Ви Киланд - Эгоист

Да, я определенно могу к этому привыкнуть.

* * *

– Когда у тебя первая встреча с клиентами? – спросил я. Мы расправились с завтраком, а потом занялись сексом прямо на кухонном столе, и я принялся убирать посуду в то время, как она собиралась на работу. В настоящий момент она красила ресницы, склонившись перед зеркалом.

– В десять. Но сначала мне надо попасть домой. А что у тебя?

– Никаких встреч до обеда, но до этого времени мне еще надо составить ходатайство и отвезти его в суд по семейным делам. А что тебе надо сделать дома?

– Переодеться. Или ты думаешь, что сойдет и так, только с поясом и шпильками? – она указала на мою рубашку, которая распахнулась, и было видно, что под ней ничего нет. Вдохновившись тем, что доступ к ее прелестям не затруднен, я накрыл ладонью ее грудь и поцеловал торчащий сосок.

– Почему бы тебе не держать здесь какую-нибудь запасную одежду на тот случай, когда ты остаешься у меня на ночь, вместо того чтобы нестись в спешном порядке только затем, чтобы переодеться?

Несмотря на то что слова вырвались у меня совершенно необдуманно, я не пришел в ужас от собственной неосмотрительности. Странно.

Эмери подняла на меня глаза:

– Ты предлагаешь выделить мне шкаф?

Я пожал плечами:

– Можешь приспособить для этого половину гардеробной. Мне не нравится мысль о том, что тебе придется носиться утром по городу в одной юбке без нижнего белья – даже если не понимаю, почему ты не можешь просто вывернуть его наизнанку и снова надеть.

Она сморщила носик:

– Ну, это только мужские штучки.

Наложив косметику, которую она хранила в сумочке, Эмери оделась и поехала домой. Я набрал номер Алексы и оставил ей сообщение, что заеду забрать Бека на выходные около пяти часов.

Радуясь тому, что была включена голосовая почта и мне не пришлось разговаривать с ней живьем, я спустился в офис, чтобы заняться работой, пребывая по-прежнему в прекрасном настроении, но у дверей столкнулся с поджидающим меня судебным приставом. Я был адвокатом по разводам, и меня не удивил столь ранний визит. Удивительным оказалось другое – судебные бумаги, которые он мне вручил, были из суда Атланты.

* * *

Этот пункт ходатайства я читал уже в пятый раз…

Произошли некоторые изменения со времени последнего решения суда в отношении опекунства, требующие изменения порядка посещения ребенка. Эти изменения еще не были известны во время вынесения окончательного судебного решения и являются основанием для пересмотра договоренности об опеке.

Однако следующая часть заставила меня застыть в кресле. Возможно, мне следовало бы сейчас все бросить и нестись сломя голову домой к Алексе, но я боялся, что сотворю с ней что-то ужасное, после того как прочитал следующий пункт документа.

Прилагается документ, в соответствии с которым установлено отцовство Леви Арчера Бодина, а не ответчика, которому ранее в соответствии с судебным решением было предоставлено право на посещение ребенка.

Истец требует изменения совместной опеки и разрешения посещения ребенка ответчиком в выходные дни в течение восьми часов. Освободившееся время позволит ребенку больше общаться с биологическим отцом.

Кроме того, совместная опека со стороны ответчика должна быть сокращена на основании того, что выявлены случаи невыполнения обязанностей в отношении ребенка. В частности, ответчик замечен в том, что подверг данного ребенка риску при общении с лицом, совершившим уголовное преступление. В результате этого общения ребенок получил травму.

В связи со всем вышеизложенным, истец имеет основание проявлять обеспокоенность по поводу безопасности вышеозначенного ребенка и требует немедленного пересмотра решения суда.

Прилагаемые бумаги в подтверждение ходатайства включали копию документа о недавнем аресте так называемого преступника и справку из травмпункта. Злостным уголовником, разумеется, была Эмери, и, конечно же, приводилась лишь часть копии документа с обвинениями в непристойном обнажении. Там не было ни слова о том, что правонарушитель совершил все это в подростковом возрасте, и о том, что все обвинения сняты в прошлом месяце. Помимо этого дерьма, в копии справки из травмпункта значился диагноз «случайный ожог», а также письменные показания медсестры, подтверждающие, что ребенка в больницу доставил отец в компании женщины, которая следила за ребенком в момент получения ожога, а именно Эмери Роуз.

* * *

После того как я в третий раз наткнулся на голосовую почту, и будучи не в силах более выносить все это издевательство, я направился к Алексе, чтобы поговорить с ней лично. Признаю, это была не самая мудрая идея, учитывая, в каком настроении я пребывал, но мне нужно было срочно выяснить с ней отношения. У меня было только одно средство совладать с этой женщиной, но, к счастью, оно у меня имелось в изобилии: деньги. Я готов был заплатить ей, чтобы только она прекратила лить на меня все это дерьмо. Как и раньше. Мерзавка затеяла эту игру просто в отместку за то, что я посмел возразить ей и не позволил ей вместе с ее гонщиком взять Бека на двухнедельное турне, устроенное NASCAR. Она просто хотела показать мне, кто здесь главный. Я знал бывшую жену как облупленную; это была коварная, хитрая сука, жаждущая всегда быть хозяйкой положения. Наша ссора и, вероятно, встреча с Эмери побудили ее к действиям, направленным на то, чтобы поставить меня на место.

Я принялся колотить в ее дверь, но ответа не было, и, рассвирепев еще больше, я постучал громче. Через две минуты, окончательно потеряв терпение, я вытащил ключ. Когда я выкинул ее из своего дома и снял для нее эту квартиру, я, естественно, сохранил один ключ для себя. До сих пор не возникало необходимости его использовать, но меня просто достало то, что она пряталась от меня.

Замок сначала не поддавался, но, повертев ключом, через минуту я с облегчением услышал громкий щелчок – и замок все же открылся. Не желая получить сковородкой по голове, я слегка приоткрыл дверь и крикнул:

– Алекса? – Ответа не последовало.

Я позвал ее второй раз:

– Алекса?

В прихожей было тихо, и из недр квартиры не раздавалось ни малейшего звука. Решив, что опасности нет, я распахнул дверь.

И мое сердце оборвалось при виде представшей передо мной картины.

Эмери

Происходило определенно что-то неладное.

Во время второй половины моего психотерапевтического сеанса, который я вела по скайпу, в офисе начали громко хлопать двери. Последние десять минут раздавались какие-то крики. Один свирепый голос явно принадлежал Дрю, второй, потише, Роману, который только недавно появился. Он частенько вел частные расследования по заданию Дрю, но то, что происходило сейчас, явно носило более личный характер, чем обычно, и очевидно не было связано с каким-либо делом.

Мне пришлось несколько раз приносить извинения клиентам за шум и брань, долетающие до нас даже сквозь закрытую дверь. Наконец, не выдержав, я еще раз извинилась и сказала им, что мне надо срочно переговорить с ремонтной бригадой и отчитать их за нецензурные выражения. Положив трубку, я направилась к выходу из своего кабинета и… замерла у двери, услышав свое имя.

– Эмери? А она какое отношение ко всему этому имеет, черт побери?

– Если в двух словах, Алекса заявила в суде, что я сплю с бывшей уголовницей.

– Уголовницей? А что она такого сотворила? Не заплатила за парковку?

– Это долгая история, короче, ее арестовали за непристойное обнажение в прошлом месяце.

– Что?

– Это произошло, когда она была еще подростком. Ее вызвали в суд за купание в голом виде, а потом выписали ордер на арест, потому что она так и не заплатила тогда штраф. Это всего лишь мелкое правонарушение, не серьезнее парковки без талона. Но, разумеется, Алекса пытается раздуть это до небес. В ходатайстве ее называют бывшей уголовницей со склонностью к непристойному обнажению. И указывается, что эта самая преступница недавно стала причиной травмы Бека. На самом деле он просто случайно обжег руку.

– Вот дерьмо.

– Да, именно дерьмо. Но это еще не самое худшее. Здесь в суде в Нью-Йорке я бы еще мог отбрехаться от всего этого, так как судьи здесь сплошь и рядом сталкиваются с подобным. Но эта гадина подала ходатайство об изменении условий опеки в Атланте.

– Как она могла это сделать, когда вы оба проживаете здесь?

– Я только что был в ее квартире. Швейцар сказал, что она уехала еще вчера и дала новый адрес для ее корреспонденции. В квартире хоть шаром покати. Эта сука действительно переехала в Атланту!

* * *

Дрю не был большим любителем выпить. Иногда он пропускал один-два стаканчика виски или пива, но я никогда не видела, чтобы он надирался в стельку.

До сегодняшнего вечера.

Хотя он горячо уверял меня, что я никоим образом не виновата в случившемся, я все же терзалась чувством вины, так как спровоцировала ситуацию, из-за которой он предстал родителем, не справляющимся со своими обязанностями.

Мы сидели в квартире Дрю, отменив все встречи и дела, запланированные на послеобеденное время. Я пообещала Роману, что Дрю вовремя приедет в аэропорт завтра утром, чтобы лететь с ним вместе в Атланту. Они собирались отправиться туда, чтобы попытаться договориться с Алексой, и я была рада, что Дрю летит не один. Он не мог даже произносить имя бывшей жены без яростного рычания.

Закрыв дверь за Романом, я заперла ее, взяла со столешницы стакан, из которого пил Дрю, и вылила остаток его содержимого в раковину. Потом направилась к дивану, на котором он лежал, закрыв глаза рукой. Его ноги не помещались на диване и свисали на пол. Я развязала ботинки и стала их стягивать.

– Хочешь раздеть меня? – пробормотал он. – К черту башмаки. Лучше штаны стяни.