Марина Агекян - Эгоист

Господи! О Господи!

У нее подкосились ноги, и Шарлотта едва не упала.

Она не могла дышать, глядя на то, как живой, целый и невредимый Уильям, одетый с иголочки в темно-зленый бархатный сюртук и белоснежный жилет, доходивший накрахмаленным воротником чуть ли не до подбородка, под которым был завязан идеальный шейный платок, в белых бриджах, обтягивающих длинные ноги, и заправленные в черные, начищенные до блеска сапоги, медленно входит в гостиную, в которой находился всего десять дней назад.

Когда его будоражащие, острые и внимательные карие глаза остановились на ней, Шарлотта поняла, что сейчас упадет. Упадет и расшибется на смерть, потому что… Он не должен был приходить! И уж тем более не должен был помнить о ее существовании.

Он никогда в жизни не приходил сюда, никогда…

Но он стоял всего в нескольких шагах от нее. Такой красивый, такой серьезный и невероятный, что сердце ее замерло, а потом перестало принадлежать ей.

Поцеловал!

Господи, он действительно поцеловал ее!

Уильям сразу понял это, как только увидел Шарлотту, увидел ее ошеломленное, застывшее лицо.

Вернее, это была та самая девушка, которая дружила с его сестрой многие годы, кажется, они до сих пор переписывались, но… Почему ему вдруг показалось, что он никогда прежде как следует не видел ее?

Она была…

Уильям почувствовал легкое покалывание во всем теле, пока стоял перед ней, а она… Она смотрела на него так, будто ей явился призрак. В какой-то степени это можно было объяснить, ведь в последний раз она видела его, истекающего кровью.

И всё же не это сейчас волновало его.

Гостиная была отделана в нежных пастельных и золисто-зеленых тонах, придавая всему убранству неуловимую изысканность. И в окружении этой непосредственной, нежной обстановки Шарлотта показалась ему… Как будто он действительно никогда прежде не видел ее.

На ней было нежно-лимонного оттенка платье с округлым кружевным вырезом, маняще подчеркивающее золотисто-матовую кожу ее приподнятой груди. Тонкая, белая атласная лента, собранная под этой грудью, позволяла складкам платья падать до самого пола, обозначив ее гибкий стан и очертания округлых бедер. Короткие, расшитые кружевом рукава обнажали тонкие, изящные руки, которые она держала перед собой, сцепив тонкие длинные пальцы. Она дышала едва заметно, но глубоко, от чего грудь медленно поднималась и спадала, приковывая к себе внимание. Золотистый свет, лившийся из высоких окон, окутал ее каким-то странным сиянием, придав ей такое притягательное очарование, что у него внезапно забухало сердце.

Господи, она была… потрясающая. Удивительно, как это прежде он не замечал этого?

Очаровательная настолько, что он не мог оторвать от нее взгляд. Но больше всего его поразило ее лицо. Округлое, открытое, ясное, с аккуратными, мягкими чертами. Уложенные на макушке темно-золотистые волосы, сверкая, обрамляли это лицо, на котором так явственно читались изумление, потрясение, шок и даже… страх. Нежные щеки зарумянились, под тонкими дугами темно-золотистых бровей находились широко распахнуты самые невероятные, самые большие темно-серые глаза, какие ему только доводилось видеть. Глаза, которые он видел во сне. Глаза, которые смотрели на него сейчас так пристально, что Уильям невольно затаил дыхание. Господи!

Но даже не это потрясло его.

Взгляд его скользнул на ее чуть приоткрытые от изумления губы. Нежно-розовые, выразительные, чуть выпяченная, полная нижняя губа и немного вздернутая в очаровательном молчании верхняя. Уильям перестал дышать вообще, когда увидел эти губы.

Боже, он действительно целовал ее! В этом уже не было никаких сомнений. Целовал не только во сне, но и наяву. Целовал так, что едва не растворился в ней.

Внезапно Уильям ощутил, как напряжение охватывает его. Свет в комнате превратился в густой, непроходимый туман, который стал давить на него. Легкая дрожь прокатилась по спине, рука невольно сжалась, потому что в нем пробудилось острое желание докоснуться ее, чтобы убедиться в том, что стоявшая перед ним девушка… настоящая.

Боже правый, она была настоящей! И действительно стояла перед ним. Девушка, которая спасла ему жизнь, а потом подарила поцелуй, который он переживал едва ли не каждую секунду. У него так сильно заколотилось сердце, что он не мог нормально дышать.

И только потом, медленно придя в себя, Уильям понял, что они оба стоят, смотрят друг на друга и… ничего не говорят. А ему нужно было многое сказать. Все последние несколько дней, что он готовился к этой встречи, Уильям тщательно отрепетировал свою речь, всё до мельчайших подробностей, чтобы не смутить подругу своей сестры, чтобы не ранить ее чувства и попросить прощение за то, что он сделал в ту ночь.

Только ни одно тщательно подобранное слово не шло в голову. Его охватили чувства, с которыми он даже не мог бороться.

Заставив себя очнуться, Уильям выпрямился, не обращая внимание на слабую пульсацию в плече.

— Добрый день, мисс Уинслоу.

Она вздрогнула, махнула своими длинными золотистыми ресницами и резко опустила руки.

— Л-лорд Холбрук, — прошептала она тихим голосом, спохватилась и присела перед ним. — Добрый день.

Уильям испытал раздражение и даже не мог сказать, что было тому причиной больше: то, что она присела перед ним после того, как спасла ему жизнь, или что назвала его не по имени. Он четко помнил, как она называла его по имени в ту ночь. Особенно, когда он поцеловал ее. У него задрожали руки, едва он подумал об этом, о теплых губах, которые прижимались к нему. Сердце застучало быстрее, а дыхание перехватило. Боже, еще немного этих воспоминаний, и он совершенно забудет, для чего вообще приехал.

«Соберись!»

— Я… я могу с вами поговорить? — начал он, снова выпрямившись, чтобы хоть как-то побороть напряжение во всем теле.

Солнечный свет слишком живописно падал на застывшую фигуру Шарлотты, не позволяя ему соображать. Уильям рассердился на себя, потому что никогда не терял самообладание в присутствие женщины.

— Д-да, конечно. Проходите.

Он остался стоять на месте. То, о чем он хотел поговорить, не должно было дойти до ушей других. Поэтому Уильям медленно повернулся к двери и так же медленно прикрыл ее, но не закрыл до конца, чтобы не нарушать правила приличий.

И только потом обернулся к ней.

И снова почувствовал, как перехватывает дыхание. Боже, Шарлотта была действительно красива. Стройная, высокая, изящная…

Вот черт!

— Я должен… — Он запнулся, вновь ощутив неприятную пульсацию в правом плече. — Я должен сказать вам…

Уильям неожиданно увидел, как Шарлотта опускает голову, а ее щеки… покрывает нежный румянец. Удивление от его приезда прошло, только теперь она была… смущена. Он вдруг изумленно застыл, поняв, что она… не только нервничает, но возможно даже вспоминает их поцелуй. Легкая судорога прокатилась по всему телу, вызвав пламенные воспоминания, которые мгновенно охватили его огнем. Господи, неужели всё было так восхитительно, как он помнил? И она помнила…

Боже, как он поговорит с ней?

И это проклятое плечо. Он не мог долго стоять, а она не приглашала его присесть.

Вздохнув, Уильям послал все к черту и шагнул к ней.

Шарлотта вздрогнула, вскинула голову, и ее вновь расширившиеся от удивления глаза остановились на нем.

— Как ваше самочувствие?

Он застыл, столкнувшись со взглядом этих бездонных глаз.

Боже правый, какие глаза! И какие длинные ресницы! И какой чарующий голос… какая у нее матовая, гладкая кожа на шее и груди…

Как он себя чувствовал?

— Превосходно, — пробормотал он, стоя всего в трёх шагах от нее.

И горел. На него вдруг обрушилась такая острая потребность коснуться ее, что он едва не потянулся к ней.

Матерь Божья, да что с ним такое!

Неужели тот поцелуй действительно был таким… идеальным? Может, он просто выдумал всё это, находясь во власти боли?

— Что… что вы хотели сказать мне? — ее нежный, слегка сбивчивый голос нарушил тишину, вернув его к реальности, которая ни на мгновение не отпускала его.

Сглотнув, Уильям попытался снова.

— Я хотел поблагодарить вас за то, что вы сделали.

Ее щеки стали почти пунцовыми. Она снова сцепила перед собой руки и опустила голову. И выглядела такой потрясающей, что он снова стал бороться с потребностью подойти к ней. Боже правый, как он доведет разговор до конца?

— Не нужно… — начала было она, но он мягко прервал ее.

— Не каждая девушка поступила бы так же. Вы вели себя очень храбро. Я хочу, чтобы вы знали, что я ваш вечный должник.

Она снова подняла к нему голову. Уильям не мог дышать. Шарлотта всё же не была такой уж и высокой, как он подумал в первые минуты. Макушкой она разве что доставала ему до подбородка, но это было даже… лучше. Она бы так хорошо поместилась в его объятия…

Уильям отругал себя и сжал зубы, понимая, что на него нисходит больная горячка.

— Не нужно благодарить меня, — запинаясь промолвила она, глядя ему прямо в глаза и даже не подозревая о том, как отчаянно заставляет биться его сердце. — Я поступила…

— Очень смело, — спешно закончил он за нее, не позволяя ни при каких обстоятельствах принижать значение своего поступка. — Сомневаюсь, чтобы другие барышни поступили так же.

— Но…

Он поморщился.

— Могу я присесть? — спросил Уильям, ощущая странное головокружение.

И это проклятое плечо.

Шарлотта спохватилась и тут же указала на диван, залившись очаровательным румянцем.

— О конечно, простите, что не предложила этого раньше. Присаживайтесь.

Она сказала это так, будто действительно ей и в голову не пришло, что можно пригласить его присесть. Особенно зная о его ранении, но… Уильям очень хотел верить в то, что она думала о… Боже, о чем он сам думает!