Novela - Его строптивая девочка

Он должен осознать свою вину, и я могла бы его наказать. А затем я пугаюсь, потому что это такое мелочное чувство и оно делает меня плохим человеком.

«Я в порядке», – пишу я.

Это все, что я могу ему дать.

Как же мне не хотелось утром возвращаться домой! По-прежнему не горела желанием видеть Обс и Кори, если он вдруг все еще торчал у нас. Но мне надо принять душ и переодеться, чтобы успеть в лабораторию к Маккинли.

Лекцию Мейсона я собиралась пропустить. У меня хватало дерьма с этим парнем, но не все сразу. Я просто не вывезу Мейсона, Кори и Обри за раз.

Мне нужен тайм-аут.

Остановившись перед нашим коттеджем, я лелею надежду, что Обри уже ушла на занятия.

Мне предстоит провести два часа с Маккинли в лаборатории, с этим пришибленным сексистом и это еще то наказание.

Когда я вхожу в дом, первое, что вижу – торчащего перед телеком Кори. Он вскакивает с дивана при моем появлении и, судя по его виду, у него была хреновая ночь.

Разве ему не полагается быть у себя дома?

– Привет!

Он напряженно смотрит на меня покрасневшими от недосыпа глазами. Это не должно меня радовать – и это на самом деле не повод чувствовать какое-то удовлетворение. Но, черт, может самую малость?

– Где Обри? – Я осматриваю комнату на случай, если здесь где-то притаилась и подруга.

– Уехала в универ.

– Тогда почему ты торчишь здесь, если твоей подружки тут нет?

Я иду к холодильнику, бросив рюкзак на стул. Это прозвучало грубо, но я ничего не могу поделать с желанием вести себя по-сучьи.

– Лис, не надо, – просит брат. Его глаза смотрят на меня с печалью, и я быстро отвожу взгляд, не выдерживая этого.

Вынув из холодильника апельсиновый сок, наливаю в стакан. У меня сводит желудок. Со мной что-то творится. Что-то нехорошее. Так много эмоций! Я чувствую, как их становится больше; они подбираются ближе.

– Посмотри на меня, – негромко говорит Кори.

Я смотрю.

– Я облажался.

– Еще как.

Я киваю, не собираясь это оспаривать.

– Извини. Я не хотел, чтобы тебя это задело. – В его голосе отчетливо звучит глубокое раскаяние и мне бы хотелось, чтобы этого было достаточно.

Но этого не достаточно.

– Ты сделал мне больно, – без уверток говорю я. – Вы оба, но в большей степени ты.

Вздохнув, он кивает. Его плечи поникли, будто груз вины притягивает его к земле.

Я чувствую ком в горле. Мне хочется плакать. Мне надо наконец-то дать волю слезам или это сведет меня с ума.

– Боже, Лис, я знаю! – Кори заводит руки за голову и сжимает их кулаки. – Я не хотел… Просто все… Все так запуталось!

– Как долго?

Я пытаюсь отстраниться от его слов раскаяния. Мысленно представляю силовое поле вокруг себя, которое не дает ничему извне проникнуть в него.

– Я не знаю. После твоего дня рождения, – бормочет он.

Я смеюсь. Коротко и резко. Это что вообще такое?! Они не просто скрывали от меня, а откровенно лгали в лицо, когда я спрашивала!

– Так вы пара? – Я со стуком ставлю стакан на стойку. Мой голос жесткий и холодный. – Встречаетесь? Ты ее любишь?

– Я не знаю.

– Ты не знаешь?!

– Нет! – Он повышает голос, волнуясь. – Я не знаю! Мы просто…

– Вы просто что? Трахаетесь?

Я подхожу ближе к нему, мрачно нахмурившись.

– Черт, да! Блядь! – Он запускает руку в волосы, ругаясь. – Вот поэтому я тебе ничего не говорил! – кричит Кори.

– Почему? Думаешь, моя реакция была бы хуже, чем теперь? Господи, да делайте что хотите! – Я тоже кричу. – Мне плевать, пока Обс в очередной раз не придет ко мне в слезах и с желанием подвесить тебя за яйца! Мне плевать, пока ты не ведешь себя как ебаный трус и пока не лжешь, глядя мне в глаза!

Я задыхаюсь. Мне хочется его побить. Хочется сделать ему больно. Я в ярости и опечалена и мне кажется, что после этого дня наши отношения не будут прежними.

Я толкаю его в грудь.

– Знаешь, что такое доверие?! Что оно значило для меня, когда я доверилась тебе? Тебе, черт тебя дери!

– Лис…

Он мотает головой; его кадык нервно дергается. Его глаза все еще красные от недосыпа или есть другая причина?

– Помнишь, как ты обещал мне, что теперь, когда я стала частью вашей семьи, ты будешь моим старшим братом, который заботится обо мне и защищает меня? Как говорил, что скучал по мне, даже когда не знал обо мне?

Ему не надо отвечать. Он это помнит. Мы оба это помним.

– И что больше ни одному ублюдку в мире не позволишь того, что делал Таннер?

Кори резко втягивает в себя воздух и на мгновение его глаза закрываются, чтобы, когда он вновь открыл их и посмотрел на меня, я увидела в них его боль за его младшую сестру.

– Можешь считать, что я возвращаю тебе это обещание. Ты больше не должен опекать меня.

После этих слов я прохожу мимо него и скрываюсь в своей комнате до того, как плотину прорвет, и я больше не смогу сдерживать слез.

Когда мне было пятнадцать, я впервые попала в приют для подростков. Моя мама очень странно себя вела и ей нужна была помощь, которую могли оказать только в специальном заведении. Других родственников у меня не было, мне было не у кого временно пожить, пока моей маме не станет лучше.

Вот так я и оказалась в приюте.

Я была напугана, сбита с толку и хотела домой. Вокруг меня были дети, у которых не было родителей по тем или иным причинам. Некоторые из них успели сменить несколько приемных семей. Это были проблемные, агрессивные дети. От таких следовало держаться подальше.

У них был своего рода лидер – Таннер Хьюз. Ему было семнадцать, и больше ни одна приемная семья не хотела брать его к себе. Он был угрозой; опасным и остальные дети предпочитали с ним не связываться. Но, казалось, он даже не обратил внимания на меня, когда я появилась в приюте.

Но он обратил.

Это случилось на вторую неделю после моего приезда. Я все еще испытывала смущение перед другими девочками и обычно шла в душ последней, когда там никого не оставалось.

Мне следовало быть более осторожной. Не такой беспечной. Но я была домашним ребенком, я не знала, как полагается себя вести в таких местах, как то, где я оказалась.

Парень, который даже ни разу не взглянул в мою сторону, вошел в ванную комнату для девочек и сказал, что мне придется быть сговорчивой с ним, если я хочу выжить в приюте. Он был там главным, и от него зависело то, как сложится моя жизнь в новых условиях.

Таннер мог быть очень убедительным. А я была чертовски напуганной. В приюте я провела три месяца. Точнее, два месяца и двадцать шесть дней. И до той ночи, когда мы с Кори напились шнапса в его комнате, когда наших родителей не было дома, я никому не рассказывала о том, что делал со мной Таннер.

Кори по-прежнему единственный, кому я смогла это доверить. И до сегодняшнего дня ни разу об этом не пожалела.

МЕЙСОН

Полагаю, я облажался по полной. Три дня спустя я все еще задаюсь вопросом: «Какого хера это было?» Как от: «Ты свободная девушка и я не могу запретить тебе встречаться с другими» я перешел к: «Какого хуя тебе пишет этот задрот?»

Даже если он им не является. Не знаю и мне плевать. Я просто адски дурею при мысли, что она может быть с кем-то еще. И она не МОЖЕТ БЫТЬ, а уже с кем-то другим. Понадобилось две недели, чтобы у нее завязались новые отношения. Так просто. Что в любом случае не мое дело. И я не знаю, сколько раз – сколько миллионов раз – мне надо повторить это себе, чтобы эта мысль – чертовски простая и правдивая – уложилась в моей голове.

Лиса не принадлежит мне.

Эта истина сдавливает мне грудь и порой мне хочется делать какую-нибудь фигню. Совсем как три дня назад. А теперь она не ходит на мои лекции.

Я в очередной раз смотрю в ту сторону, где пустует место Лисы. Как если бы за те три минуты, что я не пялился туда, она могла появиться там удивительным образом. Но ее там нет. Конечно же, ее там нет.

Если она и дальше будет пропускать мой предмет, то завалит его. А я не хочу, чтобы это испортило ее балл. Возможно, мне придется пойти на подделку ее итоговой оценки. Мне бы не хотелось, чтобы до этого дошло, потому что если это всплывет, пострадаем мы оба.

Но это же я виноват, что она пропускает предмет. Я повел себя как полный придурок, не удивительно, что она не хочет меня видеть. Хотя, мы и раньше ругались, но прежде она не пропускала мои лекции. Значит ли это, что я пересек черту, после которой обратной дороги нет?

Блядь, у меня голова готова взорваться от всей этой херни!

– Мисс Гамильтон! – Я догоняю подругу Лисы в коридоре, когда занятие подходит к концу. Я бы предпочел избежать этого разговора, но у меня на самом деле небольшой выбор.

– Профессор Эверет?

Девушка чуть приподнимает брови, но по ее лицу не понять, знает ли она о том, что случилось между нами с Лисой в нашу последнюю встречу.

– Мисс Монтгомери… Она заболела или что-то случилось? – понизив голос, спрашиваю я. – Она пропускает второе занятие.

Обри переступает с ноги на ногу, нервно вцепившись в книги, которые у нее в руках. В ее глазах мелькает досада, но мне не понятно, чем она вызвана.

– На самом деле я не уверена, – сконфужено признается девушка. – Мы вроде как не разговариваем друг с другом. Лиса меня избегает. Я не знаю, в чем дело и почему она не ходит в университет.

Она выглядит несчастной. Должно быть, между ними что-то произошло, но как бы мне ни хотелось выяснить причину, ко мне это отношения не имеет.

– Разве это возможно, проживая в одном доме? – хмурюсь я.