Перил оглядел по очереди Бассета, сестру Арчибальд, монахинь, стоявших у Элоизы за спиной и демонстрирующих свою поддержку.

— Чтобы стать их госпожой, она должна для начала стать моей женой! — гневно воскликнул он. — Где гарантия, что она сможет быть прекрасной женой?

Сестра Арчибальд, казалось, весьма удивленная вопросом, нахмурившись, скрестила руки на груди.

— Если помните, милорд, вы согласились принять невесту, которую выберет для вас аббатиса. Мы надеемся, что вы не откажетесь от своего слова.

— Ваша аббатиса обещала прислать мне одну из девушек, присутствовавших тем утром… одну из тех, кто помогал…

Он вдруг замолчал, похолодев. Эта ведьма аббатиса! Этот бич мужской половины рода человеческого! Ведь Бассет предупреждал его насчет аббатис, которых боятся даже епископы.

Граф отвернулся, пытаясь обуздать свои эмоции, и увидел возле двери Майкла с Саймоном. Рыцари стояли с небрежно скрещенными руками и отсутствующим выражением на лицах, но губы у Майкла, встретившего гневный взгляд лорда, предательски дрогнули. И чем больше Перил раздражался, тем шире становилась улыбка его капитана. Вслед за ним улыбнулся и сэр Саймон. Эти негодяи рады, что он вынужден жениться на маленькой заносчивой монахине. Черт возьми, от людей, поклявшихся защищать его ценой своей жизни, он вправе был ожидать большей преданности! Схватив невесту за руку, граф потащил ее к лестнице, ведущей наверх.

— Мне необходимо с вами поговорить, сестра Элоиза. Она пыталась сопротивляться, но он упрямо тащил ее в свою темную холодную комнату.

— Скажите мне, что вы не знали, — потребовал он, захлопнув дверь.

Элоиза медленно качнула головой:

— Я действительно не знала.

Теперь, когда она смотрела прямо на него, граф заметил, что глаза у нее покраснели, а нос распух. Кажется, она восприняла эту новость тоже без особой радости, но эта мысль его отнюдь не успокоила. Если верить ей и старой монахине, она думала, что после приезда невесты вернется в монастырь и примет наконец постриг. Сестра Элоиза хотела быть монахиней. Он же хотел жену, а не сурового судью каждого дня его жизни!

— Сейчас вы это знаете и готовы принести себя в жертву на алтарь святого повиновения. Что ж, я благодарю настоятельницу, но не благодарю вас.

— О чем вы говорите?

— Я просил, и мне обещали невесту, преисполненную высочайшей добродетели. Может быть, вы соответствуете всем требованиям добродетели, однако у меня большие сомнения насчет вашей пригодности как невесты.

— Ноя… я…

— Вам известно, что значит быть женой? Нет, нет, разрешите мне угадать. Вы досконально изучили этот вопрос, и у вас есть точные стандарты? Я прав?

Она вскинула голову, словно ее ударили. Нескончаемый миг граф видел, как обида борется в ней с яростью. К его облегчению, ярость победила.

— Вы уже имели возможность изучить мой характер и способности, — процедила она.

— Я видел гордую, упрямую, всезнающую сестру Элоизу за работой. Она привыкла говорить, а потом делать по-своему. Но я никогда не видел ту Элоизу, которой велено стать моей женой.

Говоря это, он уже осознал, что не прав. Конечно, он видел и совсем другую женщину: той ночью в ее комнате, тогда днем в винном погребе…

— Это один и тот же человек. — Голос у нее дрогнул, глаза увлажнились.

— Вы уверены?

Граф окинул ее с головы до ног оценивающим взглядом, припоминая цвет волос, нежность губ. Только бы эти воспоминания не повлияли на его решение, которое сейчас ему необходимо принять. Он должен или жениться на ней, или нет — другого не дано.

— Станете ли вы добровольно исполнять все обязанности жены? Прежде чем ответить, знайте, что в своей постели я хочу иметь понимающую жену, и я хочу иметь детей. Вы сможете это выполнить?

Покраснев, Элоиза отвела глаза.

— Я не знаю, ваше сиятельство.

Такого честного ответа граф никогда еще не слышал.

— Но вы попытаетесь… будете стараться? — настаивал он.

— Я попытаюсь.

Черт побери! Во что он ввязывается?

— Я не религиозный человек и не намерен ежедневно ходить на мессу. И я не потерплю, чтобы вы падали на колени, рыдая на плече у Господа всякий раз, как я на вас косо посмотрю. Вы можете с этим жить?

Подумав, Элоиза спросила:

— А могу я праздновать святые дни? Такие, как Пасха или Рождество?

Теперь настала его очередь думать.

— Не возражаю. Никакого вреда тут нет.

— Тогда я научусь с этим жить.

— Приглядывайте за моим замком и землями, не надоедайте мне по мелочам. Каждое мое слово будет для вас законом, повинуйтесь мне… как вы повиновались своей драгоценной аббатисе. Сможете?

— Думаю, я смогу повиноваться вам, как если бы вы были моей аббатисой.

Граф заметил, что плечи у нее поникли от тяжести, которую он взвалил на них, и что-то остановило его от дальнейших требований. Ладно, она еще узнает о более приятных сторонах замужества, а сейчас ей предстояло очень важное испытание.

Он протянул руку к покрывалу, и она сразу отпрянула. Он нахмурился, давая понять, что ее обещание повиноваться уже вступило в силу. Она судорожно вздохнула и не сопротивлялась, пока он нащупывал шпильки и вынимал их.

Она видела, как покрывало соскальзывает на пол, однако даже не шелохнулась, чтобы его удержать. Когда он развязал тесемки апостольника и отбросил его в сторону, она лишь прикусила губу и уставилась на покрывало, лежавшее у ее ног. Когда он распустил ее волосы и они упали ей на спину, она напряглась. Он приподнял ей подбородок, чтобы увидеть ее реакцию, и был совершенно обезоружен слезами, блестевшими в ее глазах.

Существовал только один способ выяснить, чем вызваны эти слезы: печалью от расставания с прошлой жизнью или страхом перед будущим замужеством? И он поцеловал ее.

Элоиза пришла в смятение. Лишив ее привычной защиты, граф обнажил не только ее голову, но и ее израненную нежную душу. Теперь она стояла перед ним совершенно нагая и уязвимая. У нее больше нет ни монастырской поддержки и защиты, ни праведного образца для подражания, ни церковных предписаний, как вести себя с мужчиной, который скоро предъявит свои права на ее будущее, на ее жизнь и на ее тело.

Она просто Элоиза.

Женщина. Одинокая.

Он ее целовал, его руки обнимали ее, а тело отдавало ей свое тепло. Она впитывала его уверенность, его желание, потом тоже обняла его и почувствовала тихий вздох одобрения. Ее готовность к интимной близости нужна ему не меньше, чем ей ощущение, что он хочет ее. И пустота в ее сердце начала заполняться.

Да, она женщина. Но уже не одинокая.

Наконец он выпустил ее из объятий, и Элоиза чуть не упала, ослабев от его поцелуев. Когда туман у нее перед глазами рассеялся, она успела поймать такой взгляд, что лишилась дыхания. Потом он повернулся, оправил тунику, распахнул дверь и, взяв ее за руку, повел вниз по лестнице — в другую жизнь.

Браки в кругу знати, как правило, заключались после долгих переговоров, и в их основе лежали имущественные отношения. А при замужестве достойных, но бедных «добродетельных невест» предметом обсуждения было «соглашение», о чем и узнал Перил, когда, спустившись в зал, объявил:

— Я решил жениться на сест… на Элоизе.

Пока монахини приходили в себя от потрясения, вызванного распущенными волосами Элоизы, и суетились вокруг нее, сестра Арчибальд вынула из-под стихаря, похожего на фартук, небольшую связку документов.

— Превосходно. Просто чудесно. — Она устремила на графа повелительный взгляд. — Здесь достаточно людей, чтобы объявить о помолвке и засвидетельствовать соглашение.

— Какое соглашение? — Он почувствовал, что его опять собираются заманить в ловушку.

— О, маленькое соглашение о приданом Элоизы и вашем пожертвовании монастырю. — Сестра Арчибальд одарила его счастливой улыбкой. — Простая формальность, сэр.

— Но я уже дал слово, что…

— Мать-настоятельница взяла на себя смелость набросать соглашение. — Монахиня развернула пергамент. — Всего одна подпись или две.

— Какого рода соглашения аббатиса ждет от его сиятельства? — Элоиза бросилась к столу и внимательно прочла документы: одна треть его собственности и движимого имущества принадлежит ей, одна десятая от всех доходов поместья жертвуется монастырю в течение десяти лет! — Но это же…

— Не ваше дело. — Граф вырвал у нее пергамент.

— Но десятая часть доходов поместья в течение десяти лет… — Элоиза сердито взглянула на старую монахиню, затем на него. — Сумма должна быть уменьшена.

— Я сказал, это не ваше дело! Моя невеста должна научиться слушаться.

— Но разве ваша невеста, милорд, не обязана стоять на страже ваших интересов и следить, чтобы вы не платили таких непомерных налогов?

— Никакие налоги не будут чрезмерными, если я получу добродетельную и послушную невесту, — заявил он, взглядом приказывая ей прекратить спор.

Она поняла и смирилась. Ее чувство вины из-за того, что она стоит ему слишком дорого, было уничтожено его высокомерием. Ну что ж, если он не желает ее слушать, пусть сам расплачивается за последствия.

Прежде чем прочесть бумаги, которые он держал в руке, граф оценивающим взглядом окинул свою невесту.

— Будьте уверены, Элоиза, со временем я полностью компенсирую свои расходы. — Под смешки Майкла и Саймона он повернулся к сестре Арчибальд: — Где я должен поставить свою подпись, сестра?

После соблюдения необходимых формальностей они перешли к обсуждению обряда бракосочетания и времени его проведения.

— Когда, милорд?! — пробился сквозь оживленный шум изумленный голос отца Бассета. — Сейчас еще пост, затем Страстная неделя, затем Пасха. И разумеется, нужно время на…

— Два дня! — отрезал Перил.

— Два дня? Но, милорд, это невозможно, — заломил руки священник. — Церковь…

— … может пойти на уступки в особых случаях!

— В особых случаях? Да, конечно. — Отец Бассет потупил глаза. — Думаю, всегда найдется возможность получить разрешение на брак…