– Она нуждается в том, чтобы о ней позаботились, – наконец произнёс Гарри.

– Согласна, но в заботе также нуждается и добрая половина всего населения Англии. И в случае, если ты не заметил, леди Элен состоит на службе, чего лишена эта половина населения страны.

Это было верно. Но он не был знаком с этой половиной населения, а лилово–сиреневые тени под глазами Нелл вызывали в нём ярость. Гарри не мог объяснить тётушке Мод свои чувства.

Чувства, которые он испытывал к Нелл, нельзя ни объяснить, ни дать им название. Всё, что ему известно, так это то, что они не были любовью.

Гарри хорошо знал, что такое любовь. Он никогда не позволит себе снова попасться в эти сети.

– Она знает толк в лошадях, – сделал он последнюю попытку.

Тётушка Мод вглядывалась в него с минуту, а затем издала полузадушенный стон.

– З–знает толк в лошадях, ну, конечно же. – Она захлебнулась смехом. – И почему это сразу не пришло мне в голову? Ладит с лошадьми. Только этого мужчина и ждёт от жены. – Она потянулась к шнурку входного колокольчика. – О, Гарри, милый мальчик, моя жизнь была бы так скучна, если бы ты меня не навещал.

Она отмахнулась от него, утирая слезы с глаз и всё ещё тихо посмеиваясь, её спина подрагивала от постепенно стихавшего приступа веселья.

– Я уезжаю на прогулку в горы, – с вызовом бросил ей Гарри, – и не знаю, когда вернусь.

Он чувствовал себя, словно туго натянутая пружина. Ему было необходимо избавиться от накопившегося напряжения.

Леди Госфорт остановилась на ступеньке и оглянулась.

– То есть, в конечном счете, ты предполагаешь пробыть здесь до субботы? А ты помнишь, что был приглашён на обед к Энструффам, а я отправила им отказ от твоего имени, поскольку ранее ты намеревался вернуться в Фермин–Корт к выходным.

Гарри нахмурил брови.

– Я? – он все отлично помнил. Он сказал ей это, когда буквально задыхался рядом с возможными невестами. Тогда он ещё не знал, что Нелл тоже в Бате.

– Да, помнится, ты ещё сказал, что не можешь переложить всю работу на мистера Делани.

– В это время года мало что можно сделать, – извернулся он, – поэтому я вполне могу пробыть здесь ещё несколько дней. – «Или, по крайней мере, пока Нелл не уедет в Лондон». – Ах да, я признателен вам за отказ от приглашения Энструффов.

– А что насчёт мистера Делани?

– О, Итен справится. Он очень способный. Даже не представляю, с чем бы он не смог справиться.

Глава 6

Итен Делани до седьмого пота трудился над покрытым кляксами и исправлениями листом бумаги. Он сражался с пером, бормоча сквозь зубы проклятья. Это оказалось куда сложнее теперь, когда он жил в Фермин–Корте. В Грейндже он мог любое слово уточнить у миссис Барроу.

Он ничего не имел против толковых женщин. Миссис Барроу была болтушкой, однако она ни единой живой душе ни словом не обмолвилась о его маленьком недостатке.

Беда в том, что здесь спросить было не у кого.

Он сделал ещё одну попытку. Нет! Не так! В этом он был уверен. Он с отвращением отбросил перо.

– Дураком ты был, Итен, дураком и останешься.

Рядом послышался стук собачьего хвоста о пол. Он мельком взглянул на собаку.

– Да уж, Пятнашка, тебя всё это вполне устраивает, жизнь у тебя привольная. Обитаешь в двух домах, да и объедки подбираешь с двух столов. И это ещё зовут собачьей жизнью.

Он сложил лист бумаги и спрятал в нагрудный карман. Итен никогда не оставлял лежать где попало результаты своих эпистолярных усилий – их ведь мог кто–нибудь найти.

– Пошли, псина, темнеет уже. Я отведу тебя обратно к вика… – он остановился на полуслове. Дом викария! Викарий[13] – это ведь некто вроде священника?

Спросить–то можно…

Ирландец посвистел собаке и быстрым шагом направился к викарию.

Агги обрадовалась его появлению.

– Выпьете чаю, мистер Делани? – предложила она, потянувшись к металлической коробочке с чаем. Это уже превратилось в некий ритуал: по вечерам Итен приводил Пятнашку, выпивал со старушкой по чашке чая, обмениваясь последними новостями, и отправлялся домой.

– Спасибочки, Агги, только давайте чуть–чуть попозже, – ответил Итен, чувствуя себя слегка неловко. – А нельзя ли мне увидеть викария?

– Викария? – удивлённо повторила Агги. Раньше он никогда не просил о встрече с викарием. – Конечно, сэр. Пойду спрошу.

Через минуту она вернулась со словами:

– Проходите, мистер Делани. Он примет вас прямо сейчас.

Агги провела его в небогато обставленный, но уютный кабинет. В камине, потрескивая, ярко пылал огонь. Повсюду были книги: грудами возвышались вдоль стен, валялись на столах и стопками лежали около кресла викария. Кроме того, взору гостя предстала очень красивая шахматная доска с затейливо вырезанными фигурками из слоновой кости и чёрного дерева. Итен не возражал бы против партии в шахматы.

Викарий поднялся из старого обитого кожей кресла, приветствуя Итена.

– Милости прошу, мистер Делани! – мягко сказал он, как и приличествовало духовному лицу.

Викарий оказался худощавым сутулым мужчиной лет семидесяти, с остатками белоснежной шевелюры. Если верить Агги, когда–то её хозяин был женат, но потерял супругу во время родов и больше так и не решился вступить в брак.

Итен пожал викарию руку. «Какая разница», – подумал он, сравнивая свою огрубевшую, покрытую шрамами лапищу с хрупкой изящной белой ручкой этого человека.

Викарий жестом предложил ему присесть, а когда оба уселись, поинтересовался:

– Итак, мистер Делани, чем я могу вам помочь?

– Я не принадлежу к англиканской церкви, – выпалил Итен, – хотя я не особо религиозен, родился я в католической семье, – он посмотрел на священника: – Это имеет какое–то значение?

Старик улыбнулся.

– Для меня не имеет. Я пастырь для всех детей божьих.

Итен состроил кислую гримасу.

– Не уверен, святой отец, что я могу причислить себя к детям божьим. За свою жизнь я совершил до чёр… э–э… много дурного. Столько лет в армии.

– И всё же вы остаётесь чадом божьим, – спокойно заметил пожилой мужчина.

– Может статься, – Итен неловко заёрзал. – Дело в том, насколько мне известно, католические священники не рассказывают никому то, что им доверено с глазу на глаз. Я не знаю насчёт протестантских священников, я имею в виду…

Старик подался вперёд. Взгляд его глубоко посаженных светло–голубых глаз свидетельствовал о том, что он немало повидал на своём веку.

– Вы пришли, чтобы исповедоваться, мистер Делани?

Итен с ужасом посмотрел на него.

– Господи, нет же!

Старый викарий рассмеялся и снова опустился в кресло.

– Тогда, в чём дело? Обещаю, что сохраню доверенную мне тайну, если только вы не преступили закон.

– Нет, ничего подобного, – Итен обвёл взглядом комнату. – Я не ошибусь, если почту вас человеком учёным, святой отец?

– Зовите меня преподобный или мистер Пиджен. Ну, да, одно время я был кем–то вроде богослова, хотя с тех пор прошло много лет.

Итен собрался с духом.

– Ну, а я нет, преподобный… я имею в виду, не учёный. Совсем. Я никогда не ходил в школу, не учился грамоте и письму, пока одна леди в прошлом году не согласилась научить меня.

– Похвально. Учиться никогда не поздно.

– Надеюсь, что так, – с жаром заверил Итен. – Беда в том, однако, что она переехала жить в другое место, и хотя я, кажется, наловчился неплохо читать, пишу я отвратительно, а излагаю и того хуже.

Старик кивнул.

– Понимаю. И чего же вы хотите от меня?

Итен провёл пальцем вдоль шейного платка.

– Мне бы хотелось узнать, преподобный, не будете ли вы против, время от времени помогать мне красиво писать? – он посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Понимаете, я не хочу, чтобы кто–то ещё узнал о моём крохотном изъяне.

Старик ничего не ответил.

– Я заплачу, – добавил Итен, – хоть я и родился бедным простым ирландцем – и не стыжусь этого, – я надеюсь занять более высокое положение, и мне не хотелось бы выглядеть дурачком среди учёных людей.

– В том, что человек необразован, нет ничего постыдного, мистер Делани, – сказал викарий, – и, полагаю, вы далеко не дурак.

Он сложил кончики пальцев обеих рук домиком и несколько секунд задумчиво смотрел на них, прежде чем продолжить:

– Я заметил, как вы посмотрели на мои шахматы, когда вошли. Умеете играть?

Итен кивнул.

– Немного.

– Не сыграете ли со мной партию, мистер Делани?

Переводя разговор на другую тему, старик осторожно ему отказывает, решил Итен.

– Ага, сэр, я сыграю с вами, – с трудом выдавил он.

Он ошибался, считая викария человеком, свободным от предрассудков. Очевидно, тот оказался из тех, кто думает, что всяк сверчок должен знать свой шесток. За свою жизнь Итену довелось повстречать немало таких людей, особенно в армии.

Пока преподобный расчищал небольшой столик, Итен принёс тяжеленную шахматную доску, положив её между собой и стариком.

– Ваши белые, – сказал викарий.

Пожав плечами, Итен сделал первый ход. Скрытый отказ слегка разозлил его, и он решил наголову разбить этого старичка с мягкими белыми ручками, которым, должно быть, ни разу в жизни не приходилось выполнять тяжелую работу.

Это оказалось не так легко. Хитрец преподобный при всей своей спокойной манере игры, боролся беспощадно, не раз пытаясь застать Итена врасплох. Итен всё сильнее увлекался игрой, и мало–помалу его гнев растаял. Два часа спустя они закончили партию вничью.

Издав протяжный удовлетворённый вздох, викарий откинулся на спинку кресла.