— Что? — Голос Летти сорвался на крик. — Ну погоди! Дай мне только добраться до Толбота.

— Я тебя не понимаю. Дэвид считает важным помогать тем, кто несчастнее нас. Падшие женщины хотят обратить на себя внимание мужчин и поэтому одеваются так вызывающе. Дэвид говорит, что это своего рода болезнь.

— Дэвид не должен был беседовать с тобой о подобных вещах!

— Но почему? Ведь Руби Роуз — милая и приятная женщина, которая, может, и не по своей вине поддалась… искушению. Она была одурманена чувствами и не смогла освободиться от них без помощи других. И все казалось ей приемлемым, лишь бы снова и снова испытывать эти… эти…

— Так! — Летти скрестила руки на груди. — Надеюсь, что ты сама не понимаешь, что говоришь. — Ее красивые губы вытянулись в жесткую линию.

— Я понимаю. Всем этим бедняжкам приходится жить в маленьких комнатушках в домах, которые содержат жадные до денег старухи.

— Однако Дэвид успел тебя просветить!

— Конечно. Он ходит в эти… дома. Представь только — старухи величают себя аббатисами. Мне кажется, это задевает Дэвида сильнее всего. Они считают себя чуть ли не святыми, позволяя этим падшим созданиям жить в этих… А ты знаешь, что они называют свои дома монастырями?

Летти содрогнулась.

— Правда, это ужасно? — заметила Селина и глубоко вздохнула. — Я рада, что ты наконец поняла всю важность начатого дела. Эти коварные старухи берут с женщин грабительскую плату за комнату и заставляют их работать целыми ночами. Иногда молодым женщинам приходится оставаться там из-за разных долгов. Вот зачем Дэвиду нужны деньги. Он помогает несчастным выбраться оттуда и начать новую жизнь.

— Господи, — пробормотала Летти. — Ну как, у Руби Роуз получается готовить?

— Да, и скоро она сможет честным путем зарабатывать себе на жизнь. Разве это не замечательно? Летти неторопливо кивнула.

— Я не хочу больше говорить об этом. И ты тоже должна быть осторожна. Ведь если мистер или миссис Годвин узнают…

— Я понимаю. Я всегда очень осторожна в беседе со своими родителями.

Летти посмотрела в глаза Селине. Они предпочитали не говорить вслух о некоторых вещах. Они избегали упоминать о тех временах, когда ее родители бывали в жутком расположении духа. Летти называла такие периоды помрачением. Они с Селиной сидели тогда взаперти по нескольку дней, слушая разъяренные голоса Годвинов. Селина думала, что виной всему было огромное количество вина, поскольку потом они находили множество пустых бутылок. Девушка знала, что не должна давать родителям повод для раздражения. Она старалась не вспоминать о том, как ее били в детстве. В жизни есть и много хорошего.

Селина улыбнулась.

— Послушай, Летти, возможно, это нехорошо, но меня утешает то, что некоторые живут хуже меня. Может, вид этих несчастных женщин поможет мне в следующий раз продержаться во время очередного помрачения. — Девушка прикрыла рот рукой. Никогда прежде они не обсуждали необъяснимых приступов ярости, охватывавших ее родителей.

— Возможно, — согласилась Летти. — Бедная моя, но лучше твоим родителям ничего не знать.

— Хорошо, мисс Изабель Прентергаст должна сейчас прийти.

Вздохнув, Летти погладила девушку по щеке и направилась к лестнице вслед за ней.

— Может, мисс Изабель передумала, — с надеждой произнесла она.

— Вряд ли, — отозвалась Селина. — Ей нужны деньги. Она очень любит играть в вист.

— О Боже! — Летти прижала к груди руку. — А что ее отец…

— И ее мать говорят? — закончила за нее Селина. Расхохотавшись, она спорхнула вниз, в холл, где на дубовом паркете лежал потертый индийский ковер.

В холле Селина неожиданно нахмурилась.

— Я понимаю, что не мне жаловаться, но тебе не кажется, что здесь как-то душно?

— Я открою окно.

— Нет, нет, — раздраженно ответила Селина. — Окно открыто. Я говорю про эту старую, темную мебель. Здесь слишком много коричневого и темно-зеленого цветов, которые чрезвычайно угнетают.

— Ты слишком много жалуешься, — произнесла Летти без укоризны.

— Знаю, — ответила Селина и забралась в старое кресло. — Мне следует чаще вспоминать про несчастных женщин и благодарить судьбу.

Летти обреченно вздохнула.

— Тебе не нравится Лондон? — спросила Селина, меняя тему разговора.

Летти села рядом и посмотрела на свои руки.

— Не сам Лондон.

— А что тогда? Эти вечера, балы и визиты?

— Отчасти.

— Ты волнуешься из-за Бертрама Лечвита, — тихо произнесла девушка, стараясь не показать своего ужаса от перспективы брака с этим человеком.

— Нет, нет. — Губы Летти предательски дрогнули.

— Нам не о чем беспокоиться, — решительно заявила Селина. — Ведь он пока не сделал окончательного предложения.

— Как ты можешь так думать после всего, что было сказано, милая моя девочка?

— Но ведь, если бы мистер Лечвит принял окончательное решение и остановил свой выбор на мне, я вряд ли поехала бы на сезон в Лондон. Я думаю, он сам хочет подумать. А сравнив меня с другими девушками здесь, наверняка остановится на ком-нибудь еще. Так что нам нечего волноваться, Летти.

Летти снова вздохнула и попыталась улыбнуться. Селина сама старалась не думать про Лечвита.

— А вчера никто не приходил к нам, когда меня не было?

— А кого ты ждала? Селина?

— Что?

— Ты размечталась и не слушаешь меня. Ты, похоже, думаешь о том распутнике, что подошел к тебе в театре. Селина насупилась.

— Вовсе нет. И никакой он не распутник. Мистер Игл-тон — джентльмен.

— Не хмурься, а то появятся морщины. У тебя еще нет опыта, Селина. Попомни мои слова. Этот ловелас увидел хорошенькую девушку и решил завлечь ее.

Мистер Иглтон и вправду был очень привлекательным. Селина выпрямилась. Без сомнения, у бедняжки Руби Роуз были такие же мысли о мужчине, которого она некогда встретила. И куда это привело ее? Интересно, а что на самом деле происходит с падшими женщинами…

Селина услышала звонок в передней и торжествующе улыбнулась.

— Наконец-то, мисс Прентергаст.

«А вдруг это мистер Иглтон решил нанести визит?»

Вошла маленькая, полная Бетти и доложила:

— Мисс Изабель Прентергаст.

Белокурая Изабель впорхнула в комнату, а вслед за ней появилась служанка с большим баулом.

— Доброе утро!

— Мы должны поторопиться, — перебила она Селину и кивнула служанке на кресло. — Положите все там, Милли.

— Все хорошо? — поинтересовалась Селина. — Не было никаких трудностей?

Мисс Прентергаст сделала предостерегающий жест.

— Ты можешь подождать меня в экипаже, Милли. — Когда служанка вышла, она многозначительно посмотрела на Летти, а потом на Селину. — Думаю, нам следует сохранить все только между собой.

— Летти — моя компаньонка и подруга, — поспешно произнесла Селина.

— Как это некстати! Со слугами надо быть осторожнее, чтобы они не проболтались. Я сказала Милли, что ты портниха.

Селина не обратила внимания на возмущенное фырканье Летти.

— Как это благоразумно, мисс Прентергаст, нам и вправду следует поспешить.

— Зови меня Изабель, а я буду звать тебя Селина. — Улыбка сделала лицо Изабель более привлекательным, и она принялась поспешно доставать вещи.

Во время первого выхода в свет Селина без особого интереса слушала болтовню девушек, пока кто-то не упомянул про высокую стоимость нарядов. Многим казалось несправедливым, что они не могут позволить себе роскошные платья, как их более богатые сверстницы. Для многих семей это были непосильные расходы, а ведь большинство нарядов надевалось только один раз.

И тут Селину осенило. Можно покупать эти уже ненужные вещи, переделывать их и носить, экономя таким образом деньги, чтобы помочь Дэвиду. И она сразу же нашла нескольких желающих продать платья.

— Ну что? Они тебе нравятся? — спросила Изабель, проводя рукой по вырезу розового атласного платья. — Моя мама отдала за него целое состояние. Но я больше не надену его. Оно очень заметное, и мужчины могут подумать, что я бесприданница.

Селина подошла и дотронулась до вышитых серебром розочек.

— Розовое мне не идет, — поморщилась она. — И мне не нравится такая безвкусная отделка.

— Безвкусная отделка?! — обиделась Изабель. — Вышивка серебром по вороту и рукавам — это очень благородно.

Селина вздохнула.

— Это еще одна проблема. Даже если бы мне и нравилась вышивка, ее придется убрать, иначе платье легко узнают.

— Но это нетрудно, — заверила Изабель. — И, конечно, цена из-за этого уменьшится.

— М-м. И сколько ты хочешь?

— О нет. Нельзя говорить вслух о таких вещах. — Изабель достала блокнотик и золотой карандаш из маленькой красивой сумочки, висевшей у нее на запястье. — Мы будем записывать цены. Мама всегда утверждает, что говорить о деньгах — очень вульгарно.

Изабель мелко написала цифры и показала Селине.

— Ну, дорогая, ты, должно быть, очень богата, если позволяешь себе такую роскошь. Боюсь, что я…

— Это очень красивое платье, — запротестовала Изабель. — Это французский крой, оно восхитительно.

Селина не ответила. Изабель фыркнула и написала другую цифру. Селина взяла блокнот и стала сосредоточенно изучать написанное.

— Можно мне? — Она взяла карандаш Изабель и написала свою цену. — Это отражает расходы, которые понадобятся на переделку. Изабель заглянула в блокнот.

— Так мало? Но мне нужно…

— Ох, я совсем забыла. — Селина написала новую цену. — Ты ведь на пять сантиметров ниже меня. А это значит, что я покупаю платье, которое мне коротко. Вот это отражает все необходимые затраты.

Изабель недовольно засопела.

— Ну конечно, если ты так нуждаешься в деньгах, то я пойму, если ты попытаешься найти другого покупателя, — произнесла Селина.

— Мои родители прекрасно обеспечивают меня, твоя цена вполне приемлема. — Изабель гордо задрала нос.

За следующие полчаса Селина купила элегантное желтое муслиновое платье с низким вырезом, отделанное золотисто-черной вышивкой.