— Я сожалею, — говорит он. — Я не знал.

Она качает головой.

— Ты не мог знать, это моя вина. Мне следовало предупредить тебя.

— Ты выглядишь очень красивой сегодня.

Она краснеет. Он наблюдает, как ее щеки покрываются румянцем, и проводит своим пальцем по ее нижней губе.

— Ты действительно реальна? — шепчет он.

Она непонимающе смотрит на него. Он хочет сказать ей что-то. Но что? Сказать ей что? Нечего говорить. Они находятся в разных мирах. Это закончится через три месяца. Он чувствует себя дураком. Выражение его глаз меняется.

Рот искривляется. Что-то холодное закрадывается в его глаза.

— Нам лучше идти, а то опоздаем.

Почувствовав изменения в нем, она делает несколько шагов назад. Она не понимает. Горячий и холодный. Возможно, это игра. Но он не будет бить ее. И три месяца она сможет выдержать. Она думает о своей матери и говорит:

— Да, нам не стоит опаздывать.

Трахнуть. Он хочет поцеловать этот рот. Он никуда не хочет идти. Он желает потащить ее за волосы на кровать и трахать так, пока у нее не будет все болеть, и она не станет его умолять, чтобы он остановился. Болезненные ощущения усиливаются, и этой своей реакцией на нее, она его раздражает и злит.

Это противоестественно. Он выпрямляется и предлагает ей свою руку. Его голос звучит агрессивно и отрывисто.

— Приступим? — она прикусывает нижнюю губу. Теперь он злиться на нее. Все бессмысленно. Почему он злиться на нее? В замешательстве, она берет его под руку, и они покидают апартаменты.

Он выезжает из Лондона в Брей. The Fat Duck расположен загородом. Женщины, одетые в дорогие наряды, мужчины — в костюмах. Она никогда не была в таких гламурных местах, но это горькая сладость. Она солгала своей матери. Она находиться с этим мужчиной, как его шлюха. И все это закончится через три месяца. Молодой человек с французским акцентом размещает их в зоне ожидания, предлагая нежные маленькие тарталетки, и два бокала шампанского. Шампанское, говорит он, это комплимент от ресторана. Видимо, Блейк хорошо известен в этом заведении.

— Они называются amuse-bouches, развлечение для рта.

Объясняет Блейк и наблюдает, как она пробует эти крошечные тарталетки. Грибы и лесные орехи с маслом базилика и муссом из лосося.

— Ну?

— Я думаю, что я никогда ничего более вкусного в своей жизни не пробовала.

Появляется сомелье, чтобы помочь выбрать вино, которое будет прекрасно дополнять ужин, но Блейк точно знает, что хочет.

— Clos du Mesnil 1996 года.

Сомелье, кажется, доволен выбором Блейка. Приносят вино и презентуют Блейку. Он кивает, откупоривают бутылку, и небольшое количество наливают в глубокий бокал, предлагая попробовать. Он взбалтывает его, деликатно улавливает поднимающийся аромат, признавая приемлемым. Бокал Ланы наполняется на пятую часть.

Она поднимает его к губам и пробует. Все предыдущие вино, которое она пила до сих пор кажется, несносной микстурой виноградного сока и уксуса. С многогранным ароматом, который наполняет ее нос, и явно мягким вкусом, вино поистине впечатляюще.

Лана увлеченно изучает меню. Неудивительно, что этот ресторан так знаменит, у него уникальное оригинальное меню. Одни названия блюд, чего стоят: вечеринка чаепития у безумного шляпника с супом «под черепаху», карманные часы и поджаренный сэндвич. Дальше — каша из моллюсок, крабовый бисквит и желе из перепелки, курица с ванильным майонезом, нарезанный укроп и гаспаччо из красной капусты с горчичным мороженым, и что-то еще, что она так и не поняла, подается с дубовым мхом и трюфельным маслом.

Блейк для начала выбирает жареный фуа-гра. Лана внутренне вздыхает, она не ест гусиную печень.

Официант смотрит на нее.

— Спасибо, но я не буду заморачиваться с закуской.

Блэйк заказывает баранину с огурцами.

— Я буду то же самое, — шепчет она.

Официант уходит, и он смотрит на нее странно. Жалостливо.

— Ты может, не умеешь читать?

Она запрокидывает голову назад.

— Конечно, умею. Я квалифицированный секретарь.

— Что я должен был подумать? Джей сказал мне, что ты подписала договор, не читая и это второй раз, когда ты заказываешь тоже самое, что и я, и ты едва ли притрагиваешься к блюду, как в прошлый раз. Почему?

Она решает ответить честно.

— Я не знаю, какой прибор, для какой еды используется.

Он выглядит таким удивленным, откинувшись в кресле, и долго ее разглядывает. Не сводя с нее глаз, он слегка приподнимает руку. Бесшумно возникает официант рядом с ним.

— Леди хотела бы еще раз взглянуть на меню, пожалуйста. И попридержите ранее заказанное.

— Конечно, сэр.

Официант возвращается с меню.

— Не желаете ли взглянуть?

— Нет, — говорит она. — Я знаю, что я хочу. Я бы хотела, суп «под черепаху» для начала и пошированный лосось.

Когда они остались вдвоем, Блэйк сказал:

— Всегда начинай с тех приборов, которые находятся дальше всего от тарелки, и бери их друг за другом. Я помогу тебе.

— Спасибо.

— Ну и чем ты занималась сегодня?

— Ну, меня вычеркнули из списков за сек...неадекватное поведение, поэтому я начала искать другое агентство по найму.

Он хмурится.

— Я не хочу, чтобы ты работала в течении нашего договора.

— Почему?

— Потому что, ты должна быть доступна для меня и днем и ночью. Я, возможно, захочу, поиметь тебя в три часа утра или между встречами днем, — жестко объясняет он, и Лана чувствует сексуальное возбуждение, закружившееся внизу ее живота. — И для тебя это не должно является проблемой.

— Что это должно означать?

— Ты живешь в муниципальном жилье, где никто не работает, и все просто сидят на шее у государства?

Она качает головой в удивлении.

— Вау, это одно из самых широко распространенных мнений, которое ты только что сказал!

— Почему, разве это не правда?

— Когда я была еще ребенком, растущим под руководством моих учителей и государственных учреждений, и маме приходилось ходить за еженедельной бесплатной едой и одеждой, неявными, а иногда и слишком явными способами, все пытались вбить в меня убеждение, которое ты только что выразил. Что мы были паразитами. Я всегда знала, что было что-то в своей основе неправильное в этом высказывании, думая, что может так очень кстати развенчать всех безработных и иждивенцев, как паразитов, в том, что мы привыкли жить за счет других. Потом в один прекрасный день я узнала истинную природу паразитов, и это изменило мою жизнь.

Он смотрит на нее пристально.

Она улыбается, но его глаза остаются холодными.

— Я узнала, что успешный паразит, тот, кто не признавал никакого хозяина и делал работу, становясь сам хозяином, и поэтому не испытывал бремя от непосильного труда. Исходя из этого, это может быть только правящий класс в любом капиталистической стране, который и является настоящим паразитом.

— Как моя роль паразита отразилась на тебе? — издевается он.

Она делает глоток чудесного вина, за которое он заплатил.

— Сколько налогов ваша семья заплатила в прошлом году?

Он откидывается назад и рассматривает ее с любопытством.

— Мы заплатили то, что положено по закону.

Теперь ее очередь издеваться.

— Позвольте мне угадать. Почти ничего.

Он пожимает плечами.

— Нет ничего плохого в законных схемах уклонения от уплаты налогов. Я не верю, что мы являемся паразитами из-за того, что позволяем правительству забрать с таким трудом заработанное и по праву принадлежащее нам, и отдать это ленивым нерадивым массам, которые не хотят работать, а только и ждут, что другие будут финансировать их образ жизни. На самом деле, я пойду дальше и скажу, что система в этой стране сошла с ума. Девочкам-подросткам с младенцами на руках правительство предоставляет квартиру и будет платить пособие оставшуюся жизнь. Сумасшествие.

Она медленно качает головой.

— Ты действительно веришь в то, что говоришь?

— Конечно. Ты не думаешь, что девочки-подростки беременеют, чтобы получить дом, разве нет?

Прибывает их еда, которая больше похожа на произведение искусства, чем на то, что можно есть. Лана тянется за ложкой, которая находится дальше всех, и Блейк кивает.

Блейк поднимает свой нож и вилку.

— Я все еще жду твоего ответа.

Лана вздыхает.

— Нет, мы говорим не о плохо образованных подростках из неблагополучных домов, которые думают, что для них это лучший выход. Подростковая беременность является результатом системы, которая игнорирует и отказывается давать хорошее образование беднейшим слоям общества. Они не являются паразитами, они отчаявшиеся люди, которых приучили думать, что это лучшее, что они могут получить от жизни. Но твоя....

— Мы на самом деле развиваем страну вперед, создавая рабочие места…

— Конечно, в Китае и других странах третьего мира. Рабский труд на рабочих местах. Кроме того, ты — банкир. Ты ничего не создаешь.

Он перемещается в кресле.

— Погоди, позволь мне сказать прямо, моя семья является паразитами из-за того, что не платим астрономические суммы налогов, а твой класс не паразиты, даже если ни дня не проработал в своей жизни и живет исключительно на подачки от правительства.

— Ты когда-нибудь задумывался, что люди могут быть бедными по рождению. Когда ребенок рождается в определенном сословии, он уже обречен, повторить жизнь своего отца. Он будет нести это бремя, немного злясь, без помощи со стороны своего отца и никогда не добьется чего-то большего. В школе он будет учиться только для того, чтобы стать хорошим работником. И даже, если внутри он будет бунтовать, он откажется и станет иждивенцем. Моя мать получила образование в другой стране, и она была из среднего класса, поэтому она научила меня ценностям среднего класса. Работать, зарабатывать деньги, оплачивать свои собственные потребности.