Марина Агекян - Эгоист

Уильям удовлетворенно кивнул и погладил ее мягкие волосы.

— Вот и отлично.

— Что? — в который раз спросила она, не в силах заставить себя отойти от него.

— Что ты снова улыбаешься.

Она не смогла сдержаться и поцеловала его.

Уильям вздохнул, взял ее за руку и повел вниз. Открыв входную дверь, он заглянул ей в глаза, которые осветила луна.

— Когда окажешься внутри, зажги свечу и поднеси к окну, чтобы я знал, что ты благополучно добралась до своей комнаты, и что мне не придется последовать за тобой.

Она размышляла над тем, что можно не зажигать свечу, но потом отмела эту порывистую мысль, не стремясь разжигать скандал или шокировать своих родных, как и его.

— Хорошо.

Он склонил голову и поцеловал ее в последний раз.

— Спокойной ночи, сердце мое.

Она вздохнула и отошла от него.

— Спокойной ночи, Уильям.

«Жизнь моя…»

Жизнь, наверное, приводит человека к каким-то определенным моментам, когда нужно сделать решающий шаг, чтобы либо уйти от прошлого, либо шагнуть в будущее.

Сидя на мягкой траве перед озером, который был залит яркими утренними лучами солнца, скользящими ласковым мерцанием по водной глади, в окружении высоких кустарников и деревьев, способных скрыть от посторонних глаз, Шарлотта держала в дрожащей руке кожаный дневник, который почему-то взяла и в эту поездку. Глупый порыв, но за последние семь лет она перемещалась с этим дневником с такой потребностью, что он стал неотделимой ее частью. Страницы, которые поверяли все ее мысли. Куда бы она ни поехала, дневник всегда был вместе с ней, они были неразлучны, как день и ночь.

Ночь… Она прошла. Самая невероятная ночь в ее жизни, которая изменила абсолютно всё. И хоть появилось еще больше страхов и вопросов, проснувшись ранним утром, Шарлотта умыла себя, оделась и выскользнула из дома, пока не проснулись остальные, чтобы готовиться к отъезду. Было решено уехать после завтрака, но… она не смогла бы проглотить ни крошки.

Ей было необходимо разобраться с этим проклятым дневником, который стал большой раной на ее душе.

Шарлотте хотелось уничтожить дневник. И возможно был некий символизм в том, чтобы сделать это в доме Уильяма. Она леденела при мысли о том, что ждало ее в Лондоне. Неизвестность душила ее, страхи снова овладели ею, не давая покоя. Ей было почти невыносима мысль о том, что она может никогда уже не увидеть Уильяма. И всё же эта ночь подарила ей нечто особенное, подарила его, и эти воспоминания казались настолько важными и бесценными, что… больше не было необходимости вести дневник.

Сборник всех ее болезненных, местами наивных мыслей, которые меркли по сравнению с тем, что она пережила этой ночью.

Она была так наивна, полагая, что знает, что такое любовь. Любить на расстоянии и вблизи были две совершенно разные вещи. Если прежде она думала, что Уильям живет в ее сердце, теперь он жил в ее душе, его запах остался на ее коже, в ее волосах. Он стал такой неодолимой частью ее самой, а она растворилась в нем настолько, что уже не знала, где и что принадлежит ей, а что ему.

Семь лет тонкие страницы хранили величайшую тайную ее жизни, но настала пора покончить с этим. Не только потому, что она выросла. Выросла и стало зрелой и ее любовь, которую уже не уничтожат ни года, ни времена, ни войны. Любовь к человеку, которого она почти не знала, узнала так, как не знала никого. Человеку, которого она любила до последнего вздоха.

Взяв тканевую сумочку, в которой хранила истертый местами дневник в темно-коричневой кожаной обложке, схваченной тонким шнурком, Шарлотта хотела развязать завязанный узел, чтобы в последний раз взглянуть на до боли знакомые записи. Узел легко подался, шнурок упал на зеленую траву. Белые страницы раскрылись перед ней, воскрешая события, которые останутся с ней навсегда…

Уильям.

Боже, она даже не думала, что когда-нибудь сможет любить так, как любила его. У нее вдруг заныло сердце. Что она будет делать, если он исчезнет из ее жизни? Она бы не обрела так непомерно много, если бы не тот роковой случай в ночи. И не печально известная леди Хартли.

Шарлотта покачала головой. Оказывается, порой то, что так очевидно, вовсе не то, чем может показаться. Но… семь лет были ей хорошим уроком.

Она пролистала дневник до конца, остановившись на пустых страницах. Их было не так много.

Да, следовало поставить тут точку. И вряд ли это будет «они жили долго и счастливо». В ее случае это так же невозможно, как достать с небес звезду. Совсем скоро она вернётся к своей прежней жизни, и всё это волшебство развеется. И…

Хрустнула ветка.

Шарлотта вдруг напряглась и выпрямилась, когда услышала странный звук. В затылке стало покалывать, а потом замерло сердце.

Еще до того, как повернуть голову, она уже знала, кто стоит за ней.

— Шарлотта?

Руки ее задрожали, когда она увидела чисто одетого, гладко выбритого, с потрясающе ухоженными бакенбардами, растрепанными чуть влажными волосами Уильяма, который замер в нескольких шагах от нее и смотрел на нее. На нем были черные бриджи, заправленные в до блеска начищенные сапоги, белая рубашка, закатанная до локтей, на которых лучи солнца позолотили пух словно позолоченных волос, и черный жилет с высоким воротом, под которым такой же высокий воротник рубашки был перехвачен белоснежным шейным платком. Лицо его хранило отпечаток легкой усталости, которую выдавали небольшие круги под глазами, но даже их она обожала.

Боже правый, в любом виде он умудрялся выглядеть так потрясающе, что она не могла спокойно смотреть на него! Тем более теперь, когда знала, какая мощь скрывается под всей этой одеждой.

У нее запылали щеки, когда Шарлотта увидела, как потемнели его глаза. Потому что он понял, о чем подумала она.

Они расстались всего несколько часов назад, но даже сейчас ее тело затрепетало, а сердце глухо билось в груди, воскрешая все те невероятные мгновения, которые она провела в его объятиях.

Склонив голову вперед и приняв сурово-решительный вид, он раздвинул высокие ветки куста и шагнул к ней.

— Что ты тут делаешь? Я думал, ты еще спишь.

Сердце забилось еще быстрее, когда он стал приближаться. На нем было слишком много солнца, слишком трудно было смотреть на него.

Шарлотта отвернулась, прикусив губу.

— Мне… мне не спалось.

Он приблизился, опустился рядом с ней на траву и вытянул перед собой одну ногу. Другую сжал в колене, и опустил на него левую руку. Правой он оперся о землю и повернул лицо к ней.

И был так близко, что у нее мурашки побежали по спине.

— Перестань кусать губу, — глухо молвил он и вдруг улыбнулся. — Сердце моё, это выдает тебя.

Шарлотта задыхалась, сжимая побелевшими пальцами дневник.

— Я…

Господи, она даже говорить не могла!

Словно сжалившись над ней, он опустил взгляд на ее руки.

— Что читаешь?

И только тут Шарлотта застыла, даже слегка побледнев, потому что осознала, что все еще держит дневник. Который он никогда не должен был увидеть.

У нее снова задрожали руки. Лихорадочно соображая, что делать, она увидела тканевую сумку и быстро засунула под нее позор своего прошлого.

— Н-ничего… так просто… девичий роман.

Когда она повернулась к нему, взгляд Уильяма был задумчивым и даже недоверчивым.

— После ночи со мной ты встала ни свет ни заря и пришла сюда, чтобы почитать какой-то сентиментальный роман?

Господи! И как она могла забыть, что у него был не только острый ум. Что и она сама могла быть самой последней дурочкой на свете.

Только… его взгляд, упоминание о ночи… его близость… сбивали ее с мысли так, что она снова не смогла найти, что ответить.

Лишь только затаила дыхание, опустила голову и шепнула:

— Уильям.

Будто задыхалась.

И точно задохнулась, когда он подался вперед и коснулся своими губами ее губ. Ее тут же обдало жаром узнавания. Сердце сжалось от оглушительной любви к нему. Боже, она отдала бы все на свете, чтобы встречать так каждое утро. У нее не было ни сил, ни тем более желания отказать ему, отказаться от него. Подняв руку, она коснулась его щеки и вернула поцелуй, в котором едва не утонула.

Глаза его пылали, когда Уильям чуть отстранился от нее.

— Как ты? — спросил он, присев, а потом обонял ее и прижал к своей груди. — Как ты себя чувствуешь?

У нее порозовели даже кончики ужей, потому что Шарлотта увидела, как он посмотрел на них. Но ничего не могла поделать с собой. Оставалось всего несколько часов пребывания в этом раю, и, возможно, он навсегда исчезнет из ее жизни.

Опустив руки ему на грудь, Шарлотта взглянула на его идеально завязанный шейный платок, стараясь подавить муку в душе.

— Х-хорошо, — шепнула она, поигрывая пальцем кончиком шейного платка.

Он ближе притянул ее к себе.

— Нигде не болит?

Щеки ее стали пунцовыми. Чтобы хоть как-то побороть смущение, она решила подразнить его на его же манер.

— Не переживай, у меня уже всё зажило.

К ее полной неожиданности Уильям запрокинул голову и рассмеялся.

— Господи, сердце моё, ты прост неподражаема! Я говорил тебе об этом?

От щемящего счастья закружилась голова, когда она взглянула на него.

— Нет, еще нет.

Он склонил к ней голову. Не переставая улыбаться, Уильям сверкнул на нее своими дьявольски проникновенными, бархатистыми карими глазами и… И стал опускать ее на траву.

— Сейчас скажу.

Шарлотта замерла от страха.

— Что ты делаешь?

Их же могли заметить в любое мгновение.

Уильям не ответил и припал к ее губам таким пламенным поцелуем, что она позабыла обо всем на свете… Не обо всем.