Ви Киланд - Эгоист

Моя голова шла кругом от его откровений, но одно я знала наверняка. Ничего на свете я не хотела так сильно, как то, чтобы Дрю поскорее закончил свою работу и воплотил намеченные планы в жизнь.

Я поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

– Тогда чего ты тут стоишь? У тебя ведь еще так много дел, – подмигнула я Дрю.

– Посмотри, какие у нее длинные ноги.

К чертям генетические анализы – этот парень определенно был моим сыном. Бек сидел, уставившись на стюардессу с самыми длинными ногами, которые я только когда-либо видел. Она протянула руки, чтобы уложить какой-то багаж на верхнюю полку над сиденьем перед нами и тут заметила, что Бек высунулся в проход и смотрит на нее.

– Как тебя зовут? – Она улыбнулась малышу.

– Бекетт Арчер Джэггер.

Он произнес это с такой гордостью, что у меня не хватило духу сказать, что не стоит называть свое полное имя и фамилию. Стюардесса со щелчком закрыла верхний отсек и опустилась рядом с ним на корточки.

– Что ж, рада с тобой познакомиться, Бекетт Арчер Джэггер. А меня зовут Дэниелл Мэри Уоррен, и хочу тебе сказать, что ты просто очарователен. Сколько тебе лет, милый?

– Шесть лет и три четверти.

– Шест лет и три четверти? А мне тридцать один с половиной. – Она подмигнула мне и продолжила беседовать с Беком: – Только я обычно округляю эту цифру до двадцати семи. Могу я предложить тебе какой-нибудь напиток, Бекетт Арчер Джэггер, шести с тремя четвертями лет?

Он важно кивнул и добавил:

– А у тебя ноги как у жирафа.

– Бек, прекрати, – мягко пожурил его я.

Стюардесса рассмеялась.

– Все нормально. Мне и раньше это говорили. Когда я была в твоем возрасте, дети часто дразнили меня из-за моих длинных ног. – Она указала на бейджик со своим имеем, на котором было написано «Дэнни». – Меня зовут Дэниелл, но все сокращают и зовут меня Дэнни. Когда я училась в начальной школе, мальчишки обзывали меня «Дэнни Долгоножка». Ну, знаешь, это комар такой с длинными ногами, как у паука. – Она пошевелила растопыренными пальцами.

Бекетт захихикал.

– Знаешь, у мамы тоже есть прозвище для папы.

– Правда? Надеюсь, получше, чем Дэнни Долгоножка.

Но тут уж я вынужден был вмешаться:

– Не уверен, что стоит повторять прозвища, которые сейчас мамочка придумывает для папы. – Я взглянул на стюардессу и пояснил: – Мы в разводе.

Она улыбнулась и подмигнула.

– Как насчет того, чтобы я принесла тебе стаканчик сока до взлета? И что-нибудь особенное для папы?

Через пару минут она вернулась с яблочным соком в пластиковом стаканчике с крышкой и соломинкой и стаканом, наполненным прозрачной жидкостью со льдом на два пальца.

Вручив все это нам, Дэнни сказала:

– Взлет немного задерживается из-за погодных условий. Надеюсь, у вас нет особых планов на сегодня. – Она посмотрела на Бека и решила его поддразнить: – А то вдруг у тебя сегодня свидание с какой-нибудь девочкой?

Он скривил мордашку так, словно его только что попросили съесть целую тарелку вареной свеклы с брокколи. Ну, уж нет, сын, давай отложим это на возможно долгий срок. Даже я пока еще не сумел разобраться с женщинами, и уж точно не готов давать тебе советы по этому поводу.

Несмотря на то что у нас с Бекеттом не было никаких определенных планов на вечер, замечание Дэнни Долгоножки заставило меня гадать, какие же планы были у Эмери на сегодняшний вечер. После утреннего разговора на эту тему она больше об этом не упоминала. Возможно, просто потому, что единственные слова, на которые у нас осталось время сегодня после обеда, были произнесены мной шепотом ей на ушко, когда она стояла, наклонившись над письменным столом с задранной юбкой, за двадцать минут до моего выхода из офиса. Ибо даже такой поспешный секс был значительно лучше любого обсуждения хмыря-профессора.

Но теперь меня снова грызли сомнения. Неужели она сидит сейчас дома рядышком с этим надутым индюком, по которому сохнет уже целых три года? Конечно, у этого индюка были куда более изысканные манеры, чем у меня, но, когда доходит до дела, мы, в конце концов, оба мужчины, а Эмери красивая женщина. Я видел, как он повел себя, когда заподозрил, что между нами, возможно, что-то происходит. У него явно взыграл собственнический инстинкт – но это не было ревностью в полном смысле слова. И это чертовски много сказало мне о том, что собой этот человек представляет. У таких людей ревность просыпается только тогда, когда они начинают хотеть того, что принадлежит другому. А собственнический инстинкт они проявляют при попытке защитить что-то, что уже принадлежит им. Значит, этот говнюк все это время знал, что Эмили к нему неравнодушна, и считал ее своей собственностью.

Интуиция подсказывала мне, что он избегал вступать с ней в отношения, потому что хотел жизни, полной удовольствий – спать со студентками и преподавателями, не завязывая никаких серьезных отношений. Спросите, каким образом я узнал все это о парне, которого видел лишь пару раз в жизни? Я просто хорошо знаю повадки такого типа мужчин. Ведь я каждый день смотрю на одного из них в зеркало уже целых два года после развода.

Бек достал альбом для рисования и теперь увлеченно рисовал жирафа. Я рассмеялся, вспоминая, что часто машинально что-нибудь калякаю на бумаге, разговаривая по телефону. Значит, воспитание победило природу. Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься. Я запросто мог представить себя сейчас рисующим жирафа, если бы карандаш оказался в моей руке. Хотя у моего жирафа наверняка были бы сиськи, потому что, начиная с десятилетнего возраста, на всех моих «произведениях» присутствовала эта часть тела в том или ином виде.

Но если на протяжении моего детства все на свете напоминало мне о сиськах, в последнюю неделю меня преследовал образ Эмери. Реклама с изображением ярко-красной помады в аэропорту. Ярко-красные губы Эмери, сомкнувшиеся вокруг моего члена. Предупреждение стюардессы о том, что наши планы могут быть нарушены из-за задержки вылета в связи с погодными условиями. А каковы планы Эмери на сегодняшний вечер? Неужели она сидит на диване и милуется с этим слюнтяем? Сынишка рисует жирафа. Если бы я рисовал жирафа, то обязательно пририсовал бы ему сиськи… такие потрясающие, как у Эмери. С недавнего времени все мысли в моей голове шли лишь в одном направлении.

Я одним глотком прикончил напиток и извлек из кармана телефон.

После этого я с нетерпением ждал только одного, когда зажужжит телефон, чтобы сообщить мне, что пришел ответ от Эмери. Но ждал я напрасно.

Похоже, я превращаюсь в подкаблучника. Уже в третий раз за сегодняшнее утро я проверил телефон на наличие сообщений. По-прежнему, ни ответа, ни привета. А ведь прошло уже двенадцать часов.

Приготовив блинчики с шоколадной крошкой, в которых этой самой крошки было больше, чем теста, я спросил Бека, чем он хотел бы заняться. Ответ его всегда был неизменен: пойти на каток. Мальчишка был просто помешан на хоккее. Поэтому я закутал маленького монстра в три слоя теплой одежды, связал шнурки каждой пары коньков вместе, перекинул их через плечо, и мы отправились на каток.

Мы спустились в вестибюль на первом этаже, и я сказал Беку, что мне надо на минуточку заскочить в офис. Так и не получив никаких вестей от Эмери, я начал думать, что, может быть, пора уже начинать волноваться, а не злиться из-за надуманных подозрений.

В офисе раздавались приглушенные звуки музыки. Это была какая-то инструментальная композиция, и сердце мое заколотилось при мысли о том, что Эмери, вероятно, находится совсем рядом. Я так и не понял, было ли это волнение или злость, лишь слышал шум крови в ушах, когда направился к ее кабинету.

Дверь была полуоткрыта, но Эмери, видимо, не слышала, как я подошел, поэтому я постучал, не желая напугать ее. Что ж, похоже, мне это не удалось, потому что она в мгновение ока запрыгнула на стул.

Повинуясь инстинкту, я поднял руки над головой в знак капитуляции. Как и в тот раз.

– Это я.

– Ты напугал меня до усрачки!

При этих словах из-за моих ног высунулась голова Бека, который стоял за мной.

Эмери зажала ладошкой рот.

– О господи. Извините. Я очень грубо выразилась.

Бек ответил за меня:

– А мой папа еще хуже выражается.

Я улыбнулся и взъерошил его волосы, но взял на заметку, что надо бы потом пожурить его за то, что выбалтывает мои секреты.

Эмери слезла со стула, подошла к нам и наклонилась, протягивая руку:

– А ты, наверное, Бек.

– Бекетт Арчер Джэггер.

У Эмери слегка дернулись губы, и она подняла на меня взгляд. Я пожал плечами.

– Что ж, приятно с тобой познакомиться, Бекетт Арчер Джэггер. А меня зовут Эмери Роуз.

– Роуз – это второе имя или фамилия?

Эмери рассмеялась. Ведь точно такой же вопрос задал ей и я, когда мы встретились в первый раз.

– Это фамилия. У меня нет второго имени.

Бекетт задумался, поэтому я поспешил вклиниться в разговор.

– Я не хотел тебя напугать. Мы с Беком собрались на каток. Я просто волновался, потому что ты не ответила на мое последнее сообщение, – я многозначительно посмотрел Эмери в глаза.

Она развернулась и пошла к письменному столу, взяла мобильный телефон, который оказался разбитым, и покачала им, зажав между большим и указательным пальцем.

– Уронила телефон прошлым вечером. Только что купила новый и вот теперь пытаюсь разобраться, каким образом можно перенести мои контакты из облачного сервиса. Не помню ни одного из телефонов клиентов.

Я облегченно вздохнул. Она вовсе и не думала меня динамить. И только тут я понял, что это действительно не давало мне покоя. Может, даже в большей степени, чем следовало бы.

Обычно, если я проявлял интерес к женщине, а она не отвечала взаимностью… я легко менял ее на другую. Ведь на ней свет клином не сошелся, правда? И лишь в случае с Эмери я не только переживал, что не получил от нее ответа, но даже сама мысль о том, чтобы порыться в телефонной книжке и найти телефон какого-либо другого подходящего объекта не приходила мне в голову.