Здесь не нужно много денег, только много работы и хорошее управление. Деньги можно взять из наследства двоюродной бабушки Герты, остальное зависит от него.

Ворота конюшни оказались распахнуты. Педлингтон нахмурился:

– Уверен, в прошлый раз я закрыл их на замок.

При их приближении в воротах конюшни появилась собака и зарычала на них.

Педлингтон остановился, как вкопанный и обеспокоено следил за собакой.

– Кыш, кыш, собака, – он захлопал в ладоши, – пошла прочь.

Собака – белый спрингер–спаниель с круглыми коричневыми пятнами – стояла в дверях и рычала, оскалив зубы.

Гарри строго обратился к ней:

– Что вы рычите, мадам, как невоспитанная собака? Где ваши манеры?

Собака, признав авторитетный тон, кинула на него робкий взгляд, и кончик её длинного белого хвоста дёрнулся.

– Как я и думал, вы блефуете, не так ли, милая?

Гарри присел и щёлкнул пальцами:

– Давай, представься, кто ты.

Кокетливо смущаясь, собака приблизилась и обнюхала ладонь Гарри. Её хвост замахал более энергично, она лизнула его руку и улеглась на спину.

– Это уже лучше, – сказал Гарри, почёсывая её живот. Собака блаженно извивалась. Гарри выпрямился, и она вскочила, наблюдая за ним и слегка помахивая хвостом.

Педлингтон смотрел на собаку с неприязнью.

– Этого животного здесь не должно быть. В описи имущества нет никакой собаки, она бродячая.

– Но, как видите, она вполне безобидная. Давайте взглянем на стойла.

Педлингтон не двигался, так как слишком боялся собаки.

– Я могу осмотреть конюшню один, – сказал ему Гарри, – эти ворота кто–то открыл, сходите и посмотрите, заперты ли другие постройки.

Педлингтон посмотрел на собаку и кивнул:

– Хорошо, если вы не против. Не хватало здесь ещё всяких бродяг.

Гарри прошёл внутрь. Собака вошла следом и направилась прямо к шарфу и тому, что могло быть перчатками, лежавшими на каменном полу. Гарри сдвинул брови. Вещи выглядели слишком добротными, чтобы валяться там, но собака подошла к ним и плюхнулась на пол, поместив кучку между лапами и собственнически положив на неё морду. Всем своим видом она демонстрировала намерение не трогаться с места.

– Очень, хорошо, – произнёс Гарри, – ты охраняешь вещи, а я осмотрю конюшню.

Собака дважды стукнула хвостом, но не двинулась.

Гарри огляделся и медленно выдохнул. Это было как раз то, что он искал: стойла, по крайней мере, для сорока лошадей, здание прочное, как скала, и в гораздо лучшем состоянии, чем дом. Каменный пол был чисто выметен, воздух пах свежим сеном и – Гарри принюхался – лошадью.

С колышка свисал клеёнчатый плащ, поверх него была наброшена шляпа. Гарри нахмурился. Шляпа была похожа… Внезапно его внимание привлёк какой–то звук. Что за чёрт? Похоже, что это лошадь, и она попала в беду. Стоны животного сопровождались тихим бормотанием.

Он побежал по центральному проходу, заглядывая в каждое стойло. Все стойла оказались пусты, кроме последнего. Нижняя половина дверей была закрыта, он заглянул внутрь через открытую верхнюю половину.

Кобыла лежала на боку на покрытом сеном полу в напряжённых родовых потугах, её костлявые бока блестели от пота. Она сильно беспокоилась, перекатываясь с бока на бок. Это был плохой знак. Молодая женщина присела рядом с ней в опасной близости от бьющих копыт. Гарри не видел её лица.

Он скинул сюртук.

– Как давно она начала?

– Почти пятнадцать минут, как отошли воды, – ответила женщина встревоженным голосом, не поворачивая головы. Она вылила себе в ладонь что–то, похожее на масло.

– Это долго. – Гарри повесил сюртук на крючок.

– Знаю. – Она заткнула бутылку и отложила её в сторону. – Жеребёнок идет неправильно.

Гарри и сам это видел. Хвост кобылы был обернут тряпкой, и её родовые пути были открыты.

Он видел кусочек родовой плёнки, за которой угадывалось одно крошечное копыто. Копыт должно быть два, а за ними должен виднеться нос.

– Жеребёнка нужно повернуть в матке, – сказал он, засучивая рукава рубашки.

Она закончила смазывать руку и правое предплечье маслом.

– Я знаю, и как раз собираюсь сделать это.

– Я помогу, – Гарри открыл нижнюю дверь.

– Нет, не подходите, вы беспокоите её! – женщина повернула к нему сосредоточенное лицо.

Это была она. Молодая женщина с телеги. Он уловил только бледное пятно её лица и встревоженные глаза, но он узнал её.

– Не подходите! Она боится мужчин.

Гарри не послушался.

– Вы хотите получить копытом по голове? Вы не сможете помочь ей, пока она в таком состоянии.

Когда он вошёл в стойло, кобыла замотала головой, глаза её закатились так, что стали видны белки. Уши прижались к голове, рот оскалился, и она задёргала ногами, собираясь подняться.

Женщина выругалась и бросила на Гарри сердитый взгляд, словно говоря: «Вот видите!».

Гарри видел, что лошадь очень боится, но это не остановило его. Животное нуждалось в помощи, а он знал многое о пугливых кобылах.

Женщина повернулась, чтобы успокоить кобылу, поглаживая её и бормоча что–то низким мелодичным голосом. «Этот голос завораживает, – подумал Гарри, – любое существо поддастся его очарованию». Он молча подвинулся ближе и протянул руку.

– Тише, тише, миледи, – ласково нашептывал он лошади, – ты меня не знаешь, но я не причиню тебе вреда. Ты в беде и очень напугана, я знаю, но мы скоро тебе поможем.

Он взял в руки недоуздок[3] кобылы, поглаживая и успокаивая её голосом и прикосновениями. Глаза её ещё некоторое время вращались, но потом она, кажется, смирилась с его присутствием и немного притихла.

– Спасибо, – произнесла женщина через плечо всё тем же завораживающим голосом. – Должна сказать, я удивлена. Тоффи обычно боится мужчин.

«Без сомнения, у неё были на это причины», – мрачно подумал Гарри, глядя на тонкие уже зарубцевавшиеся шрамы на боках кобылы. Когда–то лошадь нещадно избивали.

А вслух сказал:

– Я провёл всю жизнь с лошадьми. Может быть, мне стоит попытаться повернуть жеребёнка?

– Нет, я сама, – ответила женщина, – легче будет сделать это маленькой рукой.

Она была права и, казалось, знала, о чём говорит, поэтому Гарри разместился так, чтобы защитить её от брыкающихся копыт и сказал:

– Начнём, как только вы будете готовы.

Это было удивительно. В течение прошедших двух недель он не мог выбросить её из головы, и теперь она находилась здесь, на расстоянии двух футов от него. Что она делает в Фермин–Корте, одна в пустой конюшне, рядом с рожающей кобылой?

Он наблюдал, как она дождалась прекращения схваток, глубоко вздохнула и проткнула пузырь пальцами. Жидкость полилась на её руку, она твёрдо взялась за маленькое копыто и стала толкать его назад, постепенно засовывая руку внутрь кобылы.

– Жеребёнок живой? – спросил он.

Женщина немного помолчала, затем ответила:

– Да. – Она нахмурилась, шаря внутри рукой. – Одна нога подвёрнута. Я попытаюсь… Ой! – она внезапно вскрикнула, когда новая волна потуг прокатилась по животу кобылы, зажимая её руку.

Гарри сочувственно скривился. Он знал по своему опыту, как это больно. Он думал, что женщина заплачет, но она больше не издала ни звука.

Она подождала, пока потуги не прекратились, затем продолжила усилия, пытаясь разогнуть ногу жеребенка. Это был деликатный процесс. Неосторожные движения могли сильно поранить жеребёнка или кобылу.

Наконец девушка облегчённо вздохнула и стала осторожно вытаскивать руку. Медленным уверенным движением она вынула сначала предплечье, затем всю руку, расставила пальцы, и Гарри увидел, как появились две крошечных темных ножки, а вслед за ними показался нос жеребенка.

– У вас получилось, – выдохнул он.

Девушка не подала вида, что услышала его. Она продолжала сидеть на корточках, кобыла натужилась, и вот уже жеребёнок выскользнул наружу в потоке мутной жидкости.

Кобыла подняла голову и уставилась на влажное тёмное тельце, частично обёрнутое в плёнку, потом тщательно обнюхала его и стала вылизывать, начав с головы.

Женщина не двигалась, и Гарри взял её под руку, чтобы помочь подняться. Она вздрогнула, отстранилась от него и поднялась сама быстрым изящным движением.

– Ей нужно остаться наедине с жеребёнком, – произнесла она и выпроводила его из стойла.

Выйдя следом, женщина опёрлась на нижнюю половину дверей и стала вытирать руки тряпкой, не сводя глаз с кобылы и её жеребенка.

Гарри не сводил глаз с женщины.

Теперь, когда она не была скрыта дождём и брезентом, он мог рассмотреть её по–настоящему. Она была среднего роста с тонким выразительным лицом. Её гладкая и чистая кожа в темноте конюшни выглядела всё так же бледно, как и в лесу. Он догадывался, что её волосы окажутся более светлыми, когда высохнут, и они действительно оказались цвета жженого сахара с золотистыми проблесками. Сегодня она собрала их на затылке в тугой пучок, из которого на шею выбивались отдельные пряди.

На ней была старая коричневая амазонка, сильно поношенная и старомодная. С чужого плеча, решил он, слишком свободная в груди и тесная в талии.

Внезапно женщина повернулась и опустилась на каменный пол.

– О, Боже! О, Боже! – повторяла она, обняв себя дрожащими руками. – Я не думала, что смогу сделать это. Я думала, что она… что они оба…

 Из её груди вырвалось несколько судорожных вздохов.

– Когда я почувствовала жеребёнка внутри… – её голова упала на колени. – Слава Богу.

– Вы никогда не делали этого прежде?

Она ещё несколько раз вздохнула, потом взглянула на него и покачала головой: