— Хочешь потрогать? — хриплю я.

Эта ее дурацкая привычка кусать губы, когда смущается, сведёт меня с ума. И я знаю ответ, хоть она и не решается сама ответить. Кладу ее ладошку на своё плечо:

— Огнестрел, — коротко описываю.

Она рот открывает, будто сказать что-то хочет.

— Не бойся. Только слегка задела.

Тяну ее ручку к рёбрам:

— Ножевое.

Она снова вздрагивает, касаясь грубой полосы на коже.

— Если так реагировать будешь, то лучше не буду показывать.

— О, нет, простите, — шепчет она и склоняется слегка.

Будто желая увидеть рубец, касается его двумя руками. Изучающе ведёт вдоль неровных краев. Накрывает ладонью, словно поглаживает. А меня мурашки пробирают.

Отрываю ее любопытные пальцы от своей кожи и тяну к волосам:

— Тут ещё есть. Осколок... — осекаюсь, глядя, как она болезненно морщится, зарываясь пальцами в мои мокрые волосы.

— Я тебя пугаю? — хмурясь, спрашиваю я, изучая ее странную реакцию.

Конечно, пугаю. Мало ей было моей уродливой души, так решил ещё физическим уродством похвастать.

— Нет. С чего бы? — вдруг отмахивается она. — Было очень больно?

Таращу на неё глаза. Больно?

Зачем она это делает? Каждый раз выбивает меня из колеи этими своими вопросами с подвохом. С двойным дном, я бы даже сказал.

Может она не помнит простой истины, что это слишком лично? Однако о том, что градус вынуждает людей вести себя неадекватно она помнит. И как пользоваться ложкой знает. То есть все базовые знания у неё на месте. Однако это...

Я уже и не припомню, когда у меня последний раз спрашивали, больно ли мне. Замёрз ли я. Не голоден ли.

— Больно, — отзываюсь тихо, хмурясь от того, что маленькая ладонь поглаживает мои волосы. — А тебе?

— Мгм, — поджимает губы, не переставая гладить мою голову.

Ей больно. Она тут слепая. Ее угнетают в этом чертовом доме. В том числе я сам. Но почему у меня такое ощущение, что это она меня утешает?

— Прекрати, — требую я.

— Ой, — вжимается в стену, — я что-то... задумалась.

— Как ты можешь оставаться такой... Такой! Когда я тебе столько гадостей наговорил?! — подаюсь вперед и нависаю над ней, облокотившись на стену.

— Я тут подумала, — выдавливает она неуверенно, — дело же не в словах. И не в том, как вы выглядите. Сколько у вас шрамов. Я вижу нечто другое...

— И что же?

Ее рука вздрагивает, и неуверенно ложится на мою грудь:

— Кое-что большее.

— Анют, из меня такой себе лирик. Объясни по-человечески.

— Звёзды, каша, бассейн, часы... — перечисляет она какие-то бессвязные, на мой взгляд, вещи. — Одно то, что вы меня оставили в своём доме... Я вижу, что вы хороший человек.

Нервозно усмехаюсь от неожиданности. А она продолжает:

— Что бы вы ни говорили, но ведь не выгнали. И не воспользовались, хотя... — шумно выдыхает, прикусывая губку.

Улыбаюсь. Ляпнула лишнего. И я все понял.

— Хотя говорю, что хочу тебя, — заканчиваю за неё, упираясь носом в ее лоб.

Заметно напрягается:

— Да. В общем, — тараторит, явно желая увести разговор в другое русло, — разве бы плохой человек стал учить меня готовить кашу?

Отстраняюсь слегка, чтобы не волновалась, что я снова глупость какую сотворю:

— И что же, ты меня теперь совсем не боишься? Я ведь завтра проснусь и неизвестно, что выкинуть могу.

— Это страх перед неизвестностью. Но не перед вами. Если завтра вы решите выставить меня из своего дома... я пойму.

Я ведь даже не могу ей чего-то обещать. Она вполне очевидно растопила мое сердце. Но не заледенеет ли оно до завтрашнего утра — я гарантировать не могу.

— Анют.

— М?

— Ты это... прости меня. За то, что было. И за то, что возможно будет.

Она улыбается.

Чего это?

— Мой дружелюбный волк уснёт. И появится другой.

— Запомнила? Если начнёт рычать, шли его к черту! — я смеюсь в ответ, но на душе тяжко. — Давай вылезать, чтобы я и дальше оставался хорошим волком. А то больше сил нет смотреть на тебя в мокрой одежде...

Ее щеки тут же покрываются румянцем.

Все правильно поняла, девочка. Слепая, да не глупая.

Расторопно отлепляет от себя спереди натянувшуюся мокрую ткань платья, пряча соблазнительные изгибы.

— Сама справишься? — хрипло спрашиваю я, сглатывая вязкую слюну. — Я пока за одеждой сухой схожу.

— Не надо. Я сама. В комнату приду и разберусь.

— Нет.

Ее взгляд от неожиданности начинает блуждать по ванной:

— Что «нет»?

— Не пойдёшь в комнату. Со мной останешься. Хочу снова уснуть, слушая твой голос.

Она явно в смятении. И ведь даже отказать мне не в силах. А я вроде и осознаю, что не хорошо поступаю. Да только тоже не могу отказаться.

— Вам правда так нравится мой голос? — выдавливает она.

Наклоняюсь к ней. Заглядываю в ее глаза. Но ведь моей искренности она не увидит.

Еще прежде, чем успеваю себя остановить, подаюсь вперед. Всего на краткий миг осторожно касаюсь ее влажных губ своими. Неторопливо отстраняюсь. Упираюсь в ее лоб.

— Это — моя маленькая слабость.

Спешу выйти из ванной, пока опять глупостей не натворил.

Ох, не стоит мне ее в своей кровати оставлять.

Глава 9


ГЛЕБ


Боюсь глаза открывать, уже догадываясь, что увижу.

Вот же кретин! На кой хрен я вчера пить взялся?! Зачем вообще домой потащился?! Собирался ведь в клубе переночевать! Чтобы без последствий.

Все же открываю глаза. И утыкаюсь взглядом в свои последствия.

Хмурюсь. Бледная щека покоится на моей ладони. Темные волосы в свете рассветных лучей отливают золотом. Розовые губки слегка разомкнуты. Словно со стороны наблюдаю, как мои пальцы тянутся к темным ресничкам.

Одергиваю себя. Это что ещё за черт?!

Резко сажусь в кровати, неосторожно выдергивая свою ладонь.

Дьявол! Какого... Это каким дебилом надо быть, чтобы...

— Доброе утро, Глеб Виталич, — едва не вздрагиваю, услышав тихий голос.

Воровато оборачиваюсь, и смотрю, как девочка спешит выбраться из моей постели.

— Простите. Я уже ухожу, — бормочет себе под нос, семеня по комнате.

Щурюсь недовольно. Значит, не боится меня больше?!

Это мы ещё посмотрим!

— Анна! — рявкаю я, вынуждая девушку замереть. — Немедленно собирайся!

— Куда? — выдыхает она.

Стискиваю челюсть. Сжимаю кулаки, в бессильной попытке отделаться от неприятного чувства в душе:

— Домой тебя повезу, — шиплю сквозь зубы. — Довольно с меня!

Мгновение замешательства. Аня кротко кивает, и выходит из моей спальни.

Черт, я ведь ее вчера ещё и целовал! Как минимум трижды! Черт бы меня побрал!

И как она отвечала...

Откуда у меня только терпения столько? Хорошо хоть остановился вовремя.

Первым делом хватаю телефон и, набрав номер водилы, велю ему немедленно приехать. Вскакиваю с кровати и влетаю в ванную, с намерением почистить зубы. Черт, тут теперь буквально все напоминает о ней!

Ну, ничего-ничего. Сейчас отвезу ее по адресу из резюме и сдам кому-нибудь! Кому угодно! Будь то родня, или соседи какие! Мне плевать!

Так яростно я ещё ни разу в жизни зубы не чистил. В груди торнадо разрастается. Сплевываю густую пену. Впиваюсь пальцами в края раковины, и тараню взглядом своё отражение.

Темные глаза. Злые. Но глядят с сомнением.

В голове хрустальный голос, что наперебой поёт песни и шепчет нечто неподобающее:

«Тебе больно? Ты же тоже замёрз».

Морщусь болезненно.

Пошёл на хер! Долой слабости! Не по мне это!

Чувствую, что не убедителен я. В бешенстве выскакиваю в комнату. Быстро одеться не получается. То и дело притормаживаю, прислушиваясь к шизоидным голосам в голове, что сеют нехилое зерно сомнения, относительно принятого решения. Пальцы не слушаются. Наконец справившись с дурацкими пуговицами на рубашке, подхватываю пиджак и выхожу из комнаты.

— Анна! — стучу в ее дверь. — Ты готова?!

Слышу неуверенные шаги за спиной. Поворачиваюсь.

Аня уже собрана. Мнётся в проеме кухни:

— Я хотела... вам завтрак приготовить.

— Оставь эти фокусы для кого-нибудь другого, — шиплю я гневно, чувствуя, как торнадо в душе усиливается.

Хотя это уже даже не торнадо, мясорубка самая натуральная. Словно мои органы в куски перемололо. А девчонка только кивает, будто нисколько и не удивившись моей грубости.

Ах да! Я же ночью умудрился великодушно извиниться за все, что собираюсь сделать! Что ж! Спасибо, сентиментальный ублюдок! Теперь я могу со спокойной совестью выселить незваную квартирантку из своего дома!

— Поехали! — в ярости иду к входной двери.

Останавливаюсь. Оборачиваюсь. Аня неуверенно бредёт ко мне.

— Где твои вещи?!

— Я не успела... Думала, позавтракаем сначала...

Не хватит у меня сейчас решимости ее вещи собирать...

Черт! Ладно. Позже с водителем передам. Сейчас главное избавиться от головной боли!

— Обувайся! — велю я.

Понимаю, что это все слишком долго. Чертовы сомнения одолевают с каждой секундой все сильнее.

Опускаюсь на присядки. Кладу ладонь на тонкую щиколотку. Натягиваю на миниатюрную ножку потрепанные ботиночки. Отпускаю. Беру вторую ногу, и отмечаю, что на ней, как и на первой, царапины. Неосознанно веду ладонью по гладкой коже. Станком порезалась. А я и не замечал. Даже в таких обстоятельствах, старается следить за собой.

Моя рука скрывается под юбочкой, что заканчивается чуть выше коленей. Вижу, как стискиваются бедра, но уже не понимаю, что это должно для меня значить. Под моими пальцами концентрируются мурашки.