Ви Киланд - Эгоист

– Та девчонка, с ветрянкой?

Он отсалютовал мне своим пивом:

– Она самая.

– А что с ней такого?

– Помнишь договор, который мы с тобой заключили, о том, что никогда не будем крутить шуры-муры с одной и той же девчонкой?

– Конечно.

– Так вот, после того, как ты переедешь в Атланту и оставишь Эмери с разбитым сердцем, потому что слишком тупой, чтобы сообразить, как выйти из положения, я буду с ней рядом и утешу ее – помимо всего прочего. И договор мне уже не помешает. А ты как думал? За глупость надо платить.

– Иди ты…

– А тебе-то что? Она для тебя всего лишь очередная телка, с которой ты развлекался. Не стоящая твоего беспокойства.

Словно по заказу на экране высветилось имя Эмери, показывая, что пришло от нее сообщение. Я схватил одной рукой телефон, второй стакан и вскочил из-за стойки.

Еле держась на ногах, я качнулся в сторону друга.

– Пошел ты.

С этими словами я рванул к выходу.

Дрю

Если бы я только мог вскрыть черепную коробку и вытащить оттуда эти маленькие барабаны, которые постоянно стучали у меня в голове, то у меня, может, и был бы шанс встать с этого дивана.

Просто чудо, черт побери, что я вообще успел на самолет. Этого бы не произошло, если бы не Роман, который вытащил мой полуживой труп, страдающий от дикого похмелья, из гостиничного номера в шесть утра.

Сейчас уже полдень. Я целый час дома и наконец набрался мужества, чтобы ответить на сообщение Эмери. Мужества? Блин! Опять я вру! Но что ж, не в первый раз и, конечно, не в последний.

Дрю: Прости за вчерашний вечер. Я отвратительно себя чувствовал. Пищевое отравление. Видимо, суши были несвежие.

Сразу же по экрану побежали крошечные точки.

Эмери: Рада, что с тобой все в порядке. Я беспокоилась. Как все прошло в суде?

Признать правду означало искать решение проблемы, а я еще не был к этому готов.

Дрю: Судья отложил вынесение решения до следующей недели.

Эмери: Печально. Впрочем, может, это и к лучшему. Значит, он действительно хочет во всем разобраться.

Как я могу быть такой скотиной, когда она изо всех сил старается поддерживать у меня позитивный настрой.

Дрю: Может, и так.

Эмери: Когда вернешься?

Именно в тот момент я почувствовал себя полным дерьмом. Одно дело пока не говорить ей о решении суда. В своем сознании я мог оправдать это тем, что не хотел расстраивать ее, но сидеть в своей квартире несколькими этажами выше и нагло врать ей, когда она, возможно, находилась внизу в офисе и принимала звонки моих клиентов… это означало быть законченным трусом.

То, что я прекрасно это осознавал, не делало меня меньшим негодяем.

Дрю: Может быть, прилечу последним рейсом завтра.

Эмери: Жду не дождусь, когда увижу тебя.

Наконец я смог написать то, что не было ложью.

Дрю: Да, я тоже.

* * *

В холле висело зеркало, отражающее коридор, ведущий к кабинетам. Я остолбенел, когда заметил Эмери – невероятно, просто ослепительно красивую. И такую добрую и честную – настоящее воплощение всех возможных добродетелей. Мои ладони взмокли, а я стоял как придурок и глазел на нее. Дверь в ее кабинет была закрыта, и она писала что-то на своей белой доске – возможно, что-то жизнеутверждающее, что заставит меня почувствовать себя еще большей скотиной, когда я это прочитаю.

Последние двадцать четыре часа я мучился, пытаясь придумать, что сказать ей, когда спущусь в офис, как сделать так, чтобы по возможности меньше задеть ее чувства. Ведь вовсе не обязательно сообщать ей, что произошло в суде. Она твердо верила, что отношения между двумя людьми можно сохранить при любых обстоятельствах, если прилагать к этому усилия. Я ни капельки не сомневался, что она захочет, чтобы мы были вместе, даже если нас будут разделять девять сотен миль. Сначала будет казаться, что это работает. Но в конце концов все начнет распадаться. Так всегда происходит. Возможно, мы не сразу заметим, что отношения изменились к худшему, но потом жестокая действительность обрушится на нас с непреодолимой силой. Эмери только начала налаживать свою жизнь и работу в Нью-Йорке, и с моей стороны будет правильным решением не мешать ей.

Поэтому я не придумал ничего лучшего, как быстро покончить с этой проблемой. Не затягивать все это дерьмо, пытаясь поддерживать отношения на расстоянии, потому что не хотел, чтобы она теряла из-за меня время. Она и так потеряла три года жизни, вздыхая по этому хмырю Болдуину, и я уж точно не собирался морочить ей голову таким же образом. Быстрый и полный разрыв отношений – это как одним движением сорвать лейкопластырь. Чертовски больно, но когда к ране начинает поступать свежий воздух, то и заживет она быстрее, чем под повязкой из тщетных усилий.

Она надела колпачок на фломастер и сделала шаг назад, читая то, что только что написала. Губы ее растянулись в медленной улыбке, и головная боль, от которой я, казалось, наконец-то избавился, обрушилась на меня с новой силой.

Я сделал глубокий вдох и направился к себе.

Эмери вышла из своего кабинета, когда я пытался мимо него незаметно прошмыгнуть.

– Привет, соня. – Она обвила руки вокруг моей шеи. – Жаль, надо было бы еще поспать. Я бы поднялась и разбудила тебя. – Она поцеловала меня в губы и добавила шепотом: – Совсем-совсем голая.

– Эмери… – Я прокашлялся, потому что голос срывался. – Нам надо… – Мне так и не было суждено закончить фразу, потому что в этот момент наши оба телефона зазвонили, а из холла донесся голос курьера почтовой службы. Вместо того чтобы игнорировать его, я ухватился за возможность увильнуть от разговора, как самый малодушный трус, коим, собственно, и являлся.

После того как курьер ушел, пришел начальник ремонтной бригады и принялся втолковывать мне, что из-за каких-то работ завтра придется отключить воду на два часа. Когда я наконец от него избавился, заявился мой клиент, пришедший на двадцать минут раньше назначенного времени. Я, конечно, мог бы заставить его подождать в холле, пока даю от ворот поворот своей подружке, но я опять смалодушничал, и разговор – к моему облегчению – теперь откладывался, по крайней мере, еще на час.

После этой консультации тут же началась следующая, и я и глазом не успел моргнуть, как на часах было уже семь вечера. Эмери только и делала, что улыбалась и выглядела совершенно счастливой оттого, что целый день видит меня в офисе. Она даже заказала мне обед и десять минут сидела в холле, развлекая легкой беседой одного из моих клиентов, чтобы я мог спокойно поесть.

Я смотрел в окно, пил кофе, которое каким-то волшебным образом оказалось на моем столе полчаса назад, когда в кабинет вошла Эмери. Я узнал об этом по цоканью ее каблучков, а не потому, что обернулся.

Она подошла ко мне сзади и обняла.

– Просто какой-то безумный день.

– Да. Спасибо за все. За обед, кофе, за то, что отвечала на звонки целый день. В общем, за все.

Она прижалась головой к моей спине.

– Не за что. Мы отличная команда. Надеюсь, ты тоже так думаешь?

Я закрыл глаза. Проклятье. Просто сорви пластырь одним резким движением, Дрю, чертов малодушный слюнтяй. Немедленно сорви!

Я сглотнул и повернулся к ней лицом:

– Эмери… Я не создан для того, чтобы работать в команде.

Она засмеялась, возможно, еще не осознавая, что я говорю. Потом подняла глаза и увидела мое мрачное лицо. Ее улыбка потухла.

– О чем это ты говоришь? Ты просто замечательный командный игрок. Я подстраховываю тебя, когда это нужно, и ты делаешь то же самое для меня.

Срывай этот проклятый пластырь. Немедленно!

– Нет, Эмери. Ты лишь выполняешь те функции, которые обычно выполняет сотрудник для работодателя. Мы с тобой вовсе не команда.

Она выглядела так, словно я ее ударил. Пухлая нижняя губка дрогнула, а потом она вдруг собралась – все ее поведение изменилось. Руки, висевшие непринужденно по сторонам тела, сложились в защитное положение перед грудью, и она выпрямила спину. Самое отвратительное было то, что я мгновенно возбудился, увидев, как она перешла в боевую стойку. В конце концов, наши близкие отношения начались как раз с того, что мы ожесточенно поспорили. Но сейчас было явно не время и не место отключить голову и думать членом.

– Каждые отношения проходят через периоды, когда одному человеку надо опереться на другого. Когда-нибудь наступит день, когда мне придется опереться на тебя.

Ясно, это в ней заговорил консультант по семейным отношениям, и я понял, что надо действовать жестко. Вместо того чтобы срывать пластырь, я нанес новую рану:

– Не хочу, чтобы ты рассчитывала на мою помощь, Эмери. Я хочу разорвать все отношения между нами.

Она отступила на шаг, а я собрал в кулак всю свою решительность и нанес последний удар:

– Мой сын для меня главное в жизни. Ни для чего другого в ней места нет.

Эмери произнесла едва слышным шепотом:

– Я понимаю.

По привычке я протянул руку, чтобы успокоить ее, но она отпрянула от нее, как от огня. Опустив глаза, Эмери произнесла:

– Я оставила сообщения для тебя на письменном столе. Первая встреча на завтра передвинута на половину восьмого.

Мне хотелось так много ей сказать, но я лишь кивнул. Она этого уже не увидела.

Эмери подошла к двери моего кабинета, а мне хотелось только одного – вернуться на пять минут назад и сказать ей, что я не просто хочу играть с ней в одной команде, я хочу быть единственным для нее игроком в ее команде. Но вместо этого я стоял и смотрел, как она уходит. Потому что через месяц или через год, но для нас все будет так и так кончено, но при этом будет еще хуже, чем сейчас, – ведь эти гребаные отношения на расстоянии не работают. Один из нас будет страдать еще больше, когда со временем второй начнет его обманывать.