— И ради этого я и мисс Клиффорд должны вступить в брак друг с другом? — добавил Густав. — Видно, ты привык использовать всех независимо от того, идет ли речь о долларах или людях!

В его словах чувствовалась скрытая насмешка. Однако Франц Зандов пропустил ее мимо ушей, и в его ответе прозвучало то самое холодное равнодушие, которое он выказал ранее в беседе с Джесси:

— Напротив, с людьми нужно считаться так же, как с цифрами, в этом тайна любого успеха. Во всяком случае, у тебя есть полное основание чувствовать благодарность — ведь, кроме всех выгод этого брака, ты в конце концов получишь мое состояние. Ты ведь знаешь, что у меня, кроме тебя, нет никаких наследников или родственников.

— Никаких? Это — правда? — спросил Густав с особенным подчеркиванием, пристально взглянув на брата.

— Нет! — удивительно сухо ответил тот.

— Так, значит, у тебя изменились взгляды? А я думал, что теперь, после стольких лет, у тебя найдется местечко для другой точки зрения и что наконец твоя...

— Молчи, — вспыхнул Франц Зандов, — не называй этого слова! Прошлое для меня не существует... не должно существовать. Я похоронил его в тот момент, когда покинул Европу.

— И всякое воспоминание о нем!

— Да, и воспоминание! И я не желаю, чтобы другие когда-либо напоминали мне о прошлом! Ты не раз пытался воскресить его в своих письмах, и я думаю, что моего молчания было достаточно. К чему же ты опять возвращаешься к этому вопросу? Неужели ты хочешь помучить меня! Или, — тут Франц окинул брата угрожающим, пронизывающим взглядом, — здесь кроется какая-то иная причина?

— Почему бы и нет? — слегка пожал плечами Густав. — Я спросил лишь из собственного интереса и думаю, что тебе он понятен, раз мы коснулись вопроса о наследстве.

— Конечно! Я вижу, ты стал удивительно прозорлив и расчетлив! Тем лучше для тебя, по крайней мере, не придется учиться этому, как пришлось мне. Немало сил, денег и слез стоило мне учение.

Густав вдруг стал серьезен и, положив руку на плечо брата, произнес:

— Да, видимо, это учение дорого стоило тебе! Ведь оно сделало тебя совсем другим человеком! Я не нахожу теперь в тебе ни одной черточки того человека, каким ты был в Европе.

— Ну, и слава богу! — горько засмеялся Франц. — Теперь не осталось ничего от того мягкосердечного глупца, который желал добра всему миру, верил всем и каждому и в конце концов вынужден был расплачиваться за это, как за преступление. Кому, как мне, слепое доверие к людям стоило чести, счастья и всего благополучия, тот стремится распорядиться жизнью по-иному. Но теперь ни слова о прошлом! Оставим его в покое!

— Мисс Клиффорд приглашает господ к столу, — доложил лакей, открывая дверь в соседнюю комнату.

Братья поднялись. Перерыв в их первом за долгие годы откровенном разговоре пришелся обоим как нельзя более кстати.

Они вошли в соседнюю столовую, где Джесси уже ожидала их.

К Густаву в ту же минуту вернулось прекрасное расположение духа; он подошел к девушке и протянул ей руку, как будто между ними решительно ничего не произошло.

— Мисс Клиффорд, — произнес он, — имею честь представиться вам в качестве практиканта торгового дома «Клиффорд и Компания». С настояще-го момента я позволю себе смотреть на вас как на моего второго патрона и почтительно поручаю себя вашему благоволению.

Нисколько не смущаясь суровой миной своего «второго патрона», он взял руку, которую Джесси не могла отнять у него, и повел ее к столу.

Глава 4

Торговый дом «Клиффорд и Компания» принадлежал к числу крупнейших в городе. Многочисленный коллектив служащих контор и других отделений, просторные помещения, а также царившее там деловое оживление — все это свидетельствовало о большом значении этого предприятия, хозяин которого занимал очень высокое положение в местном деловом мире.

Густав Зандов, который в будущем должен был присоединиться к этому дружному коллективу, а пока довольствоваться скромным местом ученика, приступил к своей новой работе, но не проявлял особого восхищения ею. Брат с неудовольствием заметил, что он смотрит на все, как на какое-то развлечение, забаву, где его привлекали лишь новизна и необычность. Густав все еще не проявлял серьезности и солидности будущего хозяина, наоборот, он вовсю пользовался той свободой, которую позволяло ему положение. Достопримечательности города, его окрестности и развлечения больше интересовали его, нежели контора брата. Последний со своей обычной резкостью намекал на это и требовал большего внимания к делам. Густав признавал правоту брата во всем, но регулярно делал лишь то, что нравилось. Противопоставляя всем упрекам оправдание, мол сам-то Густав — пока лишь гость и должен освоиться с новыми условиями.

Между ним и мисс Клиффорд установились своеобразные полувраждебные-полудоверительные отношения. По существу, они были воинственно настроены друг к другу, и Джесси делала все возможное, чтобы удержать эти отношения в таком состоянии. Но это давалось ей с трудом, так как противник проявлял такие кротость, повиновение и любезность, что нельзя было хоть что-либо возразить против них. Очевидно, ее будущего мужа отнюдь не испугала та, по правде сказать, не особенно лестная оценка его характера, которую он услышал от Джесси при первом же знакомстве. Напротив, он был сама внимательность с ноткой учтивости, присущей обычно всем членам одной семьи по отношению друг к другу, и Джесси с ужасом заметила, что сватовство, которого она решила во что бы то ни стало избежать, затеяли по-настоящему.

Прошла почти неделя со времени приезда Густава на виллу Клиффордов. Было еще утро, только что покончили с завтраком. Густав описывал Джесси какое-то приключение, случившееся с ним во время путешествия, и делал это с такой живостью и в таких ярких красках, что Джесси против своей воли была захвачена рассказом. В отличие от нее Франц Зандов, просматривая какие-то деловые заметки в своей записной книжке, слушал лишь вполуха и, когда брат закончил, насмешливо заметил:

— Право, можно подумать, что все путешествие ты предпринял лишь ради того, чтобы собрать материал для своих милых статей по вопросам политики и искусства. Ландшафты, здания, жизнь народа — все ты изучил, а о деловых связях, которые должен был завязать, нет почти ни слова. Правда, побывал ты везде, куда я направил тебя, снабдив рекомендациями, но, по-видимому, ты занимался с нашими деловыми партнерами лишь обедами да разговорами о политике.

— Да не говорить же за едой о делах! — воскликнул Густав. — Это удовольствие доставляешь своим гостям только ты! Я думаю, ты признал бы замечательным изобретением полную отмену сна и еды. Сколько рабочих часов выиграло бы от этого несчастное человечество!

Джесси с некоторым испугом взглянула на своего опекуна. Она знала, что тот слишком чувствителен к подобного рода разговорам.

Густаву это тоже было известно, но тем не менее он ежедневно говорил подобное в лицо брату. Он вообще великолепно умел парировать властное и подчас оскорбительное обращение Франца, так что никогда нельзя было утверждать, что лично он получал выговор и нагоняй. Зандов, который не был силен в словесных боях, обычно быстро скрывался от его насмешек. Так вот и теперь он встал и, захлопывая записную книжку, саркастически произнес:

— Ты, Густав, во всяком случае, не принадлежишь к категории «многострадальных» трудяг! Ты не особенно стараешься и вникаешь в свою новую профессию. Ах да, кстати, перед тем как ты возвратишься в контору, я хотел бы сперва поговорить с тобой в моем кабинете. Вопрос идет о деловых партнерах из Нью-Йорка.

— Я сейчас приду, — откликнулся Густав, однако после того, как его брат ушел из комнаты, остался сидеть и обратился к Джесси: — Мисс Клиффорд, видели ли вы когда-либо такую одержимость работой, какую проявляет мой брат? За завтраком он вносит деловые заметки в свою записную книжку, за обедом изучает биржевые курсы. И я убежден, что он даже во сне обдумывает сделки.

— Да, он неустанно работает, — ответила Джесси, — и требует того же от других. Не заставляйте его ждать вас, очевидно, речь идет о чем-то очень важном.

Однако Густав не обратил решительно никакого внимания на этот достаточно прозрачный намек на то, чтобы он удалился из комнаты, и спокойно произнес:

— Речь идет о фирме «Дженкинс и Компания» в Нью-Йорке. Эта милая фирма буквально-таки осаждает нас письмами и телеграммами по поводу одной совместной сделки, которую она предлагает нам. Мне кажется, обсуждение этого вопроса можно немного отложить, а мой брат очень терпелив, раз знает, что я нахожусь в вашем обществе.

Это была правда. Франц Зандов всеми способами поощрял общение Густава с Джесси, прощая ему даже нарушение распорядка. Однако это замечание было принято девушкой весьма скептически, и она сочла за лучшее в ответ промолчать.

— Кроме того, я мечтаю хоть раз поговорить с вами наедине, — продолжал Густав. — Все последние дни мне не удавалось найти повод.

Единственным возражением, сорвавшимся с уст Джесси, было холодное, протяжное «Да-а?» Значит, все-таки! С момента появления здесь этого человека еще не прошла неделя, а он уже осмеливается приставать со своими ухаживаниями, несмотря на ее отрицательное отношение к нему и достаточно ясно выраженное нежелание продолжать разговор. Невзирая ни на какие препятствия, он настойчиво попытается реализовать тот «деловой договор», который обещает ему руку богатой наследницы, и делает это с таким невозмутимым спокойствием, как будто имеет на то полное право! Джесси возмутилась.

Между тем Густав снова заговорил:

— Я хочу обратиться к вам с просьбой, выполнив которую вы бесконечно обяжете меня!

Джесси сидела неподвижно, словно высеченная из камня, и весь ее вид не оставлял никакого сомнения в том, что она вовсе не расположена «бесконечно обязать» просителя. Она собрала всю свою энергию, чтобы решительно отвергнуть его предложение, которое неминуемо должно было последовать. Однако Густав, словно не обращая внимания на повисшую в воздухе напряженность, произнес с самой любезной улыбкой: