Мы приехали в японский ресторан. Меня приятно поразило это, неужели узнал, что я не равнодушна к суши? Но я тут же себя остудила. Вряд ли он мог что-то знать, скорее совпадение. На мой вопрос – зачем это все?– он ответил, что голоден как волк. Глядя на рис, скрюченный в водорослях с кусочками рыбы, я недоумевала – чем же волку здесь поживиться?

Хоть я и не была особо голодна, но от любимого блюда не могла отказаться. Заказала порцию рол и уже с аппетитом ее доедала, когда заметила, что он без интереса водит палочками по тарелке и смотрит на меня. Его порция была не тронута. Нет тронута, поковырялся он там изрядно, мясо искал, что ли, но вот съедено ничего не было. Неужели, как и Ромка, пошел ради меня на такие жертвы? Это что ухаживание?

При воспоминании о Ромке стало ужасно неприятно. Все настроение, которое незаметно для меня поднялось, тут же упало. С Ромой мне было так легко, никогда не было неловких молчаний, не было сжатости и скованности. Я могла быть самой собой. Я не винила Рому за то, что отвернулся от меня, и не считала предателем, за то, что распускал слухи. Виной всему была только я. Я и мужчина, сидящий напротив.

Николай подвез меня домой и не напрашивался зайти. А я уже готовила громкую речь возмущений, рассчитывая, что он потребует своеобразную уплату, за столь щедрый жест, как сводить меня в любимый ресторан. Я взялась за ручку на двери собираясь выйти с машины, когда он окликнул. Оглянувшись, напоролась на страстный поцелуй. Я не отвечала, боролась с собой, но не отвечала. Он, не добившись ответа, отпустил.

Глава 23



  РИТА

Выходя из офиса и видя, что Николай, как всегда, дожидается меня у машины, я задумалась: а на сколько времени его еще хватит? Он последние полтора месяца упорно за мной ухаживает, если можно так сказать. Я уже забыла, когда в последний раз готовила ужин. К такому и привыкнуть не долго. Только было у меня чувство, что привыкать к этому не стоит. Я не могла с ним расслабиться, все время на взводе, ожидая удара в спину.

Смотрела в его искрящиеся глаза, и мне хотелось в них утонуть, раствориться. Я отворачивала голову, чувствуя его смазанный поцелуй в щеку, а потом приходила в пустую квартиру и горела внутри, желая продолжения, казня себя за то, что отталкиваю. А на второй день все повторялось с завидным постоянством. Когда мы выйдем с этого круга? Я не могу довериться, после всего, что он сделал, не могу пойти на встречу, и вместе с тем не могу выбросить его из головы. Он вклинился в мою жизнь, насильно, дерзко, не спрашивая разрешения, не оставляя права на выбор. Заполнил все мои мысли, ворвался в мои сны. Буря противоречивых чувств съедала меня изнутри. Хотелось его страсти, его ласки, его пылких поцелуев и всего, что он готов был мне дать, и вместе с тем боялась своих чувств. Боялась довериться, и ошибиться еще раз. Он страшен в гневе. Может просто убежать куда-то далеко и забыть все это? А смогу ли?

Я не хотела влюбляться, привязываться. Он не постоянен. И со мной носится до сих пор, наверное, только по тому, что еще окончательно не покорил. А что будет дальше? Выбросит как очередную Мариночку? Почему все так сложно и так много «если бы да кабы»? Почему у всех так просто, а у меня не как у людей?

После очередного рабочего дня, он не повез меня в ресторан поужинать, сразу направился ко мне домой. К чему бы это? Может, у него запланирована какая-то поздняя деловая встреча, или свидание, что более вероятно. Он взрослый мужчина, надоело наверное играть со мной в детский сад. И от этой мысли больно кольнуло в груди. Что я за человек, и отдаться не могу и отпускать больно?

Когда я выходила с машины, привычно отстранившись от его поцелуя, он не сдержался:

– Может, пригласишь на ужин, я голоден как волк.– Он натянуто мне улыбнулся.

– Я целыми днями на работе, у меня мышь в холодильнике повесилась.

– А если просто на чашечку кофе?

– Я кофе не пью и дома не держу.

– Я согласен на чай! Или ты его тоже не пьешь? – От его улыбки не осталось и следа. Я молчала, не зная как еще отказать. Ведь и так все ясно.

– Рита, почему ты так со мной? Почему я смог простить и забыть твое воровство и подставу? Смог оставить все это в прошлом. Почему же ты не можешь? Неужели тебе так сложно пойти мне на встречу? Даже не нужно идти, я иду, ты просто дверь передо мной не закрывай. – Он смотрел на меня, а я не знала, куда деть глаза. Почему-то чувствовала себя виноватой. Да и что ответить? Я сама себе задавала не раз эти вопросы и не находила ответов.

– Я знаю, что много натворил, что сделал тебе больно и не только физически. Я осознаю это и хочу искупить свою вину. – За столь громкими и красочными словами о закрытой двери, я совсем не обратила внимания на его слова о воровстве и подставе. Так он все еще считает, что это сделала я? Что заслужено меня наказывал за те поступки? Во мне вскипел праведный гнев.

– Не нужно было меня прощать. Я не просила и просить прощения за то, чего не совершала, не собираюсь. Ты просишь сейчас тебе поверить, а ты тогда мне поверил? Разобрался во всем? Или же побежал быстрее наказывать, весьма приятным для тебя образом, как я припоминаю? А преступник дальше сидит в твоем офисе и радуется безнаказанности. Ведь виновные уже наказаны. Ты и сейчас меня прощаешь, но мне не веришь, за то хочешь, чтобы я доверилась тебе. После всего, что ты со мною сделал? Я у тебя всегда буду виновной. Стоит кому-то что-то шепнуть в мою сторону, и ты поверишь безоговорочно. И опять будешь наказывать?!– Он всматривался мне в глаза, как будто искал что-то и молчал. Меня же прорвало. Все то, что мучило эти полтора месяца, все о чем я даже запрещала себе думать нахлынуло вместе.

– Зачем было меня так унижать перед Ромой? Ты выставил меня шлюхой, которую можно поиметь прямо на рабочем столе, в перерывах между сделками.

– Я тебя предупреждал по поводу Романа.– Он вспылил, было видно, что пытался сдержаться. Эта тема как видно была ему особо не приятна.

– Кто ты мне такой чтобы предупреждать, приказывать, наказывать? Кто тебе дал право рушить мою жизнь?

– Рита не зли меня, я хочу забыть все, что было у тебя с Ромой.

– А там нечего забывать. Может, и было бы что-то хорошее, если бы не вклинился ты.

– Секс для тебя это ничего? – Он смотрел на меня с яростью и какой-то обидой, что ли? – Ты моя, понимаешь моя! И не спрашивай, кто так решил. Я так решил! А своим я не согласен ни с кем делится. И скажи спасибо, что после того как он от тебя вышел я ему челюсть не сломал. – Я смотрела на него огромными глазами и не верила тому, что слышу. Только что просил все забыть, эти полтора месяца вел себя как паинька, а сейчас опять приказывает, требует, сметая все на своем пути. Он неисправим. И почему мне это как-то даже нравиться? Я ждала все это время какого-то взрыва всплеска, не верила, что он вдруг стал идеальным, и не понимала, что сама не хочу его идеального. Хочу того, который прижимал меня в танце, того, кто ласкал меня рукой у озера. Дерзкого, в какой-то степени наглого, именно того, кто будоражил мою кровь, но не монстра, что наказывал и унижал.

– У меня с Ромой не было секса. Все, что я говорила, было только для того, чтобы сделать тебе больнее. Ты этого тогда заслуживал.

– А сейчас не заслуживаю?

– Я не знаю, какой ты сейчас. Мне кажется это очередная маска. Пытаешься быть другим, не таким как на самом деле.

– И какой же я на самом деле?

– Не знаю. Я тебя совершенно не знаю.– Я смотрела на него и понимала, что говорю самую настоящую правду. Я его совершенно не знала.

– Я хочу все исправить. Хочу, чтобы ты меня узнала. Хочу узнать тебя.

– Как? Пойдешь и прикажешь всем сотрудникам не думать обо мне как о последней шлюхе? Или может, по мановению волшебной палочки, сотрешь из моей памяти те двое суток, что я провела в КПЗ? Или я, каким-то чудом, перестану вздрагивать от мысли о том унижении, что было у тебя в кабинете?

– Давай вычеркнем прошлое и попробуем начать все с начала.

– Моя жизнь не тетрадка, чтобы черкать сколько влезет. – Он молчал.

– Зачем тебе я, скажи? У тебя есть девочки покруче, и от них отбоя нет. Взять бы к примеру ту же самую Марину. – Мое напоминание о его бывшей, вызвало оскомину на лице. – Что во мне, тебя так привлекло? То, что я не упала ниц перед таким обаятельным и неповторимым тобой? Так ты только скажи, я сыграю достойно эту роль. Ты потом успокоишь свое эго быстро забудешь обо мне, и дашь наконец нормально жить. – Я помолчала минуту, а он не спешил меня перебивать. Глубоко внутри я не хотела, чтобы он меня сейчас отпустил, и оставил. Слово «оставил» даже мылено причиняло какую-то непонятную боль. Но и забыть все его поступки я не могла. Хотелось высказаться, акцентировать внимание на всем том что меня в нем бесит, чтобы хоть чуть-чуть изменился. Совсем другой он мне не нужен, но и с той жестокостью, что была я мириться просто не смогу.

– Ты сейчас такой добрый, обходительный, нежный, одним словом – идеальный. Но ведь я знаю, каким еще ты можешь быть. Я не золотая и когда-то по какому-то поводу тебя разозлю. И где я потом окажусь? На цепи в каком-то подвале, или в очередном КПЗ? А может, дашь меня во временное пользование какому-то маньяку, чтобы я на собственной шкуре прочувствовала, насколько ты лучше, чем он? – Меня прорвало. Я говорила обо всем наболевшем, о том, в чем даже сама себе еще не успела признаться. Слова сливались у фразы, и боль просто выливалась из меня. И почему-то становилось легче.

Он продолжал молчать. Обхватив руками руль, смотрел себе пол ноги. Мне казалось, что я сейчас вижу его настоящего. Без лоска и напыщенности, не созданный раскаивающийся образ, а именно его. Душу, в которой мается столько сомнений. Не грозный начальник и покоритель мира, а простой человек, со своими страхами и переживаниями.

– Я не знаю, что в тебе есть такого особенного. Ты думаешь, я себе не задавал этот вопрос? – Он повернул голову и посмотрел мне в глаза. Не просто в глаза – заглянул в саму душу. – Задавал и не раз. Я тебя расценивал со всех сторон. Пытался найти что-то такое, чтобы меня от тебя оттолкнуло. Не смог понимаешь? Не знаю почему, но меня к тебе тянет. – В его взгляде было столько муки. Это признание давалось с трудом. Он не привык таким образом выяснять отношения. В прошлом все заканчивалось в постели, а разговоры были только о том, что хочет в подарок очередная куколка.