— Ну что, ты все еще здесь, — вставая, услышал Марк уже знакомый голос.

— Да, все еще здесь.

— В двух милях отсюда, в Вифании, есть новая гостиница. Выглядишь ты, прямо скажем, так, будто несколько ночей не спал.

— Спасибо за совет, — сказал Марк, слегка усмехнувшись.

— Как, нашел то, что искал?

— Пока нет, но я увидел в Иерусалиме все, что хотел увидеть.

Улыбка легионера граничила с презрительной усмешкой.

— И куда теперь?

— В Иерихон и в долину Иордана.

— Часа через два по той дороге пойдет конный патруль. Можешь присоединиться к ним.

— Если бы мне нужны были попутчики, я бы давно был среди них.

— Смерть одного глупца может стоить жизни многим хорошим людям.

Марк, прищурившись, пристально посмотрел на легионера.

— Что ты этим хочешь сказать?

— А то, что Рим не любит, когда убивают его граждан, неважно, при каких обстоятельствах.

— Что бы со мной ни случилось, я сам буду виноват в своих бедах.

— Хорошо, — сказал легионер, загадочно улыбаясь, — потому что я уже распял столько человек, что их хватит на всю мою жизнь. Если хочешь сунуть голову в пасть льву, дело твое, только не забудь ее оттуда вынуть. — Он уже стал было удаляться, но потом все же остановился и еще раз обернулся к Марку. — А все-таки, зачем ты сюда приехал?

— Я ищу истину.

— Какую истину?

Марк помедлил с ответом, потом взглянул на него с беззащитной улыбкой.

— Бога.

Он был уверен, что легионер тут же рассмеется.

Но легионер долго смотрел на него, затем медленно кивнул и пошел дальше, не сказав больше ни слова.

* * *

Марк ехал на восток, в сторону Кумрана. «Соленый город» располагался на возвышенности, возле Мертвого моря, и когда-то его населяли последователи иудейской секты святых людей, известные как ессеи, которые там же совершали свои служения. Когда над ними нависла угроза вторжения, они вынуждены были покинуть те места, но прежде они спрятались сами и спрятали свои драгоценные свитки в пещерах иудейской пустыни, оставив город римлянам.

Доехав до перепутья, Марк направился на северо-восток, в Иерихон. Проехав по горной, скалистой местности, он оказался в долине реки Иордан.

Солнце палило нещадно, с каждым часом становилось все жарче. Марк остановился, чтобы снять плащ и кожаные меха с седла. Вдоволь напившись, он полил себе воды на лицо.

Тут его конь внезапно дернулся и отошел в сторону.

Наверное, ящерицы испугался, — подумал Марк, наклоняясь к коню, чтобы прошептать ему какие-нибудь успокаивающие слова.

Краем глаза он уловил какое-то движение. Повернувшись в ту сторону, он не увидел ничего подозрительного. Он осторожно огляделся вокруг. Где-то неподалеку послышался шум падающих мелких камней. Марк подумал, что это, наверное, очередной горный козел, подобный тем, которых он видел всего несколько минут назад.

Он наклонился, чтобы привязать к седлу меха с водой, и в этот момент в его голову полетел камень. Конь громко заржал и резко дернулся назад, и Марк тут же выпрямился в седле.

Четыре человека, появившись из своего укрытия, по краю горного уступа устремились в его сторону. Выругавшись, Марк попытался осадить перепуганного коня. Один из бегущих, не останавливаясь, поднял с земли камень и натянул пращу. Марк едва успел нагнуться, когда очередной камень просвистел рядом с его головой. Конь встал на дыбы, и Марк едва удержался в седле, когда один из нападавших настиг его и попытался стащить его с коня.

В следующее мгновение два других разбойника ухватились за уздечку. Марк ударил одного из них ногой в лицо, и тот упал. На Марка прыгнул другой. Увернувшись, Марк улучил момент, дав нападавшему перелететь через седло, и потом окончательно сбросил его с коня.

Окончательно перепуганный, конь снова заржал и встал на дыбы, сбросив одного из нападавших. Кто-то схватил Марка сбоку. Ударив его локтем в лицо, Марк что есть силы пришпорил коня. Животное устремилось вперед, прямо на разбойника, оказавшегося у него на пути. Тот поспешно отпрыгнул в сторону, затем, встав на ноги, воспользовался своей пращей.

Когда камень попал в цель, Марк почувствовал в голове взрыв боли. Он выпустил из рук поводья и бессильно повис в седле. В следующую секунду он услышал, как в нем эхом отдались слова легионера: «Если хочешь сунуть голову в пасть льву, не забудь ее оттуда вынуть». Он почувствовал, как в него снова вцепились и стали стаскивать с коня, попытался сопротивляться, но теперь это было бесполезно. Тяжело рухнув с коня на землю, он ощутил, как от удара у него перехватило дыхание. Пока он жадно хватал ртом воздух, один из разбойников бил его по голове, а второй по животу. Сильный удар ногой в пах лишил Марка всякой возможности сопротивляться и двигаться, и он потерял сознание.

Очнулся он, однако, довольно быстро.

— Вонючая римская свинья! — сказал кто-то из разбойников и плюнул в него.

Сквозь боль Марк чувствовал, как чью-то руки шарят по нему в поисках добычи. Кто-то сорвал с его шеи золотой брелок. Другой снял с него пояс вместе со всеми золотыми ауреями, которые там были. Разбойники кружили над ним, как стервятники. Когда один из них попытался снять с пальца золотое кольцо, Марк сжал руку в кулак. В следующую же секунду кто-то сильно ударил его сбоку по голове. Он ощутил запах крови и стал терять сознание. Его руки ослабли, и он почувствовал, как у него с пальца снимают золотое кольцо его отца.

Сквозь шум в голове до него доносились голоса.

— Не торопись его резать. Туника уж больно хороша. Сними сначала.

— Быстрее! Римский патруль идет.

— Тунику можно будет хорошо продать.

— Тебе что, хочется на кресте висеть?

С него сняли тунику.

— Сбросьте его в ручей. Если его здесь найдут, тут же начнут искать нас.

— Быстрее! — яростно кто-то зашептал из них, после чего Марка взяли за руки и за ноги и потащили.

Марк застонал, когда камни стали царапать ему спину. Его оставили у самого края уступа.

— Быстрее! — Один из тащивших его побежал, тогда как другой остался возле него, вынимая свой кривой нож.

— Римский рака, — произнес он и плюнул Марку в лицо. Марк увидел, как перед его глазами опускается сверкающее лезвие, и инстинктивно отвернулся. Он почувствовал, как нож вонзился ему в ребра, а потом его столкнули в русло высохшего ручья. Он ударился об узкий выступ, перевернулся и заскользил по каменистому берегу. Разбойник крепко выругался. Другие стояли поодаль и отчаянно торопили его. Стук копыт римского патруля раздавался все отчетливее.

Продолжая стонать, Марк пытался за что-нибудь зацепиться рукой. От нестерпимой боли в боку ему было трудно дышать. Когда он смотрел наверх, на выступ, у него двоилось в глазах, все виделось, как в тумане, весь мир кружился вокруг него. Подавляя в себе тошноту, Марк лежал в русле высохшего ручья, беспомощный, прямо под обрывистым, каменистым берегом.

Стук копыт становился ближе.

Марк попытался позвать на помощь, но слова превращались в тихий стон. Он пытался выбраться, но вместо этого наоборот откатился к руслу.

Всадники проехали по дороге, прямо над ним.

— Помогите… — прохрипел Марк, изо всех сил стараясь сохранить сознание. — Помогите…

Топот копыт, максимально приблизившись, стал удаляться, и Марк увидел только облако пыли над собой.

Наступила тишина. Не пели даже птицы. Не было ни ветерка, и трава на берегу стояла совершенно неподвижно. Только все так же нещадно палило солнце, и в воздухе дрожало жаркое марево.

Потом все исчезло.

* * *

Хадасса расставляла по полкам небольшие амфоры, пузырьки и коробочки, а Рашид и Александр вносили в помещение рабочий стол. Сегодня Хадасса все утро думала о Марке. Закрыв глаза, она спросила себя, почему ей сегодня так неспокойно. С того самого дня, как они столкнулись на узкой улочке возле бань, она больше ого не видела. Почему он сегодня не выходит у нее из головы?

Боже, где бы он ни был сейчас, что бы он ни делал, не оставь его, защити его.

Хадасса вернулась к своей работе и попыталась сосредоточиться на том, чтобы расставить лекарства и медикаменты в нужном порядке. Александр и Рашид снова вышли, и она слышала, как они о чем-то говорили по ту сторону двери.

Деньги, которые Магониан заплатил за спасение жизни жены и сына, уже были потрачены на то, чтобы арендовать эти помещения, которые были куда просторнее старой лавки и располагались ближе к центру Ефеса и к медицинской школе, где преподавал Флегон.

— Я знаю, это рискованно, — сказал Александр, поделившись с Хадассой своим решением в то утро, когда сын Антонии благополучно появился на свет. — Но я думаю, что нам все же нужно более просторное помещение для посетителей.

— Но те больные, которые ходят к тебе в лавку возле бань, не будут ходить туда.

— Возможно, не будут, но если не будут приходить они, придут другие. Друзья Магониана…

— А разве они нуждаются в помощи больше, чем другие?

— Нет, конечно, — сказал Александр, — но они могут платить за лечение, а мне нужны деньги на то, чтобы продолжить свое образование.

— А как же Боэт, его жена и дети? Как же Ефихара и Елена?

— Я не собираюсь их бросать. Я уже разослал послания всем тем пациентам, которые приходили ко мне, и сообщил им, где мы находимся, если мы им понадобимся.

Хадасса была неприятно удивлена тем обстоятельством, с какой поспешностью Александр принял такое решение, и тем, куда это его решение наверняка могло его привести.

Он нежно прикоснулся к ее лицу.

— Можешь мне доверять, Рафа.

От удивления она слегка отпрянула.