Тянусь к ее лицу и осторожно заправляю выпавшую прядь за ушко. Руку не отнимаю. Осторожно веду по тонкой шее кончиками пальцев.

И все же… с кем из нас что-то не так?

Глава 14


ГЛЕБ


Замечаю, что девочка напряжена. И дело не во мне. До этого она реагировала на меня спокойнее.

— Что тебя беспокоит, невеличка? — тихо спрашиваю.

— Мы скоро домой? — голос звенит от волнения.

Оставляю ее шею, и весь подбираюсь, усаживаясь рядом с ней ровнее:

— Так ведь десерт еще, — подозрительно щурюсь.

— Не хочу. Я передумала. Извините. Если вы поели, мы можем поехать домой? — говорит как-то отрывисто.

— Тебе плохо?

— М-м, — отрицательно качает головой, пока я пытаюсь понять, врет она или нет.

Вжимается в спинку дивана. Ногу на ногу закидывает, явно напрягая бедра. Руки перед животом сложены в тугой замок, до побелевших костяшек пальцев.

— Живот заболел? — делаю очередное предположение и уже готовлюсь разнести к чертям этот долбанный ресторан.

— Нет. Ничего не болит. Можем просто поехать? — умоляюще просит она.

— Если ты сейчас же не объяснишь мне, в чем дело, мы поедем не домой, а в больницу! — безапелляционно требую я. — Ты же туда хотела…

Осекаюсь, кажется, наконец осознавая, в чем дело. Аня заливается бордовой краской, и едва слышно всхлипывает. А я идиот.

Кроме того, что я ее весь день не кормил, я умудрился забыть о еще одной важной вещи. Походу и правда, пора ставить будильник на ее потребности.

— Мне… это… — шепчет она еле слышно, — по-маленькому.

Да я и так уже понял. Вот осел!

— Пойдем, — тяну ее за руку, помогая неторопливо подняться с дивана. — Можно было сразу сказать.

Веду ее между столиков, оглядывая зал на наличие искомого помещения. Завидев официанта, маню к себе и без обиняков спрашиваю:

— Толчок где?

Он с минуту смотрит на меня ошалелыми глазами. Должно быть, мы и правда весьма колоритная пара: слепая оборванка и хамло со свежерассеченной бровью. Уверен, за нами сейчас весь персонал ресторана наблюдает. Хотя не только они. Гости тоже.

Пацан в фартуке наконец кивает и указывает на коридор, притаившийся за сверкающей ширмой. Увлекаю Аню в этот коридор и наконец вижу нужную табличку. Благо, туалеты тут индивидуальные.

— Входи, — подталкиваю Аню в помещение, однако не спешу закрывать дверь. — Туалет слева. Справишься?

Опять пунцовеет. Кивает.

Окидываю придирчивым взглядом писсуар и понимаю, что не справится. Чертов японский толкан. Я-то зрячий не всегда с ними совладать могу. Он сейчас на своем тарабарском заговорит и она не только слепой, еще и заикой останется.

Вхожу вслед за девушкой и закрываю дверь. Нажимаю на кнопку унитаза, и на дужку выезжает чистое сиденье.

— Садись, — прихватываю Аню за локоть и подвожу ближе к туалету.

— Ой, вы тут?! Я же не могу… В смысле… я…

— Не буду я смотреть, — ворчу недовольно. — Ты меня за кого принимаешь? Я же не изврат какой-то! Отворачиваюсь!

— Честно?

— Сама ведь говорила, что доверяешь мне. Ну и где твое доверие?

Шумно выдыхает. Но очевидно нужда сильнее гордости.

Аня начинает поднимать юбочку, и я как добропорядочный джентльмен отворачиваюсь к стене. Черт. Тут зеркало. Стараюсь не фокусировать взгляд и перевожу его на другую стену. Тут тоже зеркало.

Отлично. Туалет для извращенцев. То, что нужно…

Замечаю, что Аня шарит рукой по стене рядом с унитазом. Бумагу ищет. Сейчас же натыкает этого японца и он разорется.

— Если тебе что-нибудь нужно подать, скажи. Я не буду смотреть, — терпеливо предупреждаю я. — И не нажимай кнопки никакие.

Потираю лоб, в ожидании ее ответа. Абсурд какой-то.

— Бумагу, — бормочет она, явно чувствуя себя униженной. — Не могу найти.

Беру с раковины несколько бумажных полотенец и протягиваю Ане, хотя бы стараясь делать вид, что ничего не вижу. Однако взгляд цепляется за, — ставшие неким фетишем, — хлопковые трусики натянутые коленями.

Эта девочка и в своих обносках меня с ума сводит. Что же будет, если ее в гипюр и шелк нарядить? Примерить ей все те бриллианты, что я на аукцион приготовил. Нарядить в такое же шмотье, как эти курицы в зале, что смели на нее коситься недобро? Да она на голову выше их станет!

Аня всхлипывает, и поправляет одежду. Расстроилась. Не нравится ей собственная беспомощность.

Подхватываю ее под локоть и веду к раковине. Включаю воду.

— Почему плачешь? — хоть и знаю ответ, но все же спрашиваю.

Молчит. Становлюсь за ее спиной и накрываю руки своими, подсовывая под теплую воду.

— Тут нечего стыдиться. Это естественная потребность и впредь не смей о таком молчать. Неловко было бы, если бы ты в итоге попыталась терпеть и оконфузилась бы при всем ресторане. А сейчас все в порядке.

— Не в порядке! — наконец протестует она. — Я будто ребенок малый, что вам со мной возиться даже в такие моменты приходится! Это не то… Потому вам и мерзко от меня становится… Я ведь...

— Не мерзко, — перебиваю ее я. Склоняюсь и целую в шею. — Если тебе станет спокойней, даже в таких обстоятельствах я продолжаю тебя хотеть.

Икает от неожиданности и замирает, уперев невидящий взгляд в зеркало. В подтверждение своих слов припираю девушку к раковине.

— Чувствуешь? — хриплю в ее ушко.

Судорожно вздыхает и едва заметно кивает. Поворачиваю Аню к себе лицом и на секунду касаюсь теплых губ поцелуем.

— Признаться, я уже устал ждать. Сил нет, — выдыхаю в ее приоткрытый ротик.

— Чего же вы ждете?

— Не могу позволить себе снова взять тебя в неподобающей обстановке.

Вижу, что ее заинтересовало упоминание «снова», потому продолжаю:

— В прошлый раз я брал тебя на рояли. Ты так великолепно стонала, что я по сей день не могу выбросить эти стоны из головы. Хочу услышать снова, — мои руки отправились в безотчетное путешествие по стройному телу.

Напугаю ведь…

Осторожно задираю юбку и касаюсь мягкого хлопка. Аня запрокидывает голову и прикусывает губу.

— Ну же, не сдерживай это, — мои пальцы ныряют под резинку трусиков.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ммм, — выдыхает она мелодично.

Чувствую, как у меня кровь вскипает от этого звука. Ее стоны не похожи на то, что я привык слышать наедине с девушками. Не пошло, а нежно, смущенно, желанно… Можно до бесконечности перечислять. До появления в моей жизни голосистой барменши, я и не догадывался, насколько у меня восприимчивый слух. А уж тем более, что меня можно возбудить одним лишь звуком.

Очухиваюсь, только услышав настойчивый стук в дверь.

— Черт, нам снова помешали, — бормочу недовольно.

— Вы ведь сами говорили о неподобающей обстановке, — задыхаясь, бормочет Аня, поправляя одежду.

— И то верно, — потираю затылок, оценивая наш общий внешний вид.

Нельзя с ней так. Сколько раз зарекался. Довольно уже того раза. Пожалел ведь потом о своей порывистости.

Хочу ее. Но хочу так, чтобы и ей хорошо было. Чтобы не стеснялась меня, не зажималась.

Открываю дверь и вижу перед собой побледневшего пацана, что нас сегодня обслуживал.

— Так вы здесь? — кажется, он реально удивлен нас найти. Видать уже подумал, что ему за нашу котлетку с пюрешкой из своего кармана платить придется.

— Пирожные с собой заверни, водиле моему отдашь. И бегом терминал тащи. У нас тут еще пара важных дел наметилась.

Пацан даже боится с места двигаться. Протягивает руку куда-то за угол и возвращает ее на место уже с терминалом. Не глядя прикладываю телефон и выхожу из туалета, увлекая за собой Аню.

Усмехаюсь, обнаружив в тесном коридорчике перед туалетом нескольких работников ресторана, во главе с бестолковым охранником с напуганными глазами. Ну, серьезно, ребят, этого задохлика любой подпитый клиент отсюда вынесет.

Выйдя на улицу, обнаруживаю, что уже темнеет. Вдыхаю полной грудью и сжимаю в своей ладони нежные пальчики.

— Что у нас за важные дела? — интересуется Аня, явно немного приободрившись нашим туалетным поцелуем.

И что-то в душе шевелится от этого «у нас». Только сейчас понимаю, что я это первый ляпнул.

Шагаю вперед по улице, осматривая витрины бутиков:

— Ты же понимаешь, что моя женщина не может ходить в обносках? — строго говорю я.

Аня не отвечает. Останавливаюсь перед дверью одного из магазинов и поворачиваюсь к ней. Жмется, неуверенно подтягивая полы куртки.

Грубанул, походу. Опять.

— Обидел? — спрашиваю потому, что действительно хочу знать, что для нее «слишком».

— Преследовали эту цель?

— Я хотел сделать акцент на другой мысли. Раз уж тебе жить в моем доме. Спать со мной. Есть. То ты отныне моя женщина.

Пальчики в моей руке невольно дергаются. Но Невеличка молчит, никак не выдавая своих эмоций относительно моего заявления, продолжая усердно таранить невидящим взглядом уличную плитку.

— Не могу тебе ничего гарантировать и как долго я не потеряю к тебе интерес, тоже предсказать не могу. Однако две вещи точно обещаю: я договорюсь на счет операции и, покуда мы ее ждем, ты будешь жить в моем доме.

Поднимает голову. И я мысленно готовлюсь к вопросам, которые мне не хочется от нее слышать.

— А что если ваш интерес ко мне угаснет раньше, чем мне восстановят зрение? Ведь тогда по сути вашей заинтересованности в этой сделке больше не будет.

Так и знал.

Почему-то меня коробит от ее предположения. Хотя оно вполне уместно, учитывая мои собственные слова.