«Я целовал тебя, сжимал твои ягодицы, а ты липла ко мне, пока я ласкал твой язык!»

Порочный, греховный человек!

Как он посмел после всего явиться к ней домой и говорить такое! Неужели он запомнил, что было в ту ночь? Шарлотта всем сердцем надеялась, что это не так, но… Возможно, всё дело было в том, что он так и не выпил лекарство, предложенное доктором. Вот, почему он спрашивал, не делал ли тогда что-то, что обидело ее. Господи! Значит, он помнил… не забыл, как поцеловал ее? Потому что выглядел так, словно собирался просить прощение… За то, о чем она никогда не сожалела и не смогла бы.

Ей не следовало принимать его два дня назад, когда он так неожиданно приехал к ней домой. Тогда ничего этого не произошло бы, но… Кого она обманывает? Когда это она была способна отказать ему? Или вести себя разумно, когда он близко подходил к ней. Поддалась своей величайшей слабости, и вот, к чему это привело. К провалу, который собирался отравить ей всю жизнь.

Теперь она была вынуждена не просто каждый день видеть Уильяма. Она была вынуждена каждый лень видеть его рядом с собой! Это было… Опасно, страшно и невероятно одновременно.

И теперь эта прогулка. Как она вынесет, если проведет с ним больше времени, чем обычно? Если еще дольше будет слушать его будоражащий голос, видеть его мерцающие бархатисто-теплые глаза, выражение этого подвижного, невероятного лица. Ведь всё произошло случайно. Он бы никогда не заявил о намерениях жениться на ней, если бы не та оплошность с ее стороны. Боже, почему он не посмотрел на ситуацию ее глазами? Их ведь не видели, всё можно было уладить и без всяких жертв, а теперь получается, что он просто вынужден проводить с ней время, вынужден делать то, чего не хочет. Никогда не хотел…

«Я хотел этого…» — напомнил ей услужливый голос. Шарлотта задрожала от отчаяния. Нет, она не должна верить в это, не должна даже допустить мысль о том, что он что-то хотел. Он просто поддался какому-то сиюминутному помешательству. Она даже не могла объяснить, зачем он это сделал. Если она поверит в то, что он хоть немного хотел этого, она пропадёт и никогда не сможет сберечь своё сердце. А что, если он уже сожалел о том, что подчинился какому-то глупому джентльменскому кодексу и предложил ей брак? Сколько продержится его джентльменский дух?

Волосы ее от страха встали дыбом. Брак с Уильямом! Что могло быть более желанным. Но только в ее мечтать. В реальности это будет настоящим адом, потому что она не сможет смотреть, как потом, потеряв к ней интерес, он уйдет с другой. А это непременно произойдет, потому что она собственными глазами видела эти жуткие сцены последние семь лет. За семь лет он не изменился, никогда и не изменится.

Господи, что ей теперь делать? Как вести себя с ним? Как вообще смотреть на него после всего, что было, и сохранить здравый рассудок?

В дверь ее спальни постучали, а затем вошла ее горничная.

— Мисс Уинслоу, лорд Холбрук ждет вас внизу.

Слова Нэнси заставили колени Шарлотты задрожать.

Боже правый, как же быстро всё происходило! Ее закрутило в цепь непредвиденных событий так быстро, что у нее уже кружилась голова.

Прогулка, всего одна прогулка, и она будет свободна! — утешала себя Шарлотта, взяв протянутый ей парасоль и шаль, которую накинула на плечи поверх бледно-розового пелисса, поправила соломенную шляпку и направилась вниз.

Уильям ждал ее у лестницы. Едва увидев его, Шарлотта застыла, почувствовав как перехватывает дыхание. Боже, этот человек может быть менее красивым? На нем был серый сюртук с черным воротником, черный жилет и белоснежный шейный платок, повязанный на стоячем воротнике белой рубашки с таким же высоким воротником, который дотягивал до его ухоженных темных бакенбард. Белые бриджи, обтягивая длинные ноги, тонули в высоких черных сапогах. Его сосредоточенное лицо было обращено к ней, а пронзительные, мерцающие темные глаза смотрели прямо на нее. Блестящие темно-каштановые волосы, зачесанные налево и в привычном беспорядке падали ему на лоб, вызывая острую потребность коснуться его.

Ну вот, прогулка еще не началась, а она уже не может сдвинуться с места.

Боже, она была безнадежна.

— Шарлотта, добрый день, — сказал он и улыбнулся своей мягкой улыбкой, от которой на левой щеке появилась небольшая ямочка.

Шарлотта сделала глубокий вдох, затем выход и снова вдох. И медленно спустилась вниз.

— Милорд, д-добрый день.

Когда она оказалась внизу, он подошел ближе.

— Ты выглядишь прелестно, — заметил он своим глубоким голосом, от которого мурашки пошли по телу. — Это тебе.

Он смотрел на нее так, будто действительно считал ее прелестной. Смотрел так, как никогда не смотрел. Ей было по-особенному больно от этого взгляда. Еще хуже Шарлотта почувствовала себя, когда только после всего этого заметила, что он протягивает ей букет… на этот раз белых роз. Вчера были белые лилии, а сегодня розы. Он как будет пытался найти то, что ей нравилось. И это внезапно тронуло ее.

Шарлотта взяла букет.

— Б-благодарю. — Она повернулась к Хопкинсу и передала ему красивый букет. — Поставьте, пожалуйста, в вазу.

Хопкинс поклонился и удалился.

Уильям предложил ей свою руку. И снова Шарлотта замешкалась, пораженная тем, что ей дозволено касаться его. Боже, сможет она после этой прогулки вернуться домой живой?

— Ну же, я не укушу тебя, — послышался его тихий, мягкий голос. — Смелее.

Она собрала всё своё мужество и обхватила рукой его локоть. И тут же почувствовала, как он напрягся, какая твердая и тяжелая была у него рука.

— Итак, как поступим? — спросил Уильям, задумчиво глядя на нее. — Поедем в Гайд-парк в экипаже или пройдёмся?

Шарлотта подняла к нему бледное лицо.

— Мы пойдём в Гайд-парк?

Господи, туда, где все их увидят и у нее не будет шанса отделаться от него?

— Именно на это я и рассчитываю, — любезно проговорил он.

— Что?

Уильям довольно улыбнулся.

— Я отвечал на твой вопрос.

— Но я не задавала никакого вопроса, — рассердилась Шарлотта.

Глаза его хитро замерцали.

— Разве?

Она сглотнула и опустила голову, внезапно разозлившись на него за то, что он так легко может прочитать ее мысли. И на себя за то, что уже не может совладать с собой.

— Прогуляемся! — произнесла она самым своим ледяным тоном, на который была способна.

— Чудесно! — еще шире улыбнулся он, шагнув к дверям. — Так я больше времени проведу с тобой.

Негодяй! Вот как он может быть то самым притягательным и желанным человеком, а потом вызывать острое желание проткнуть его шпагой!

Воспользоваться экипажем было бы глупо не только потому, что стояла теплая солнечная погода, а приятный ветер ласкал разгоряченную кожу. Дом Шарлотты находился недалеко от Гайд-парка на Гросвенор-сквер, так что совсем скоро они оказались у входа в парк, а затем и в самом парке. Где было непомерно много людей.

Боже, у нее действительно не останется ни единого шанса спасти себя. И свое сердце.

— Ну что, мы будем и дальше молчать, или мне позволено задавать вопросы? — послышался его насмешливо-глубокий голос.

Шарлотта вздрогнула и почувствовала, как напряглась его рука. На которую ей было так приятно опираться. Они медленно приближались к Серпантину, чуть дальше от которого виднелась белая полоска Роттен-роу, где Шарлотта хотела бы быть меньше всего.

Погода действительно стояла такая чудесная, что ей даже не пришлось раскрывать зонтик, который она несла в свободной руке, потому что тонкие облака словно ширма закрывали солнце, а поля надетой шляпки прикрывали лицо достаточно, чтобы не бояться ярких лучей. Только даже это не могло отвлечь ее.

— Вы хотите задать мне вопрос?

Глупее, кажется, нельзя и было начинать, однако это не смутило Уильяма.

Он с улыбкой посмотрел на нее и поправил свою черную шляпку, надвинутую на каштановые густые волосы.

— Разве не с вопросов начинается разговор? Если хочешь, можешь рассказать мне что-нибудь интересное.

Шарлотта скрипнула зубами. Почему даже его рука была такой приятной?

— Можете задавать свой вопрос. — И поспешила добавить резче: — Если он, конечно, не дурацкий.

Будь он неладен, но его улыбка стала еще шире, от чего снова обозначила ямочка на левой щеке.

— Ты же еще не слышала мой вопрос. Откуда такая убежденность в том, что он должен быть непременно дурацким?

Шарлотта старалась смотреть на всё, что угодно, но только не на него.

— Может, предчувствие?

Он вдруг накрыл ее руку, лежащую на его локте, теплой ладонью, и глухо рассмеялся. Так, что невольно прижал ее предплечье к своей груди, и Шарлотта тут же ощутила, как дрожит его грудь, большая, широкая, твердая грудь.

— Боже, у тебя прелестное чувство юмора. Я говорил, что это мне нравится?

Шарлотта сердито отдернула от него руку.

— Это уже вопрос?

Он снова взял ее руку и вернул на место. Поправил шляпу, и они пошли дальше.

— В какой-то степени, если только ты хочешь отвечать на риторические вопросы.

— Я же говорила, что вопрос будет дурацким.

Он снова рассмеялся, но не так громко и глубоко.

— Чудесно, кажется, мы поняли друг друга.

Она перевела на него сердитый взгляд.

— Мы должны были что-то понять?

Он снова улыбнулся, заставляя ее сердце биться чаще. Господи, ну почему у него должна быть такая волнующая улыбка!

— Я же говорил, что для разговора понадобятся вопросы.

— И это самое большое открытие, которое вы сделали?

Улыбка вдруг сбежала с его лица.

— Почему ты сердишься на меня?

Шарлотта застыла и снова отвернула от него лицо, стараясь сохранить присутствие духа. Они как раз вышли на Роттен-роу, самую многолюдную прогулочную дорогу, где она обязательно встретит какого-нибудь знакомого и… И жизнь ее перевернётся с ног на голову. Если уже не перевернулась.