— Ща будет вам посерьёзнее, — подтверждает он мои опасения и скрывается из вида.

Мы переглядываемся, но ситуацию оставляем без комментариев до тех пор, пока Лёха не возвращается с парой бутылок кальвадоса и бутылкой бурбона.

Мои брови удивлённо ползут вверх.

— Где ты это взял?

Потому что «Конус» хоть и приличное заведение, таких напитков здесь точно нет — я знал абсолютно весь ассортимент местного бара не только на вид, но и на вкус — спасибо Максу с его вечной идеей-фикс по моему спаиванию.

— Ну, вообще-то я должен был преподнести это тебе в качестве подарка на свадьбу, но мы с моим вторым «Я» посоветовались и решили, что у тебя рожа треснет наворачивать всё это в одно рыло.

Пару минут я молча смотрел на друга, а потом громко заржал. В принципе, он рассудил правильно: не с Ксюхой же мне потом опустошать эти бутылки!

В общем, нужная кондиция была достигнута довольно быстро, сметая все остатки каких-либо сомнений и тревог, но я всё-таки намеревался сдержать обещание и позвонить своей малышке. Правда, чуть позже, потому что если мозгу ещё как-то удавалось формулировать мысли, то языку озвучить их явно было не под силу. Уже бухим на всю голову, нам было плевать, что пить, так что через некоторое время и от «Бейлиса» не осталось ни капли.

Я откровенно балдел от приятного пьяного угара, пока не понял одной истины: среди всех парней Егор держался как-то обособленно и был пугающе немногословен. Отыскать его глазами было трудно, потому что в них нещадно двоилось, но увидев его адекватное лицо я и сам немного протрезвел из-за тревоги, неприятно поднимавшейся откуда-то из нутра. Наверное, старею…

Пошатываясь, подошёл к другу, у которого все признаки недовольства в прямом смысле слова были «на лицо», и плюхнулся рядом.

— В чём дело, Егор? — Я протянул ему стакан вискаря, который он принял чисто на автомате.

Он как-то тяжело вздохнул.

— Ты веришь в то, что иногда судьба даёт нам шанс наказать тех, кто пытался растоптать нашу жизнь? — по-философски протянул он. — Не какую-то там призрачную надежду, а реальный шанс?

Перед моим взором тут же возникло лицо старшего брата, но я решил не отвечать.

— Смотря что ты имеешь в виду.

Снова тяжёлый вздох.

— Неделю назад я встретил эту шалаву, которая накатала на меня заяву. Помнишь? Четыре года не сталкивались, хотя живём в одном городе, и тут на тебе… Я ведь почти забыл о том дне.

Эта новость окончательно привела меня в себя.

— И что же ты собираешься делать?

Егор зловеще хмыкнул.

— Устрою ей вендетту.

Никогда не видел его таким угнетённым и злым одновременно. Конечно, кровь ему эта сучка подпортила знатно, но я не думал, что Егор пронесёт обиду в себе через все эти годы.

— Как именно? — уточнил на всякий случай.

— Пока не знаю. Но хочу, чтобы она почувствовала себя такой же грязной, как и я в тот день. Насиловать не буду, — успокоил меня, — но месть однозначно будет носить сексуальный характер.

Нахмурившись, я внимательно посмотрел на друга: нехило его бомбит, раз мозги отключаются…

— Тебе не кажется, что это попахивает отклонением на сексуальной почве?

Друг оскалился во все тридцать два.

— Как говорил старина Фрейд, «сексуальным отклонением можно считать только полное отсутствие секса, всё остальное — дело вкуса».

Я покачал головой.

Только бы этот олух не наломал дров.

Мне всё же удаётся впихнуть в Егора пару стаканов рома, отчего он расслабляется и все последующие порции уже охотно вливает в себя сам.

Надо отдать парням должное, в этот раз они все по меньшей мере могли стоять, не шатаясь, правда, выражать мысли получалось хуже. Я через раз понимал их тосты, потому что, во-первых, они словно разговаривали с завязанными в узел языками, а во-вторых… ну не в состоянии был мой заспиртованный мозг улавливать суть того, о чём они говорили.

Решив немного отойти от пьянки, мы дружной компанией направились к дорожкам, разделившись на две группы: Егор, Лёха и Макс против меня и Костяна. Я заявил, что силы не равны, но парни махнули рукой, сказав, что пять на два не делится, и велели заткнуться, потому что сегодня их день. Так как наша с Костяном команда явно уступала силам противника, нам предоставили возможность первого «запуска ядра». С невозмутимым видом Костян отпихнул меня в сторонку, отчего нетрезвый я чуть не спикировал в стойку с шарами, но в последний момент удержался, и гордо двинулся к дорожке.

— Сейчас дядя Костя покажет вам, как надо играть, — с глупой ухмылкой прокомментировал свой выход.

Однако то ли он по пути где-то просчитался, то ли говорил не о себе, потому что шаром даже по дорожке не попал: крутясь вокруг своей оси, тот медленно катился в сторону дивана. Недовольное бормотание друга потонуло в громком хохоте парней, включая мой собственный.

У пьяного Лёхи получается чуточку лучше, потому что запущенный им шар сбивает самую крайнюю кеглю.

— Вам бы на курсы к мастеру Лёхе записаться, дядя Костя, — заржал на это Макс.

Так мы и ржали весь вечер, потому что за двадцать минут игры больше ни одна кегля не упала. О том, что с боулингом надо завязывать, мы поняли, когда пущенный Максом шар почему-то полетел вертикально, в сторону потолка, и проиграв по пути силе притяжения, быстро вернулся назад, с громким треском вгрызаясь в кленовые доски дорожки. На мой взгляд друг довольно искренне извинился перед управляющим, хотя с таким же выражением лица он мог бы читать и прощальную речь на кладбище.

Заплатив за нанесённый ущерб немаленькую сумму, мы двинули на второй этаж — прошерстить местный кафе-бар, и всю дорогу я пытался оторвать парней от отбивающегося Макса.

— Да от количества твоих косяков на небе все ангелы полиняли! — проворчал Егор, плюхаясь на барный стул у стойки.

— Ага, а остальные скоро сами начнут выдёргивать у себя перья… — поддержал Лёха.

— Вот чья бы корова мычала, Шастинский! — отзеркалил обвинение Макс. — Сам-то косячишь не меньше! Не надоело умничать?

Лёха хмыкнул.

— С этим вопросом обратись в Министерство не твоих собачьих дел.

— Ну всё, хорош авторитетами меряться, — вклинился я, пока не стало поздно. — Кто из нас идеален?

— Я например, — заржал Егор. — Хотя не, у меня есть один недостаток: мне не идёт жёлтый цвет.

— Мне кажется, шар сначала по твоей голове прошёлся, а уж потом вскрыл череп паркета, — хохотнул Костян.

Егор закинул в себя стопку коньяка.

— Согласен, не совсем недостаток, но неприятно. Иногда ночью заснуть не могу.

Раздался наш дружный ржач, и парни потянулись к стаканам. Я последовал было их примеру, когда телефон в кармане джинсов завибрировал, оповещая о входящем звонке. Я не имел привычки принимать вызовы с неизвестных номеров, но после произошедшего с Ксюшей — которой я, кстати, так и не позвонил — не рискнул оставлять звонок без ответа.

— Внимательно, — небрежно бросаю в ответ собеседнику.

— Очень надеюсь на это, Кирилл, — послышался из динамика насмешливый голос Громова. — Потому что, насколько я знаю, у тебя сейчас мальчишник, от которого я тебя так бессовестно отрываю, но мне хотелось бы поговорить с тобой.

Моментально трезвею, осознавая, что у нас может быть только две темы для разговора, и ни одну из них нельзя было назвать приятной. Скосившись в сторону парней, активно обсуждающих предстоящую на выходных поездку на дачу Лёхи, понимаю, что на меня никто не обращает внимания. Краем сознания подмечаю, что Егор снова ушёл куда-то в себя и не принимает участие во всеобщем веселье, но разобраться с этим решаю позже.

Морозный декабрьский воздух вышибает остатки алкоголя из моей головы, и я практически на сто процентов могу адекватно соображать.

— Что вы хотите обсудить? — сразу перехожу к сути.

Громов тяжело вздыхает.

— С Никитой дела обстоят хуже, чем я думал, — озвучивает он ожидаемую тему номер раз. — Мои люди всё ещё копают, но я уже сейчас с уверенностью могу сказать, что на всё это дерьмо его подтолкнул Черский.

Услышанное не особо меня удивляет: не знаю, каким боком Черский может быть связан с наркотой, но про него давно ходили разного рода слухи; причём, каждый последующий «вымысел» переплёвывал своего предшественника.

— В чём именно вы его подозреваете?

Мой собеседник хмыкнул.

— Его подозреваю не только я. Госнаркоконтроль тоже активно интересуется его личностью, так что приходится работать аккуратно, а значит медленно, и это раздражает.

Я хмыкнул. Чего не сделаешь ради единственного сына и всё в таком духе…

— Это не только ради Никиты, — словно прочитав мои мысли, опровергает самый очевидный вывод. — Я всё ещё считаю Романа другом, хотя у меня есть все основания его ненавидеть, да и Кире я зла не желаю. Я устал тратить жизнь на чувства, которые вместо облегчения лишь отравляют ядом все мои мысли и внутренние органы.

Эта исповедь немного напоминала мне то, о чём говорила Ксюша, — проходит время, и ты попросту устаёшь носить в себе всю эту грязь, которая тяжёлыми комьями засыхает на душе. И чем больше грязи, тем толще становится засохшая корка, не дающая возможности нормально дышать. Вот бы и мне так легко удалось забыть о том дерьме, что сотворил с моими близкими Никита…

— В общем, посвящать тебя в детали пока нет смысла: прежде я должен удостовериться в полученной информации, но хочу, чтобы ты знал — я тебе очень благодарен за то, что позволил мне забрать сына самому. Хотя он не заслужил такого поступка с твоей стороны, и я прекрасно понимаю, чего тебе это стоило.

Я озадаченно кивнул, — сложившийся в моей голове образ грозного Громова никак не вязался с благодарным тоном.