Он вспомнил, каким гневом загорелись ее глаза, когда она стояла перед ним сегодня, слезы, которые она отказалась пролить. Она была храброй, его молодая жена, храброй, невинной и принципиальной.

И такой непохожей на Ванессу.

Со стуком поставив свой бокал на тумбочку, Трентон заставил себя посмотреть правде в лицо. Он больше не мог использовать имя Колдуэллов для того, чтобы оправдать свое неразумное поведение по отношению к Ариане, не мог больше наказывать ее, притворяясь, будто она точная копия своей презренной старшей сестры.

В действительности Ариана была полной противоположностью Ванессы. И, лишив свою целомудренную жену детства, отняв у нее прежнюю жизнь и дом, почему он по-прежнему хотел причинить ей боль, нанести удар, как сделал это сегодня днем?

Охваченный противоречивыми чувствами, Трентон размышлял об унизительности и жестокости своего оскорбления. Какого черта его угораздило бросить такую отвратительную фразу? Он стиснул зубы. Только потому, что, вернувшись, нашел свою молодую жену растрепанной, смеющейся, весело болтающей на лужайке с его братом, словно они старые друзья. И выглядела она невероятно счастливой…

Трентон невольно ударил кулаком по колену. Он никогда не был ревнивым прежде. Тем более никогда не ревновал к Дастину, единственному человеку, который, он не сомневался, никогда не предаст его. И все же он почувствовал ревность, уязвимость… и злость на оба эти чувства.

Жестокая правда состояла в том, что Трентон ненавидел то притяжение, которое заставило его вернуться в Броддингтон, к жене, его оскорбило то, что она едва заметила его отсутствие и прекрасно обходится без него. Он испытывал отвращение при мысли, что Дастин заставил ее улыбаться, а он не мог. К черту все это. Почему эта женщина совершила в нем такой эмоциональный переворот?

Трентон с яростью сжал свои бедра. Он пытался ненавидеть ее непрестанно.

Он не хотел постоянно желать ее.

И не мог ни собраться с силами на первое, ни справиться с последним.

Скорее всего брак с Арианой позволит ему пожать плоды мести, но ни в малой степени не облегчит его неослабевающую боль. В действительности она даже усилится, так как на смену одной придет другая.

— Трентон?

Он вздрогнул. Изумленно моргая, Ариана сидела в постели, волны растрепанных медных волос падали на ее хрупкие плечи. Она протянула руку за халатом и, накинув его, отбросила покрывало.

— Зачем ты здесь?

Сначала он не отвечал, наблюдая за тем, как она подходит к нему. Мягкие складки ночной сорочки обрисовывали каждый ласкающий взгляд изгиб ее тела. Как могло такое изысканно прекрасное существо войти в его безобразную жизнь?

— Зачем ты в моей спальне? — повторила Ариана, останавливаясь перед ним. Она увидела бокал на тумбочке. — Пьешь?

— Только один бокал, — ответил Трентон. — Я смотрел на тебя и думал.

Ариана вздохнула и решительно расправила плечи.

— О том, что должен извиниться передо мной?

Несмотря на плохое настроение, губы Трентона расплылись в улыбке, он не мог не оценить ее смелости и чувства собственного достоинства.

— Отчасти.

Выражение испуга на ее лице сменилось облегчением, затем любопытством.

— Понимаю.

— Не хочешь ли узнать, о чем еще я думал?

Она стиснула зубы:

— Сначала мне бы хотелось услышать извинение.

Трентон жадно оглядывал ее всю с головы до пят.

— Я размышлял о том, какая ты опьяняюще прелестная, — сказал он глубоким мягким голосом и откинул голову, взгляд его стал горячим и откровенным, словно интимная ласка.

На мгновение на лице Арианы отразилась нерешительность. Затем она непреклонно покачала головой.

— Нет! — воскликнула она, отказывая ему… и себе. — Ты обращался со мной непростительно! Унизил перед своим братом и заставил меня почувствовать себя шлюхой! — Она повернулась к нему спиной, чтобы не видеть насмешливого осуждения в его глазах. — Прошлой ночью… да, ты дал мне понять, что мои ответные порывы вполне желанны, даже доставляют наслаждение. — Голос ее стал едва слышным. — Почему же ты не сказал, что мое распутное поведение рассердило тебя?

Трентон раскрыл рот от удивления.

— Ты подумала, что я рассердился из-за того…

— Давай не будем играть в игры, Трентон. — Она развернулась и посмотрела ему в лицо, ее щеки горели. — Я не могу быть такой, как Ванесса. Это просто невозможно. Но я действительно старалась доставить тебе удовольствие. И, если я проявила излишнюю смелость… была слишком откровенна… почему ты не сказал мне? Не на людях, а когда мы были наедине? — Несмотря на охвативший ее стыд, она продолжала искренне и прямо: — В конце концов, я не знаю, как должна вести себя жена. Мне не с чем сравнивать. Единственный способ, при помощи которого я…

— Иди сюда.

Хриплый приказ Трентона оборвал ее тираду.

— Что?

— Я сказал, иди сюда.

Он протянул руку, схватил ее за пальцы и притянул к себе, ткань ее ночной сорочки коснулась его колен. Отпустив пальцы, он обхватил ладонями ее бедра и одним движением усадил верхом к себе на колени.

— Трентон… — Голос ее прозвучал скорее удивленно, чем рассерженно, и он улыбнулся.

— Что? — Он провел пальцами по изгибам ее тела, затем обхватил ее лицо руками. — Я одержим демонами, туманный ангел, — пробормотал он, лаская ее щеку большим пальцем, даруя ей свое раскаяние, которое она заслужила. — Демонами, которых не могу сдержать. Я позволил им нанести тебе удар, за что глубоко извиняюсь. — Он приблизил губы к ее рту. — Ты прощаешь меня?

Она кивнула, не в состоянии вымолвить ни звука.

— Что касается прошлой ночи, — хрипло пробормотал он, припадая губами к ее губам и погружая руки ей в волосы, чтобы не дать ей отстраниться, — ты не просто доставила мне удовольствие. Ты воспламенила меня, сожгла дотла и заново заставила гореть тлеющие угли. — Он приник к ней глубоким страстным поцелуем. — Ты возбуждала меня самым невероятным образом, искушая каждым невинным прикосновением своих рук, рта, дыхания.

Уловив ее тихий вздох, он прижал ее к себе.

— Можешь ли ты себе представить, как волновали меня твои ответные порывы? Что твои тихие стоны сделали со мной? — Он стал медленно вращать бедрами, давая ей возможность ощутить всю силу охватившего его возбуждения. — Ты можешь вообразить, как сильно я хочу оказаться внутри тебя? — шептал он, настойчиво прижимаясь к ее бедрам, жар его тела опалял ее. — Можешь ли ты, туманный ангел?

Он не стал ждать ответа, руки его скользнули под ткань ночной сорочки и вверх по шелковистой нежности ее ног.

— О… Трентон… — прогнулась она в сильных руках, невольно содрогаясь от его слов, его прикосновения.

— Ты и меня заставляешь дрожать тоже, — прошептал он прямо в ее приоткрытые губы, и его дрожащие руки заскользили выше по бедрам, увлекая за собой тонкую ткань.

С грациозной непринужденностью Ариана выгнула спину дугой, инстинктивно побуждая его продолжать.

Опытные пальцы Трентона нашли теплый приют, который искали, и с жадностью погрузились в восхитительную влажность, ощущая ее ответный живой отклик.

И внезапно все в нем сошлось в одну точку, вдребезги разбив самоконтроль.

— Ариана… — задыхаясь, пробормотал он, ощущая такую острую необходимость, какую не мог ни объяснить, ни понять. — Я должен обладать тобой… сейчас. — Он приподнял ее, одновременно пытаясь расстегнуть пуговицы на брюках.

Ариана схватилась за руки Трентона, отчаянно дрожа. Смущенная и переполненная чувством, она смотрела на него, потрясенная его неистовством… и своим собственным. Замерев, она смотрела, как муж отчаянно торопится освободиться, чтобы они смогли слиться в одно целое.

— Я должен войти в тебя, — задыхаясь, сказал он, нежно проверяя пальцем, готова ли она. — Должен.

Всхлипнув от желания, Ариана приподнялась, готовая поскорее добраться до кровати.

— Нет. — Руки Трентона, словно тиски, сжали ее бедра, и он отчаянно закачал головой.

— Но я хочу…

— Я тоже.

— Но постель…

— Я не могу так долго ждать. Здесь. Сейчас. — Прежде чем Ариана успела ответить, он освободил свой затвердевший восставший член и одним движением опустил на него Ариану.

— Возьми меня, туманный ангел, — выдохнул он в ее волосы. — Позволь мне насладиться твоей волшебной мягкостью. — Он услышал ее вздох и немного отодвинулся, чтобы видеть ее лицо. — Я не слишком глубоко?

Не говоря ни слова, она покачала головой и потянулась к нему, хотя он пытался удержать ее на расстоянии, по-прежнему пронзая ее своим набухшим естеством.

— Не останавливайся, — прошептала она, крепко прижимаясь к нему. Он не ответил, и она, подняв голову, посмотрела ему в лицо. — Трентон? — умудрилась выдавить она.

— Что? — Зубы его были крепко сжаты, чтобы сдержать экстаз, который приближался слишком стремительно и слишком напряженно.

— Пожалуйста… — прошептала она и выглядела при этом такой потерянной, сбитой с толку и такой красивой, что ему страстно захотелось слить их души в единое целое.

Но вместо этого он сказал:

— Двигайся. Вот так. — Он сжал ей бедра и стал приподнимать их и опускать, обучая ритму… и доводя себя до безумия.

Он почувствовал, как она взяла инициативу в свои руки. Ее маленькие ладони стиснули его плечи, а стройные ноги обхватили бедра. Ее узкий влажный бархатистый проход поглотил и окутал его член и принялся ласкать огненными прикосновениями.

Трентон застонал, давая Ариане возможность задать темп, с жадностью прогибаясь навстречу ритмичному движению ее бедер. С каждым толчком он проникал все глубже, отступал дальше, упиваясь восхитительным раскованным ответным порывом жены. Ее лоно сжималось и разжималось, овладевая им так же полно, как он овладевал ею.

Он не способен был ждать. Слишком быстро достигая апогея и испытывая острое наслаждение, Трентон не мог сдерживать себя. Издав гортанный крик, он устремился вверх, приподнял ее, крепко сжал ее бедра, с силой опустил и прижимал к себе до тех пор, пока не услышал ее тихий возглас… от боли или от удовольствия, он точно не знал, а затем стал стремительно скользить по краю раскаленного добела желания, взывая к ней вновь и вновь и изливая себя в нескончаемом облегчении, забравшем его силу, но обновившем его душу.