Мейсон только хмыкает, ничего не ответив.

– Значит, тебе нравятся блондинки? – Я поджимаю губы: не то, чтобы меня сильно беспокоит, что я не соответствую идеалу его девушки, но… Может самую малость.

– Думаешь, если моя бывшая жена светловолосая, я предпочитаю блондинок? – Похоже, его забавляет этот разговор.

– Это всего лишь предположение, – бормочу я, нахмурившись.

– Ладно, хочешь знать правду? – Мейсон сокрушенно вздыхает, прислонившись затылком к изголовью.

Я настороженно вздергиваю брови.

– Какую?

– Я не всегда был парнем, от которого девушки теряли голову. – Его лицо сохраняет непроницаемое выражение, хотя я знаю, что он шутит.

– Серьезно? – Я ему подыгрываю. – Неужели находились такие, кто тебя отшивал?

– Я был ботаном, Лиса. Странным парнем, который вечно торчит в книгах и говорит вещи, которые вгоняли девчонок в скуку или просто отпугивали их. Наша библиотекарша поздравляла меня с днем рождения, потому что думала, что мы друзья – так много времени я торчал в библиотеке.

Мне хочется засмеяться, но я держусь, стиснув губы. Это похоже на правду. Невероятную, но правду.

– Пем была похожей женской версией меня, и так как мы не были парой, а связывала нас исключительно постель, для меня не имело большого значения, как она выглядит.

– Вы просто были двумя фриками, да? – сочувствующе вздыхаю я.

Мейсон кивает, морщась.

Чуть отстранившись, я подозрительно смотрю на него.

– Она ведь не была твоей первой девушкой? Тебе ведь было двадцать три года.

– Нет, не была, – сухо отзывается он, а я, не выдержав, смеюсь.

Мейсон терпеливо ждет, когда я успокоюсь.

– Прости, но я должна была спросить после того, что ты рассказал, – не очень убедительно изображаю раскаянье я.

– Хочешь знать, как это было?

Я быстро киваю.

– Хочу! Расскажи, будь добр.

– Это было лето перед выпускным классом, и я поехал в научный лагерь. Я ездил туда каждое лето, – вспоминает Мейсон.

Боже, не думаю, что меня хватит надолго, и я протяну, чтобы не заржать! Я киваю, всеми усилиями держа постную мину.

– Ее звали Кети Ричардс. Она была из другой школы и увлекалась биологией. Она очень – очень – много знала о растениях и животных и постоянно выдавала какие-нибудь факты, особенно когда нервничала. После того, как мы переспали – мы оба были девственниками и не хотели попасть ими же в университет – она рассказала мне о желтом слизне. Помню, я тогда подумал, что мог бы еще некоторое время побыть девственником и обойтись без информации о слизнях.

Моя грудь начинает сотрясаться от придушенного смеха, но я давлюсь и смеюсь уже в голос, забив на то, как может отреагировать Мейсон.

– Ха-ха, да, смейся, – кисло произносит он, а затем так стремительно опрокидывает меня на спину и нависает надо мной, что я только и успеваю ойкнуть. Мейсон забирается сверху и заводит мои руки у меня над головой, удерживая их. – Значит, моя история тебя позабавила? – Его голос становится приглушенным и интимным.

Я ерзаю под ним, продолжая улыбаться, но мне больше не смешно.

– Уверена, ты был милым, сексуальным девственником, – шепчу я, облизнув губы. Я начинаю заводиться, чувствуя тяжесть его тела на мне и давление его твердого члена между бедер.

– Кстати, говоря о предпочтениях. – Мейсон наклоняет голову и игриво кусает мою нижнюю губу. – У меня их не было до того вечера, когда я увидел одну горячую красотку возле отеля Савой. – Его теплое дыхание скользит по моей коже, заставляя мои трусики становиться влажными с космической скоростью. – Это была самая сексуальная девушка, которую я когда-либо видел. И тогда я понял, что меня влечет к рыжим. Безумно влечет к одной восхитительной рыжей девушке. – Мейсон касается моих губ своими и мягко проталкивает язык в мой рот. Я издаю стон и вновь ерзаю под ним. Мой разум плывет. Прервав поцелуй, Мейсон отстраняется и его следующие слова лишают меня дыхания: – Я люблю тебя, Лиса. Я очень сильно тебя люблю.

Несколько мгновений мы смотрим в глаза друг другу и там, где слов недостаточно, взгляд становится выразительней любых фраз. Я знала, что когда он будет готов, то скажет это. И сейчас понимаю, что не может быть момента лучше. Мейсон готов это сказать, а я готова его услышать.

– Я тоже тебя люблю, Мейсон, – улыбнувшись, мягко откликаюсь я, тянусь и целую его.

* * *

– Доброе утро.

Голос Мейсона раздается совсем рядом. Открываю глаза и сонно улыбаюсь. Его губы касаются моих в легком, нежном поцелуе.

Мне нравится быть пробужденной таким способом.

– Ты куда-то собрался? – Я моргаю и сажусь в постели, заметив на нем куртку и обувь.

– Выйду и куплю нам кофе и пончики. Ты пока можешь собраться.

– Хорошо.

Я киваю и машу ему перед тем, как он выходит из номера. Сегодня мы снова поедем в больницу к Ханне, а вечером вернемся в Итаку.

Взяв свой телефон, я проверяю почту. Ничего интересного. Пишу Обри, чтобы узнать, как она.

«Отлично. Валяюсь перед телеком и объедаюсь вкусняшками».

Я улыбаюсь, пишу, что вечером буду дома и заставляю себя выбраться из постели. Закончив свои дела в ванной, я возвращаюсь в комнату и одеваюсь.

Мой мобильный звонит. Взяв телефон, я вижу, что это неизвестный номер.

– Алло?

– Да, алло! Мисс Лиса Монтгомери?

Голос на том конце провода принадлежит мужчине. Скорее всего, уже не молодому.

– Да, это я.

– Меня зовут доктор Джильермо Торес, я лечащий врач Ханны Эверет. – Доктор Торес делает паузу, по всей видимости, ожидая, что я как-то отреагирую. Но я не могу. Кажется, даже не дышу в этот момент.

Может ли быть совпадением, что лечащий врач Ханны позвонил мне на следующий день после того, как я сдала кровь, чтобы узнать, могу ли стать ее донором?

«С чего ему иначе тебе звонить, глупая?»

– Мисс Монтгомери? – зовет меня доктор Торес, убеждаясь, что я слушаю.

– Я здесь, здесь, – торопливо отзываюсь я.

«Не спеши радоваться. Возможно, причина его звонка не в том, что ты подходишь. Вероятность этого… ничтожно мала».

– Мисс Монтгомери, вчера в нашей больнице вы сдали кровь на типирование. Вы указали, что в случае совпадения хотели бы стать донором костного мозга для Ханны Эверет.

Земля под моими ногами начинает вертеться. Чтобы не упасть, я прислоняюсь к стене и свободной рукой обхватываю живот.

«Дыши. Дыши».

– Это правда, доктор Торес. – Мой голос звучит совсем неестественно.

«Господи, каковы шансы?»

– Мисс Монтгомери, ваши наборы генов и Ханны совпадают.

Я прикрываю глаза. Голос доктора Тореса несется откуда-то сквозь помехи.

– Мисс Монтгомери, вы понимаете, что это значит?

Я киваю, но тут спохватываюсь, что он не может меня видеть.

– Да, доктор Торес, я понимаю. Что мне… Что я должна делать?

Доктор говорит, что я должна приехать в больницу и там мы все обсудим. Потребуются дополнительные анализы, чтобы убедиться, что я действительно подхожу Ханне, и противопоказаний к донорству нет.

Пообещав, что сегодня приеду, я прощаюсь с доктором и только тут замечаю, что сижу на полу.

Как я здесь оказалась?

Когда вчера я решила сдать кровь, то не думала – на самом деле не думала – что есть хоть малейший шанс, что я подойду ей.

Нет, серьезно, какова вероятность? Один шанс на миллион?

Я сдала кровь, потому что это все, что я могла сделать для Ханны и Мейсона. Сделать хоть что-то.

А теперь мне как-то надо сказать об этом Мейсону.

О, господи!

Я подтягиваю колени к груди и прячу в них лицо. Меня начинает мутить. Когда слышу звук отпираемой двери, приказываю себе успокоиться и собраться с мыслями.

У Мейсона с собой большой бумажный пакет с завтраком. Его взгляд падает на меня, сидящую у стены на полу, и тут же становится обеспокоенным.

– Почему ты сидишь на полу? Все нормально? – Он ставит пакет на стол, подходит ко мне и опускается рядом. – Что-то болит?

Улыбнувшись через силу, я качаю головой. Я не знаю, как он отреагирует на мою новость, но надеюсь, это будет радость. Он ведь так этого ждал.

– Мне надо кое-что тебе рассказать.

Мейсон хмурится.

– Что? Почему у меня такое чувство, что мне это не понравится? – с подозрением вздыхает он.

– Думаю, наоборот, – шепчу я. – Несколько минут назад мне звонил доктор Торес. – Я указываю на свой телефон. Мне надо действовать деликатно и осторожно в таком щепетильном вопросе.

Я не могу просто сказать: «Эй, я тут сдала кровь на совместимость с Ханной и, угадай что? Я могу стать донором твоей дочери!»

– Джильермо Торес? Врач Ханны? – с недоумением уточняет Мейсон.

Я киваю.

– Но… почему? И откуда у него твой номер? Разве вы знакомы?

– Нет, мы никогда не виделись и не разговаривали до сегодняшнего утра, – качаю головой я. – Вчера, когда вы с Пем были у доктора Тореса, я сдала кровь, чтобы узнать, могу ли я стать донором Ханны. – Я делаю паузу, не мигая глядя на Мейсона. У него на лице написана полная растерянность. Он еще не понял. Еще не осознал, что случилось. – Доктор Торес позвонил мне, потому что я могу стать донором Ханны. Наш набор генов совпадает.

Замолчав, я почти не дышу. Во все глаза смотрю на Мейсона со смесью волнения и сдержанного восторга. Еще слишком рано говорить, что все сработает. Но… Как же я хочу в это верить!

– Я… Я не понимаю! – Мейсон запускает руку в волосы и делает длинный выдох. – Ты сдала кровь? Почему не сказала?

– Потому что не о чем было говорить. Я не надеялась, что из этого что-то получится. – Он вообще слышал, что я ему сказал? – Мейсон, сегодня мне надо встретиться с доктором Торесом. Они должны провести еще ряд анализов, прежде чем убедятся, что нет никаких причин, по которым я не могла бы быть донором.