— Как тебя зовут?

— Гай, моя госпожа.

Только теперь Хадасса вспомнила, что это был совсем юный мальчик, который когда-то трудился на кухне.

— Рашид, — сказал Александр, — распорядись насчет паланкина.

— Не нужно, мой господин, — поклонившись, сказал Гай, — паланкин уже ждет здесь.

Они быстро добрались до виллы госпожи Фебы Валериан в одном из самых дорогих районов Ефеса. Александр помог Хадассе выйти из паланкина и повел ее вверх, по мраморным ступеням. Наверху, у дверей, их ждал еще один раб, который открыл дверь, поприветствовал их и проводил внутрь. «Сюда, мой господин», — сказал юный раб и повел их по другой мраморной лестнице. Александр взглянул на перистиль и подумал, что это одно из самых красивых и спокойных мест, которое ему только доводилось видеть.

Он повел Хадассу вверх, по ступеням, а затем вниз, когда они дошли до верхнего коридора. Ее слегка шатало. Он взял ее за руку, чтобы поддержать. В помещении было холодно. «Что случилось?» — тревожно спросил он. Хадасса в ответ покачала головой и убрала от него свою руку, потом пошла впереди него по коридору в покои.

Юлия она узнала сразу. Он был личным слугой Децима, и она почти не общалась с ним. Он сидел возле постели Фебы, на его лице было явное беспокойство. Молодая рабыня что-то тихо сказала ему, после чего он встал и подошел к ним. Низко поклонившись, он сказал: «Спасибо за то, что ты пришел, мой господин». Потом он поклонился ей. «Рафа», — сказал он, вложив в это слово все свое уважение к имени — и надежду.

Хадасса посмотрела на постель и на женщину, лежавшую на ней. Она медленно подошла к ней, и с каждым шагом ее пронзали воспоминания. Волосы Фебы были разбросаны по подушкам. Коже у нее была бледной, почти прозрачной.

Задавая вопросы Юлию, Александр стал осматривать Фебу. Юлий рассказал ему, как одна из служанок обнаружила ее лежащей на балконе, как Феба издавала странные звуки и могла двигать только левой рукой.

Пока они беседовали, а Александр делал свое дело, Хадасса стояла рядом и внимательно всматривалась в Фебу. Ее лицо было спокойным, рот слегка перекошенным, один глаз казался безжизненным. Когда Александр осматривал ее, она пробормотала ему какие-то невнятные слова.

— Она очень много трудилась, мой господин, — продолжал Юлий. — Чересчур много. Каждый день она уходила к лачугам возле пристани и навещала вдов моряков. А потом до поздней ночи ткала материю для туник.

— Мне нужно поговорить с ее сыном, — сказал Александр, приподнимая ей веки и внимательно всматриваясь в них.

— Несколько месяцев назад он уплыл в Иудею. С тех пор о нем нет никаких вестей.

У Хадассы замерло сердце. В Иудею! Зачем Марку понадобилась эта разоренная войной страна? И все же ее кольнула боль, едва она вспомнила покрытые цветами горные склоны Галилеи.

Александр тем временем приложил голову к груди Фебы Валериан, прислушиваясь к ее пульсу и дыханию.

— У нее есть еще дети? — спросил он, выпрямившись.

— Дочь.

— Она здесь, в Ефесе?

— Да, но они не видятся, — ответил Юлий.

Александр встал и отошел от постели. Юлий последовал за ним.

Хадасса подошла к Фебе поближе. Она увидела цепочку у нее на шее и небольшой медальон, выделявшийся на ее бледной коже. Наклонившись ниже, Хадасса взяла медальон и повертела в своей ладони, ожидая увидеть на нем изображение одного из многочисленных богов или богинь, которым Феба все время поклонялась в своей кумирне. Но вместо этого она увидела изображение пастыря, несущего на плечах овцу.

— О! — тихо выдохнула Хадасса и почувствовала, как ее охватила волна благодарности. Лицо Фебы дрогнуло, в подвижном глазе отразилась растерянность при виде покрывала Хадассы. Хадасса наклонилась еще ниже и посмотрела в упор на Фебу, внимательно изучая ее. — Ты знаешь Господа?

В нескольких метрах от нее Александр беседовал с Юлием.

— У нее инсульт.

— То же самое говорили и другие врачи, — сказал Юлий. — Ты можешь ей помочь?

— Мне жаль, но нет, — спокойно сказал Александр. — И никто не сможет. В моей практике уже были такие случаи, и все, что вы можете сделать, — это оставить ее в покое, пока она не умрет. Сказать по правде, я даже не уверен, осознает ли она то, что происходит вокруг нее.

— А если все же осознает? — спросил Юлий дрогнувшим голосом.

— О такой возможности даже думать больно, — хмуро сказал Александр. Он оглядел еще раз покои и увидел, как Рафа склонилась над больной и рассматривала что-то, что держала в руках, и в то же время что-то тихо говорила лежащей женщине.

Юлий, тоже увидев это, подошел к постели. Он напряженно посмотрел на Хадассу.

— Эта вещь ей очень дорога.

— Хочется на это надеяться, — тихо ответила Хадасса. Она подняла голову, посмотрев на Александра и Юлия. — Каким богам она поклоняется в своей кумирне? — Услышав такой вопрос, Юлий снова напрягся и ничего не ответил. — Можешь говорить мне, Юлий, не бойся.

Юлий растерянно заморгал, удивившись тому, что она знает его имя.

— Никаким, — сказал он, всецело ей доверяя. — Более двух лет назад она сожгла своих деревянных идолов. Другой врач сказал, что какой-то бог прикоснулся к ней. Ты думаешь, именно в этом вся причина? Что кто-то из богов наслал на нее проклятие?

— Нет. Тот Бог, Которому служит твоя хозяйка, есть единственный истинный Бог, и Он все делает только на благо тех, кто Его любит.

— Тогда зачем Он так поступил с ней? Она любит Его, Рафа. Она служила Ему, не жалея сил, и вот теперь врач говорит, что ничего сделать нельзя, что мне следует не мешать ей умирать. И другие врачи говорили то же самое. Один даже оставил мне яд, чтобы она быстрее умерла, — сказал он, кивнув в сторону цветного пузырька, стоявшего на столике возле постели. — Что мне сделать для нее, Рафа? — На его лице отразилось отчаяние.

— Не теряй надежды. Она дышит, Юлий. Ее сердце бьется. Она жива.

— Но что с ее сознанием? — спросил Александр, по-прежнему стоя в отдалении, раздосадованный тем, что Хадасса видела надежду там, где ее не было и быть не могло. — Можно ли назвать человека по-настоящему живым, если его сознание больше не работает?

Хадасса посмотрела на Фебу.

— Оставьте меня с ней наедине.

Юлий, готовый поверить в чудесное исцеление, тут же вышел. Александр, который видел, что может Бог, по-прежнему верил только в здравый смысл, но не во вмешательство сверхъестественных сил.

— Что ты собираешься делать?

— Поговорить с ней.

— Она тебя не поймет, Рафа, как и ты ее не поймешь. С такими случаями я сталкивался, еще когда учился у Флегона. Ее мозг не работает. Ты до нее просто не достучишься. Она будет вот так лежать и слабеть физически, пока не умрет.

— А я думаю, она многое понимает, Александр.

— Почему ты так в этом уверена?

— Посмотри ей в глаза.

— Я уже смотрел.

Она положила руку ему на плечо.

— Дай мне поговорить с ней.

Александр посмотрел на больную, потом опять на Хадассу. Он хотел спросить ее, что она намерена делать, какие слова говорить.

— Александр, пожалуйста, выйди.

— Я буду рядом, за дверью. — Он еще раз схватил ее за руку. — Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты потом мне все объяснила.

Когда он вышел, служанка закрыла за ним дверь, оставив Хадассу наедине в Фебой. Хадасса подошла ближе к постели.

— Моя госпожа…

Феба услышала над головой добрый и тихий голос и почувствовала, как кто-то садится рядом с ней на постель. Голос был сухой, незнакомый.

— Ты знаешь, кто я? — снова послышался этот голос, и Феба повернула глаза в ту сторону, откуда он раздался. Но все, что она могла видеть, — это голубое облако покрывала. — Только не бойся меня, — сказала севшая к ней на постель женщина и стала снимать с себя покрывало, которое закрывало ее лицо.

Увидев изуродованное шрамами лицо, Феба почувствовала острую жалость и печаль. Потом она всмотрелась в глаза молодой женщины. О, такие темные, яркие, такие благородные, такие спокойные глаза. Ей знакомы эти глаза. Хадасса! Но возможно ли это? Феба попыталась заговорить, но слова получались искаженными, непонятными. Она попыталась еще раз. Из глаз полились слезы. Она слабо задвигала левой рукой.

Хадасса схватила эту руку и прижала ее к своему сердцу.

— Ты знаешь меня, — сказала она и улыбнулась ей. — О моя госпожа, с тобой все в порядке.

— Ха-а… да-а…

Хадасса прикоснулась рукой ко лбу Фебы, успокоив ее.

— Господь милостив, моя госпожа. Последние несколько недель мне было тяжело, но теперь в тебе я вижу, что Слово не возвращается впустую. Ты ведь открыла Ему свое сердце, я так и поняла. — Она почувствовала, как Феба едва заметно сжала ее руку в своей. Хадасса поцеловала ее, и по ее щекам потекли слезы.

— Не теряй надежды, моя госпожа. Помни, что ты покоишься в Нем и Он любит тебя. Когда ты пришла к Нему, Он излил на тебя Свое благословение. Я не знаю, для чего этот паралич постиг тебя, но знаю точно, что Иисус тебя не оставил. Он никогда тебя не оставит, моя госпожа. Может быть, именно так Он хочет, чтобы ты стала к Нему ближе. Ищи Его. Слушай Его. Помни, Кто Он есть, наш Утешитель, наша Сила, наш Советник, наш Целитель. Проси Его раскрыть тебе, в чем Его воля для твоей жизни. Он явит тебе Свою волю. Может быть, Бог устроил все так для того, чтобы твоя верность Ему стала сильнее, чем раньше.

Хадасса почувствовала, как пальцы Фебы слабо опустились на ее руку. Хадасса сжала ее ладонь в своих ладонях, собираясь помолиться.

— Я буду молиться о том, чтобы Бог явил тебе Свою любовь и открыл тем самым Свою волю.

— Мар… — Слезы текли по щекам Фебы и скатывались на ее седеющие волосы.

Глаза Хадассы снова наполнились слезами.