на рассвете переправимся в Англию. — Он бросил взгляд на ожидавших его приказа воинов. — Я еду в деревню, чтобы договориться о переправе и провизии.

— Мы поедем с вами. — Элоиза, откинув попону, повернулась к графу. — Нам не помешало бы размять ноги. Возможно, там даже есть часовня, и мы сможем отслужить вечерню.

Граф загородил ей выход своим конем.

— Ваши молитвы сможет выслушать и отец Бассет.

Проследив за его взглядом, Элоиза увидела священника, который торопливо направлялся к ним, придерживая двумя руками мокрую сутану, чтобы она не волочилась по грязи. Когда Элоиза снова повернулась к графу, тот уже скакал прочь, а воины следовали за ним.

— Любезные сестры, если вы немного потерпите… — отец Бассет поморщился, осуждая грубые манеры хозяина, — солдаты разведут костер. А после того как вы обсохнете, согреетесь, насытитесь и взбодритесь, мы сможем вместе почитать Псалтырь.

Увы, не было ни костра, ни вечерни. Через несколько минут небеса опять разверзлись, и вновь на землю обрушился проливной дождь. Элоиза и Мэри-Клематис, которым едва хватило времени, чтобы слегка поразмяться и справить нужду, опрометью кинулись в повозку. Остаток вечера они провели, съежившись и дрожа, под мокрой попоной.

— Ужасный человек, — ворчала Элоиза. — Тащит нас куда-то, не удосужившись даже прибавить «с вашего разрешения». Представляю, какая была бы с ним жизнь. «Оставайся в повозке, женщина. Читай свои молитвы сама, женщина. Где мой ужин, женщина?» Не потребуется и месяца, чтобы узнать, что жизнь с ним может оказаться самым настоящим адом.

— Я вижу, он произвел на тебя плохое впечатление. Но может быть, у него есть и хорошие качества, — предположила Мэри-Клематис.

— Какие, например? — Элоиза раздраженно сложила руки на коленях и хмуро взглянула на подругу.

— Он очень сильный. И его люди охотно ему подчиняются. У него… э… хорошие зубы. — Смех подруги заставил Мэри-Клематис замолчать.

— Сомневаюсь, что зубы есть в списке требований к мужьям. Я должна оценить его характер: честность, милосердие, рассудительность, внимание, уважение. А до сих пор он… Скажи, что тебе сейчас приходится делать, глядя на его зубы, Мэри-Клематис?

Элоиза гневно ударила кулаком по свернутому плащу, который подстелила на жесткий деревянный пол повозки, и попыталась выбросить из головы мысли о превосходных зубах графа, худых загорелых щеках… серых глазах… широких плечах, весь день притягивающих ее взгляд, когда он упрямо скакал вперед, равнодушный и к ее взглядам, и к их с Мэри-Клематис неудобствам.

Высокомерный нахал!

Но слова Клемми что-то затронули в ее душе. Она не должна торопиться с оценкой… Надо дать графу шанс… У него наверняка есть и хорошие качества… Это займет месяц, возможно, два… или три…

Должно быть, она заснула, потому что, открыв глаза, обнаружила, что повозка слегка покачивается и слышатся мужские голоса. Спросонья Элоиза не могла разобрать, плывут они или едут.

С колотящимся сердцем Элоиза встала на колени и подняла попону, которую тут же начал трепать ветер. Вцепившись в борт повозки, она, громко окликнув подругу, свернувшуюся калачиком на дне их подпрыгивающего средства передвижения, выглянула наружу и в серой мгле рассвета впервые за девять лет увидела море.

Зрелище это вселяло ужас. Ветер гнал к берегу огромные волны, и они серой блестящей стеной обрушивались на скалы, разлетаясь сверкающими брызгами. Однако новые громады волн с неумолимой последовательностью сразу же занимали место тех, что только что разбились о берег.

Дождь больше не лил, но низкие клубящиеся облака продолжали висеть над землей, когда их повозка с грохотом катилась по крутому склону к морю. Элоиза разглядела домики из неотесанного камня, сараи и коровники, жавшиеся к скале, возвышавшейся над берегом. Лишь вдали виднелась узкая песчаная полоска, где качались на воде рыбачьи лодки. В открытом море среди пенных бурунов тяжело переваливались с боку на бок два больших корабля, а маленький баркас, прилагая героические усилия, пытался до них добраться.

— Что они там делают? — спросила Элоиза солдата, державшего вожжи.

— Грузятся, — ответил он, не глядя на нее.

— Сейчас? В такую погоду?

Конечно, это пока не шторм, скорее ужасной силы ветер, но грозный вид неба свидетельствовал о том, что дождь может хлынуть в любой момент.

Она вспомнила свое последнее путешествие через Ла-Манш: рев стихии, носящийся по волнам корабль, отчаянные молитвы старого дяди, везущего ее в монастырь, и ощущение, что она почти умерла…

Борясь с паникой, Элоиза отыскала взглядом графа, стоявшего по колени в воде. Как только повозка достигла берега, она выскочила и побежала к нему по мокрому песку.

— Ваше сиятельство! — Он не услышал или сделал вид, что не слышит. — Уитмор! — изо всех сил завопила она, и граф наконец обернулся. — Вы понимаете, что делаете?

Подняв юбку своего нового одеяния, Элоиза отскочила назад, чтобы ее не накрыло волной, и он зашлепал к ней по воде.

— Готовлюсь к посадке на корабли, чтобы пересечь Ла-Манш и вернуться в свое поместье. — Голос суровый, мрачный взгляд в прорезях шлема.

— При таком водовороте? — Элоиза выпрямилась, чувствуя, что если сейчас дрогнет, то ее авторитету будет положен конец. — Мы должны подождать, пока закончится шторм.

— У нас на это нет времени. — Граф уперся кулаками в бока, и его широкие плечи, кажется, стали еще шире. — Сейчас весна, и может пройти целая неделя, пока море успокоится. Капитаны горят желанием побыстрее отплыть, большая часть воинов и лошадей уже на борту.

Испуганное ржание заставило ее посмотреть на море. Она увидела, как из вспененной пучины тянут с помощью каната и поднимают на корабль лошадь. Потом она заметила в воде еще двух лошадей, которые плыли к берегу, спасая свою жизнь. Должно быть, на ее лице отразился ужас.

— Не беспокойтесь, сестра, — произнес граф с намеком на ехидную улыбку, — вам плыть не придется.