— Не могу поверить.

— Я бы тоже не поверила!

Они замолчали. Мерри раздумывала — может, прямо сейчас пригласить Хелен пожить с ней, или подождать до обеда. И вдруг поняла, что и Хелен раздумывает, попросить ее об этом сейчас или чуть позже. Ей даже пришло в голову, что Хелен написала ей, уже имея в виду такой вариант.

— Слушай, — сказала она. — Твой… как его?

— Том.

— Да, когда Том приедет в Нью-Йорк, зачем тебе разрываться между Нью-Йорком и Дарьеном каждый день. Может, переедешь сюда, поживешь пока со мной?

— Ты это серьезно? — спросила Хелен. — Я бы не хотела тебя стеснять.

— Если бы ты меня стесняла, я бы не стала предлагать.

— Ну, конечно, вот здорово! Замечательно. Конечно, я хочу! С удовольствием перееду! А сколько ты платишь? Я буду оплачивать половину.

— Глупости! — заявила Мерри. — Даже думать об этом не смей.

— Нет, знаешь, я буду чувствовать себя неловко, если останусь тут на дармовщину.

— Ну ладно, раз тебе так лучше…

Она сказала Хелен, что платит сто долларов в месяц. Хелен заявила, что будет платить пятьдесят. На самом деле квартплата составляла сто восемьдесят в месяц, но Мерри в неделю зарабатывала тысячу сто долларов.

Вместо того, чтобы отправиться обедать в ресторан, они пошли в магазин, накупили всякой еды, принесли домой и приготовили обед. Потом пошли в ближайший универмаг купить раскладушку для Хелен. Они были в отличном настроении. Хелен предвкушала лето, проведенное с Томом. Мерри предвкушала три месяца, проведенные с подругой. Ей надо было только пережить это лето, а потом еще месяц — и ее ждала Калифорния.

Через несколько дней она познакомилась с Томом и к своему удовольствию нашла, что это очень приятный и вполне презентабельный парень, с которым явно можно поладить. Хотя он был на три года ее старше, поначалу он сильно робел перед ней, но Мерри быстро удалось искоренить в нем эту робость.

Скоро все трое образовали тесную компанию, в которой Мерри играла роль старшей сестры или молодой тетушки. Хелен и Том часто приглашали ее на прогулки: по субботам и воскресеньям они ездили в Дарьен или на Лонг-Айленд. Они не докучали ей и не нарушали ее планов. Большую часть времени они проводили порознь: Мерри в театре, а Том и Хелен занимались своими делами. По будням они встречались урывками. Бывало, что Хелен с Томом дожидались прихода Мерри из театра, чтобы вместе поужинать.

Мерри понятия не имела, что каждый вечер, пока она была в театре, Хелен с Томом в ее квартире занимались любовью. Узнай Мерри об этом, она бы, конечно, не стала возражать, и, если бы Хелен ей в этом призналась сразу, могла бы заблаговременно дать подруге дельный совет. А так она впервые узнала об этом во вторую неделю августа. Проснувшись по своему обыкновению довольно поздно, она удивилась, увидев Хелен дома.

— Что-нибудь случилось? Почему ты не на работе? — спросила она.

— Я себя неважно чувствую.

— Ты заболела? Вызвать врача?

— Я была у врача. Это очень серьезно.

— Да что такое? Скажи мне.

— Я беременна, — сказала она. — Я… Я… — но она не смогла больше вымолвить ни слова и расплакалась.

— Что же ты теперь будешь делать? Выйдешь за него замуж?

— Да. Нет. Не знаю.

— Так, — сказала Мерри. — Ты перечислила три возможных варианта. Надо выбирать какой-то один.

— Не знаю. Я не хочу выходить за него сейчас. Мне нужно закончить колледж.

— Сколько уже?

— Не знаю. Недель шесть, наверное, а может, семь.

— Ты точно знаешь?

— Я же сказала: я была у врача. Мне сделали анализ.

— Ну, и что ты будешь делать?

— А что мне делать?

— Сама знаешь, что можно сделать.

— Ты считаешь, я должна это сделать?

— Какая разница, что думаю я? Тебе жить, — сказала Мерри. — Что ты думаешь об этом?

— Ты мне поможешь? — спросила Хелен. — Ты поможешь найти мне кого-нибудь?

— А он сам не поможет тебе?

— Наверное, он мог бы попытаться. Да я боюсь, он все не так сделает. Он сам не знает, чего он хочет. Он говорит, нам надо пожениться, но я знаю — он не хочет. Он страшно испуган.

— Ну, он еще совсем молоденький, — сказала Мерри.

— Он же на три года нас старше.

— Мужчины всегда моложе нас. Даже если им больше лет, чем нам, они все равно моложе.

— Слушай, — начала Хелен. — Мне очень неловко тебя об этом спрашивать. Очень неловко…

— Неловко? Почему?

— Ну, потому что я тебя использовала. Жила в твоей квартире, трахалась тут, пока ты была в театре. Но вчера вечером я вот о чем подумала — что ты вот работаешь в театре… Ну, я хочу сказать, что и Том, и я — мы мало с кем тут знакомы, а ты многих знаешь. Ты бы могла кого-то подыскать…

— Чтобы аборт сделали? — Мерри чуть ли не выплюнула это слово прямо в несчастное лицо Хелен.

— Да, аборт, — повторила Хелен.

Мерри совсем не хотела ввязываться в эту историю. У нее хватало собственных проблем. И Мерри позвонила Джеггерсу. Он обедал. Она снова позвонила в три. Когда он снял трубку, она спросила, не слушает ли их разговор по параллельной трубке его секретарша.

— Нет, — ответил Джеггерс. — А что, попросить ее что-то записать?

— Нет-нет. Слушайте, вы, наверное, мне не поверите, но у меня к вам очень необычная просьба. Моей подруге нужно сделать аборт.

— Я тебе верю, — сказал Сэм.

— Можете как-то помочь?

— Для кого?

— Хелен. Хелен Фарнэм. Моя соученица.

— Сколько уже?

— Она говорит, шесть или семь недель.

— Как у нее с деньгами?

— Я думаю, все в порядке. Сколько это будет стоить?

— Врачи, которых я знаю, берут дорого, — ответил Джеггерс. — Это хорошие врачи, но дорогие. Я думаю, не меньше тысячи.

— Это ей по карману.

— Я тебе перезвоню через час.

— Спасибо, Сэм, — сказала Мерри и положила трубку.

— Сколько? — спросила Хелен. Ее лицо было белым, как мел.

— Тысяча.

— Но я не могу… Мы не можем…

— А твои родители? — спросила Мерри.

— Ой, я же не могу…

— Сколько ты можешь осилить?

— Триста. Ну, триста пятьдесят.

— Ладно. Остальное будет моей долей.

Через три дня Мерри отвезла Хелен на Парк-авеню, по адресу, который дал ей Джеггерс. Мерри сидела в приемной, листала журналы «Лайф», «Лук» и «Сатэрдей ивнинг пост», пока в соседней комнате из чрева Хелен выковыривали ребенка. Врач вышел из операционной, сел рядом с Мерри, и они стали ждать, когда Хелен очнется от наркоза.

— С ней все в порядке? — спросила Мерри.

— Да, все нормально. С ней все будет отлично, — он глубоко затянулся сигаретой, выдул струю дыма в потолок и сказал. — Единственное, чего я никак не могу понять, почему вы, дрянные девчонки, не можете себя обезопасить. Она же могла сэкономить себе девятьсот восемьдесят пять «зеленых». И не причинять себе столько неудобств.

— Вы правы, — сказала Мерри.

— Или вам сэкономить девятьсот восемьдесят пять «зеленых», Это же ваши деньги?

— Почему вы так решили? — спросила Мерри.

— Это мое предположение.

Мерри вспомнила, как ходила в банк с чеком Хелен и чеком Тома, как сама выписала чек, а потом сложила десять стодолларовых купюр в свой кошелечек и бросила его на дно сумки. Сумка от этого ничуть не потяжелела.

— Ну, часть — моя, — согласилась она.

— Послушайте, пока мы тут ждем, хотите я вас осмотрю? Должны же и вы извлечь из этого какую-то пользу?

— Хорошо, — согласилась Мерри.

Он повел ее через приемную в один из смотровых кабинетов. Они прошли мимо раскрытой двери, и Мерри увидела лежащую на кушетке Хелен. В соседнем кабинете под пристальным взглядом врача она разделась, влезла в гинекологическое кресло и расставила ноги. Металлические детали кресла обожгли ее кожу холодом. Смертельным холодом.

Через два дня Хелен съехала с квартиры, и Мерри осталась одна. Мерри снова вернулась к прежнему распорядку дня: чтение, прогулки в парке, театр, возвращение домой, телевизор. Не так-то уж это и плохо, решила она. Совсем неплохо.

* * *

В лос-анджелесском международном аэропорту ее ждал лимузин, присланный кинокомпанией. Еще одна отсрочка, подумала она. Она и сама пока еще не могла понять, что именно оттягивалось. Но что-то происходило, что-то изменилось — что? Благодаря участию в спектакле, она прожила эти семь месяцев как за каменной стеной: ей надо было говорить одни и те же слова в одних и тех же ситуациях на той же самой сцене каждый день. А теперь она была лишена всего этого. Она ехала в Голливуд, чтобы собственными глазами увидеть, как снимается кино, и чтобы испытать собственные силы. Испытать себя, точнее говоря, и сравнить себя с отцом. О Тони она уже и думать забыла. И вообще она как-то умудрилась отшивать всех мужчин, которые в последнее время попадались ей на пути и пытались вторгнуться в ее жизнь. Над ними всеми, непостижимые и недостижимый, словно на гигантском рекламном щите в туманной дымке вдали, сиял образ ее отца. Это был его юрод. Кино было его игрой. И вот она здесь — чтобы присоединиться к игрокам.

Но все же Мерри пока не вполне осознала свой приезд в Голливуд. Перелет через всю страну был приятным и не доставил ей никаких хлопот. Представитель кинокомпании получил ее багаж и сам загрузил чемоданы в лимузин. Длинный автомобиль, точно гигантская черная рыба, медленно двинулся с места, и, выехав на фривей, помчался по направлению к Лос-Анджелесу. Она подумала, что плавание по течению, увлекшему ее в день, когда она получила первую роль, продолжается.

Обо всем заботились другие. Уэммик нашел ей дом в Колдуотер-кэньоне. На аллее перед домом стоял — только представьте! — белый автомобиль. Дом сняли специально для нее. На камине стояли свежие цветы в вазе, в баре — бутылки со спиртным и лимонадом, а в холодильнике кувшин апельсинового сока. Представитель кинокомпании и шофер перенесли ее багаж в дом.