Возможно, теперь наши отношения будут здоровыми. И мы сможем вести отдельные жизни, но в то же время оставаться частью друг друга. Быть может, все именно так и должно было случиться.

– Это мне по силам, – ответила я.

– И тебе больше никогда не разрешается праздновать день рождения без меня.

– Забили, – засмеялась я.

Эйден громко вздохнул от облегчения и, наклонившись, заключил меня в объятия. Мы до одури крепко сжимали друг друга, никто из нас не хотел отпускать первым.

– Ты правда можешь меня простить? – спросил Эйден сиплым от волнения голосом.

Я хлюпнула носом, но при этом хихикнула.

– Правда. И прощаю.

– Я люблю тебя, Эйвс.

– Я тоже люблю тебя, Эйден.

Пока мы возвращались к машине, я думала о том, как сильно изменилась моя жизнь за последние несколько месяцев. Впервые за долгое время я была взволнована перспективами своего будущего. Теперь, после примирения с Эйденом, у меня, казалось, было лучшее из обоих миров.

– Ты будешь злиться, если я останусь сидеть с Грейсоном за обедом? Это единственное время, когда я вижу его в школе.

Эйден снова вздохнул, только теперь уже шутливо.

– Конечно. Я все понимаю.

– Я вернусь к вам в следующем году, когда он выпустится, – пообещала я.

Нахмурив брови, Эйден одарил меня долгим взглядом.

– Что теперь?

– Я никогда не привыкну к мысли, что ты встречаешься с моим братом. Это так отвратительно. Если вы станете постоянно целоваться передо мной, мне понадобится психотерапия.

Мои щеки обдало жаром – кажется, так сильно я еще не краснела, – а на душе заскребли кошки.

– Думаю, для этого уже слишком поздно, – сокрушилась я, не в силах скрыть своего разочарования. – Похоже, Грейсон махнул на меня рукой, но я не в претензии.

Эйден закатил глаза и покачал головой.

– Будь это так, я бы сейчас мог наслаждаться запахами. Поверь мне, Эйвс, он все еще без ума от тебя. Просто дай ему знать, что он тебе тоже нравится.

ГЛАВА 14

НАДЕЖДА

Грейсон

Не стану лгать, вмазать Эйдену было приятно. Я не хотел сломать ему нос, но и не сожалел об этом. Даже когда меня наказали.

Не думаю, что мама всерьез хотела меня наказать – она точно знала, что Эйден это заслужил, – но и потворствовать насилию не собиралась, так что я получил месяц домашнего ареста. Ни друзей в гостях, ни гулянок, из дома выходить только по делам семьи или школы, которые теперь, когда баскетбол закончился, по большей части составляли встречи научного клуба. Ошизеть как весело.

По крайней мере, когда я рассказал об этом Оуэну – о своей необходимости вступить в научный клуб, – он предложил составить мне компанию. Я был немного шокирован, но жаловаться не собирался.

– Так какими ботанскими штучками вы, ребята, тут занимаетесь? – поинтересовался он, когда после занятий мы зашли в класс мистера Уолдена.

– Ну, обычно работаем над нашими экспериментами для научной ярмарки.

– Чувак. Тебе серьезно приходится этим заниматься?

– К сожалению. Но на самом деле все не так уж плохо. Наш с Эйвери эксперимент в основном состоял из того, что я водил ее на свидания. За это я получил дополнительные баллы и меня не выгнали из баскетбольной команды. А однажды мне даже пришлось поцеловать ее в рамках эксперимента.

– Ты получил дополнительные баллы за поцелуй?

– Примерно так.

– Черт, да ты гонишь.

– По-моему, в точности такими словами выразился Грейсон, когда узнал об эксперименте, – подметил мистер Уолден, заходя в класс со своей привычной кружкой кофе. – И они едва не стоили ему наказания после уроков.

Лицо Оуэна побледнело, отчего я рассмеялся.

– Извините, мистер Уолден!

– Чтоб я больше этого не слышал, мистер Джексон.

– Конечно.

Мистер Уолден тяжко вздохнул, но, усевшись за стол, улыбнулся мне. По правде сказать, мистер Уолден классный учитель.

– Как продвигается ваш эксперимент, Грейсон?

От этого вопроса мне поплохело. Мы с Эйвери столько трудились последние месяцы, и все оказалось зря.

Я плюхнулся на стул возле стола мистера Уолдена и хмуро посмотрел на него.

– Мы перепробовали все возможное, но Эйвери так и не стало лучше. Мы ошибались. Она, похоже, сломлена необратимо или типа того, так что, полагаю, эксперимент не удался.

У мистера Уолдена вытянулось лицо.

– Вы в этом не виноваты, – заверил он, очевидно, заметив терзание в моих глазах. После чего встал из-за стола и положил руку мне на плечо. – Вы тут ни при чем, Грейсон, и не смогли бы это предотвратить. Вы хорошо относились к Эйвери. Не вините ни себя, ни ваш эксперимент.

– Но я махнул на нее рукой. Так сильно был расстроен. Я не знал, что она всерьез больна. Мама Эйвери отправила ее к врачу.

– С ней все будет в порядке. Она уже поучает необходимую помощь. – Он еще раз ободряюще сжал мое плечо, после чего вернулся за стол. – Хотя, держу пари, ей бы сейчас очень пригодился друг. Вам еще не поздно помочь ей справиться с депрессией.

Вот тут он был не прав. Для меня уже было поздно. Я позвонил ей в субботу вечером – после визита ее мамы, – но Эйвери ушла гулять с Эйденом. Кейтлин сказала, что он потащил ее в музей. Мне захотелось снова сломать ему нос. Я признался придурку, что влюблен в Эйвери, а он развернулся и повел ее на чертово свидание.

Моя ошибка. Я прекрасно знал, что он хочет Эйвери, и сам же рассказал, как сильно она все еще в него влюблена. Естественно, он отправился к ней. Я бы сделал то же самое, узнай, что у меня есть шанс.

– Может, ей и станет лучше, – ответил я, – но только из-за терапии и лекарств, а не из-за преодоления семи стадий горя. Мы оба дали маху.

– Не расстраивайтесь, Грейсон. Метод проб и ошибок – важная составляющая науки.

– Как скажете. – Мне правда сейчас не хотелось слушать всю эту учительскую лабуду.

Мистер Уолден посмотрел на меня таким взглядом, будто я только что сказал ему, что бросаю школу и буду зарабатывать на жизнь продажей наркотиков или типа того. Он выглядел огорченным, и впервые на своей памяти я пожалел, что разочаровал учителя.

– Простите, что подвел вас, мистер Уолден, – пробормотал я и, ощутив, как затылок обдало жаром, потянулся почесать его, пока Оуэн не заметил мое смущение. – Я очень старался. Клянусь! Я же говорил, что совсем не разбираюсь в науке.

Огорчение на лице мистера Уолдена сменилось шоком.

– Вот как вы думаете? Что оплошали и подвели меня?

Я сконфуженно пожал плечами.

– Ну да. Эксперимент провалился. Ладно, и что теперь будет? Нас исключат из научной ярмарки? И, полагаю, я также не получу дополнительные баллы, верно?

Мистер Уолден удивленно отпрянул, едва не расплескав кофе по столу.

– Что за черт, Грейсон!

Я буквально впал в ступор, услышав ругательство после всех его лекций на тему нецензурной лексики. И Оуэн, кажется, тоже.

– Конечно же, вы получите дополнительные баллы! – возмутился мистер Уолден. – Вы ведь выполнили работу, так?

– Да, но мы не можем участвовать в научной ярмарке.

– Почему же?

– Потому что не закончили эксперимент. Мы облажались!

Мистер Уолден вздохнул.

– Знаете, сколько раз Томас Эдисон терпел неудачу, прежде чем у него заработала лампочка?

– Э-э… нет? – Зачем мне такое знать?

– Говорят, более тысячи, мистер Кеннеди.

– Ни фига себе! – воскликнул Оуэн.

Мистер Уолден улыбнулся.

– Вот именно. Согласно утверждениям, когда его спросили об этом, он ответил: «Я не терпел поражений. Я просто нашел тысячу способов, которые не работают». Неудача – часть процесса, Грейсон. Конечно же, вы все еще можете представить свой эксперимент на ярмарке в эти выходные. И он будет не единственным неудавшимся, у вас даже есть шанс победить.

– Что? Как?

– Проект сам по себе интригующий. Мне кажется, многих восхитят ваши усилия, несмотря на отрицательный результат. Вам только осталось написать выводы, и вы готовы к субботе.

Как-то меня не тянуло выставлять убогий неудавшийся эксперимент.

– Знаете, может, нам все же не стоит участвовать. Ботанам и так неловко, что придется тащиться на ярмарку с тупым спортсменом вроде меня. А этот эксперимент лишний раз доказывает их правоту. Они работали не покладая рук, не хочу испортить их день.

Лицо мистера Уолдена вдруг стало суровым – точно с таким выражением он всегда оставлял ребят после уроков.

– Вы не тупой спортсмен, Грейсон.

– Ну конечно, – усмехнулся я.

Мистер Уолден откинулся на стуле и болезненно потер виски. Я знал, что порой утомлял его, но думал, стадия, когда награждал мигренью, уже в прошлом.

Он со вздохом достал из стола классный журнал и, встав, положил его передо мной. Затем нашел мое имя в списке и, пробежав пальцем по линии, остановился на четверке.

Я впал в легкий шок.

– Это моя оценка за последний тест? Я реально заработал четверку?

– Нет, – резковато ответил мистер Уолден и, переведя палец к другому столбцу, указал на пятерку с минусом. – Вот ваша оценка за последний тест. Четыре – это оценка, которую при раздаче в пятницу вы увидите в своем табеле успеваемости за третью четверть.

Зачеркнуть «легкий шок». Если бы я не сидел, то грохнулся бы в обморок.

– Да вы точно гоните, мистер Уолден!

Учитель с неодобрением посмотрел на меня, но не успел я и рта раскрыть в извинении, как он улыбнулся и произнес:

– Даю слово, я не гоню, Грейсон.

По классу прошелся смешок. Я даже не знал, что все заучки научного клуба стояли позади нас, вслушиваясь в разговор.

Мистер Уолден улыбнулся им и снова посмотрел на меня. На этот раз его глаза блестели. Невероятно, но этот человек мной гордился.

– Я еще не добавил дополнительные баллы за научный эксперимент, Грейсон. Это улучшение оценки основано исключительно на сдачи домашних заданий и подготовки к тестам. Если примите участие в научной ярмарке в эти выходные, как мы договаривались, и продолжите в том же духе развивать свои навыки, я не сомневаюсь, что вы окончите мой курс с пятеркой.