Проблема в том, что наш поцелуй кое-что значил. Для меня. Я так сильно его желал. Ждал подходящего момента, когда не останется сомнений, что она тоже этого хочет, и с тех пор я не мог думать ни о чем другом.

– Ты жалеешь, что поцеловала меня? – неожиданно выпалил я, удивив всех присутствующих, в том числе и себя.

Эйвери вся побледнела, заметив на себе любопытные взгляды, и молча уставилась на колени. Откровенничать перед зрителями было некомфортно, но я не мог отступить на полпути.

– Знаю, ты чувствуешь себя виноватой из-за Эйдена, но ты сожалеешь? Хочешь вернуть все назад? Считаешь ли, что для меня это было игрой?

На последнем вопросе она вздрогнула и с беспокойством посмотрела на меня своими большими голубыми глазами.

– Конечно же, я не считаю, что для тебя это было игрой. Я знаю, почему ты это сделал. Ты пытался мне помочь. Если ничего не вышло, это еще не значит, что я на тебя злюсь.

– Но ты сожалеешь об этом?

Чтобы ответить, ей потребовалась целая минута. И тогда она, старательно отводя взгляд, заговорила настолько тихо, что, если бы не покачала головой, я бы, скорее всего, ее и не понял.

– Думаю, нет.

Только выдохнув, я осознал, как сильно нуждался именно в этом ответе. Мне не понравилось это ее «думаю», но она хотя бы не сказала, что сожалеет.

– Хорошо. Потому что я ни за что бы не забрал его обратно.

Она в удивлении снова посмотрела на меня, и тогда я попросил ее о том, о чем еще никогда не просил ни одну девчонку:

– Эйвери, ты будешь моей девушкой? Официально.

От моего предложения за столом ахнула не только Эйвери. Я изо всех сил старался удержать ее взгляд на себе, чтобы она не переключилась на ребят и не испугалась.

– Но… – Ее шок перешел в замешательство. – Ты же в принципе ни с кем не встречаешься. Ты всегда так говоришь. У тебя никогда не было девушки.

– Парень может и передумать, если встретит подходящую девушку, разве нет?

– Э-э…

– Знаю, у меня не самая лучшая репутация.

Кто-то фыркнул, еще несколько хихикнули, что лишь ухудшало ситуацию, но я был полон решимости.

– Меня просто никогда не интересовали отношения, Эйвс, но с тобой я хочу попробовать. Ты дашь нам шанс?

Пэм с Хлоей умиленно вздохнули, словно услышали самое романтичное признание в мире, но Эйвери не растаяла, как они. Она бросила быстрый взгляд на дверь, за которую только что вышел Эйден.

И мне сразу же захотелось что-нибудь хорошенько ударить.

– Ты не можешь все еще хотеть его.

– Дело не в этом. Я просто эмоционально запуталась. Я в замешательстве, мне страшно и по-прежнему очень-очень больно. Я еще это не пережила. Не забыла его.

– Как ты можешь не…

– Я хочу, – спешно сказала она, не давая мне закончить. – Я стараюсь. Какое-то время я даже думала, что уже им переболела, но потом он расстался со своей девушкой и какая-то ненормальная часть меня, которая любит пытки, обрела надежду.

– Эйвс…

Она покачала головой, вновь прерывая меня.

– Этого никогда не случиться. Я знаю. Я прошла через отрицание, помнишь? Ненавижу себя за эти чувства. Ненавижу, что он все еще имеет надо мной власть. – Она посмотрела мне в глаза в поисках понимания. – Я бы очень хотела сказать тебе «да» прямо сейчас, но тогда это будет сделано в надежде, что ты поможешь мне выкинуть его из головы, а это нечестно по отношению к тебе. Ты заслуживаешь лучшего. Заслуживаешь девушку, желающую этого всем сердцем, а не какую-то с психическим расстройством.

Читаем между строк. Она ответила «нет», но это был не совсем отказ.

– Хорошо. Допустим, гипотетически, если бы ты не была «гнилым товаром». Если бы моего брата не существовало и в помине, если бы я родился единственным ребенком в семье, если бы ты знала только меня, рассмотрела бы вариант стать моей девушкой.

Я приготовился к настоящему отказу.

– Грейсон, – устало проговорила она. – Будь это так, мне бы не пришлось ничего рассматривать. Я бы, наверное, уже придумала имена нашим будущим детям.

Меня сложно удивить, но ей это удалось.

Эйвери грустно улыбнулась и обняла меня. Впервые с тех пор как мы поцеловались.

– Ты не представляешь, какой ты удивительный. Все дело во мне. Правда.

Я обнял ее в ответ и почувствовал, как у меня на лице расплылась широченная улыбка.

– Тебе просто нужно было сказать, что ты еще не готова, – подразнил я ее, желая разрядить обстановку, пока она снова не начала размышлять о том, какой несчастной себя ощущала. – Я могу подождать. Мы залатаем твое сердце и приведем в порядок, и тогда ты сможешь сказать мне «да».

– Если тебе правда удастся исцелить мое сердце, я скажу «да» всему, что ты пожелаешь.

Моя бедная, невинная Эйвери однозначно не имела в виду ничего такого, что тут же навоображал мой мозг – она, наверное, даже не представляла, что ее слова могут так трактоваться, – и все же мои мысли в мгновение ока перешли от нуля до грязных.

– Всему, что пожелаю? – засмеялся я. – Сделаешь мне одолжение и задокументируешь это?

Наконец уловив намек, она вознаградила меня милым румянцем на щечках и незатейливым смущенным возгласом:

– Грейсон! Ты же знаешь, я не это имела в виду!

– Поверь мне, я знаю, – с досадой ответил я. – Но ты обмолвилась о наших совместных детях, так что еще я знаю, что ты думала обо мне в этом плане. Я бы сказал, есть надежда на будущее.

– Грейсон! Боже мой! Прекрати!

– Ладно-ладно, хорошо. – На самом деле я не хотел останавливаться. Мне нравилось ее заводить. – Я остановлюсь при одном условии.

– Каком? – настороженно спросила она, отчего я рассмеялся.

– Ты не позволишь Эйдену испортить свой день рождения. Ты же умница, должна уметь разграничивать. Отправь его в папку «переживания оставим на потом» и с этого момента начни думать о том, как же мы завтра здорово повеселимся.

При упоминании о катании на лыжах Оуэн, Пэм и Хлоя оживились, не дав Эйвери ответить, и их возбуждение ее приободрило.

– Не забудьте взять купальники, – сказал я. – Там есть неплохой крытый бассейн и джакузи. – Затем, не в силах удержаться, я наклонился и прошептал Эйвери на ухо: – Если ты, конечно, не предпочтешь снова принять вместе душ. Но тогда твоя очередь быть голой.

Эйвери вскрикнула вновь, прямо как я и надеялся.

Такой оживленной Эйвери я не видел с тех пор, как мой брат застал нас целующимися. Мне хотелось сохранить этот настрой до ее дня рождения, поэтому после школы я в полной готовности заявился к ней домой.

– Грейсон! – Я даже не ожидал, что она будет так рада меня видеть. – Что ты здесь делаешь?

Я приподнял дневник.

– До научной ярмарки всего месяц. А у нас еще много работы.

Эйвери улыбнулась и распахнула дверь, чтобы впустить меня.

– Не знаю, почему мистер Уолден беспокоился о том, что ты будешь моим партнером, – сказала она, провожая меня в гостиную. – Ты скорее эксплуататор, чем бездельник.

Я закатил глаза.

– Эксплуататор? Мы не работали над проектом с тех пор, как я свозил тебя на ту вечеринку.

Эйвери бросила на меня растерянный взгляд.

– Разве ты не сделал запись о поцелуе в своем дневнике?

– Зачем? – Я посмотрел на ее дневник, когда она вытащила его из сумки и положила на журнальный столик перед нами. – А ты сделала?

Я надеялся смутить ее, но вместо этого она нахмурилась.

– Разумеется. Мы должны записывать все наши эксперименты.

Мне тут же захотелось стукнуться головой о стену.

Недолго помолчав, Эйвери с паникой на лице взглянула на меня.

– Ты же записываешь в дневнике наши эксперименты, верно? Потому что нам нужна и твоя точка зрения на все, чтобы сохранить целостность проекта.

– Эйвс, расслабься. Да, я все записываю в этот дурацкий дневник. И до мельчайших подробностей расписал наш поцелуй, ясно?

Внезапно мне стало любопытно, что же она написала о нашем поцелуе, я схватил ее дневник и пролистал до последней записи. Я думал, это ее встревожит, но Эйвери просто улыбнулась и спросила, хочу ли я что-нибудь выпить.

Большего разрешения мне и не требовалось, так что, когда она отправилась за газировкой, я прочитал ее записи. Что я могу сказать? Совершенно неудивительно, что она считает наш поцелуй экспериментом. Я пролистал все ее записи и увидел, что каждый шаг этого проекта описан в скрупулезных подробностях.

– Что это? – недовольно буркнул я, когда она вернулась и протянула мне «Спрайт». В моем голосе отразились все бурлившие во мне чувства: смятение, разочарование и ужас.

– Мой дневник? – в замешательстве спросила она.

– Это не дневник. Это… это долбаный учебник. А где все хорошее?

– Какое еще хорошее?

– Ну, знаешь, всякая девчачья фигня. – Я сделал писклявый голосок. – Божечки, у меня сегодня был первый поцелуй! Он был БЕ-СПО-ДО-БНЫМ! Грейсон Кеннеди такой СЕКСУАЛЬНЫЙ! – Вернувшись к нормальному голосу, я перевернул к ней открытый «дневник». – Там нет ни одного восклицательного знака, смайлика или сердечка.

В ответ Эйвери разразилась громким смехом. Я еще не слышал, чтобы она так смеялась. У нее едва не случилась истерика.

– Что? – взорвался я.

– Это не личный дневник, Грейсон! – произнесла она, утирая слезы с глаз. – Это научное исследование!

Я не видел разницы.

Эйвери посмотрела на мое лицо и в очередной раз залилась смехом. Успокоившись, она открыла книгу – я отказываюсь называть это дневником – на последней записи и начала указывать на заметки. – Это учет всей проделанной нами работы в ходе эксперимента.

– Это похоже на схему. Какой образец ты используешь?

Старательно подавляя хихиканье, она указала на первый заголовок.

– Это называется научным методом. Это процесс, посредством которого осуществляется наука. В основном все сводится к вопросу, гипотезе, прогнозированию, проверке и анализу.