Полина приходит в себя уже в палате. Ужасно болят ребра и голова. Противно пищат приборы. С трудом открывает глаза. А напротив — Булат, и глаза его колдовские. Монгол! Вот, о ком шла речь! — как озарение. Берет ее за руку, целует ободранные костяшки.

— Прости, маленькая, не уберег.

Полина так и не может ничего сказать — речь не вернулась. Она притягивает уже его руку к себе и целует в ответ.

У него куча работы в связи с последними событиями, и времени совсем нет, а она там одна. Со сломанными ребрами и средней степени сотрясением. А еще Поля молчит — совсем. Он на уши всю больницу поставил, но никакого разумного объяснения происходящему так и не нашел. Все списывают на шок. Он вырывается к ней уже около восьми. Полина не спит, протягивает ему блокнот.

— Хочу домой

— Нет, маленькая, еще рано.

Подчеркивает слова двумя линиями и ставит восклицательный знак, что, по-видимому, означает крайнюю степень настойчивости.

— Ты уверена?

Отчаянно кивает головой, и он послушно плетется оформлять выписку.

Ей действительно лучше, а нахождение в больнице, хоть и в отдельной красивой палате, почему-то стойко ассоциируется со временем, проведенным в приюте. Домой хочется нестерпимо.

И вот они уже дома. Он помогает ей снять верхнюю одежду, сапоги. Провожает в спальню, расстилает кровать и укладывает, как маленького ребенка.

— Кушать хочешь?

Отрицательно качает головой и, ухватив за руку, тянет на себя.

— Мне посидеть с тобой?

Кивает, и он садиться рядом на кровать. Она похлопывает по подушке.

— Мне лечь?

Еще один кивок. Он неловко пристраиваться на самом краю, протягивает руку и нежно гладит все еще припухшую скулу. Глаза в глаза. Легонько проводит по ребрам.

— Больно?

Пожимает плечами.

— Можно? — приподнимает кофту.

Она сглатывает и позволяет. Справа огромный, уже желтый синяк, под ним два треснутых ребра. И дальше более мелкие отметины по всему животу. Он проводит губами по каждому кровоподтеку. Она гладит его по волосам. Спускается губами ниже, финальный поцелуй в выпирающую косточку бедра и… отстраняется. А Полина просто не может его отпустить, обхватывает шею мужчины руками и целует во впадинку между ключицами. Он замирает. Она НИКОГДА не тянулась к нему.

— Нет, маленькая, тебе еще рано

Читает по губам: Пожалуйста. И Булат просто не может ей отказать. Губы скользят вдоль тела, он аккуратно снимает с нее футболку, раздевается сам, возвращается к груди, трепетно, как к святыне. Посасывает кончики, и подрагивающими пальцами вниз. Стягивает трикотажные штаны, разводит ноги, губы спускаются. Целует ямку пупка, раскрывает пальцами раковину пухлых губок и лижет широким движением сердцевину. Полина всхлипывает, он прикусывает комочек клитора, и она кричит! Схватила за волосы и прижала к себе. А он просто с ума сходит от того, какая она нежная и вкусная. Он не просто ласкает ее языком, он вылизывает ее всю, как какое-то животное. А Полю трясет от чего-то, необратимо надвигающегося:

— Да, Булат, да!

Мужчина на секунду замер, приподнял голову, чтобы заглянуть ей в глаза заговорила таки! Она разочарованно стонет и властным жестом опускает его голову на место — себе между ног. И он, окончательно дурея от этого жеста, впивается губами в клитор, двумя пальцами таранит ее изнутри, и она, наконец, взрывается под его губами.

Булат притягивает девушку к себе, успокаивающе поглаживает, а она еще долго подрагивает от утихающих волн своего первого, но от этого не менее головокружительного оргазма.

Немного придя в себя, Полина подняла глаза на Булата и прошептала:

— А ты? Как я могу

Он берет ее руку и опускает на свой каменный стояк. Управляет движениями Полины, пока не понимает — она усвоила. Еще несколько жестких движений, и он со стоном кончает.

— Опять тебя запачкал, — в висок.

— Мне нравится, — слабая улыбка.

Он неверяще смотрит на нее. Полина обнимает его рукой и закрывает глаза.

— Я серьезно, Булат. Все хорошо.

Поцеловала его куда-то в бок и отрубилась в одно мгновение. А он смотрит на нее и не может поверить, что она рядом.

Это была первая ночь, которую они провели вместе. Так непривычно для Булата, и так правильно.

Открывает глаза, и робкое:

— Привет.

— Привет, маленькая. Как спалось?

— Отлично, — улыбается.

— Какие планы на день?

Сюрприз-сюрприз. Он никогда раньше не интересовался ее планами. Полина утыкается носом Булату в плечо и весело интересуется:

— Кто вы, мужчина, и где Булат?

А Булату не весело. Он все еще многого не понимает, ситуация выходит за грани привычного уклада его жизни. И остается лишь твердая уверенность, что ему категорически недостаточно того, что между ними было до этого. Мужчина бережно переворачивает Полю на спину и настойчиво повторяет:

— Так что там с планами?

— Приготовить завтрак? — смеется.

— Поля!

— Нет, ну а что?

Ее переполняет какая-то бесшабашная легкость. Она как будто невесомая.

— Ты болеешь! — и обвинительный перст в ее сторону.

— И кто в этом виноват? произносит совершенно без задней мысли, а он чернеет лицом на ее выпад и отворачивается к окну, сжав кулаки.

— О Господи! Булат, прости! Я совершенно не подумав ляпнула Прости, пожалуйста!

И обнимает его сзади за пояс, утыкаясь носом в спину.

— И ты меня прости, что не уберег. — Разворачивается и обнимает в ответ.

Потом мужчина кормит ее собственноручно приготовленным завтраком и очень сердится, когда Полина шутит, что он саботирует ее работу. Он забирает у нее грязную тарелку, садится напротив, взяв ее за руку, и говорит:

— Ты не должна все это, — резкий жест в сторону кухни, — не хочу так!

Его одолевает непонятно откуда взявшееся косноязычие, но она понимает. Кивает неуверенно. А он просто буравит ее взглядом:

— Ты хочешь быть со мной? Не потому, что выхода нет, а просто Я тебе хоть немного нравлюсь?

Дурацкое слово, и ей даже как-то обидно за него. За то, что он настолько уничижает себя такими вопросами.

— Я знаю, что раньше думал только о себе, но Тебе же было хорошо последний раз?

— Очень! — смущенно утыкается в его ладони носом, — очень хорошо. И быть с тобой хочу, и нравишься ты мне Очень.

Его взгляд тяжелеет, он запрокидывает ей голову, вглядываясь в глаза, и короткая фраза, как выстрел:

— Тогда ты — моя!

Он, наконец, отбросил прочь сомнения, отпустил тормоза. Что ему мешает строить жизнь, как того хочется? Быть с ней так, как хочется? Дурацкая привычка? Почему он не может позволить войти чему-то бОльшему, чему-то новому в свою жизнь?

— Пойдем, отдохнешь, маленькая. Я тебя оставлю ненадолго. Мне по работе нужно смотаться.

Она напряглась в его руках.

— А чем ты занимаешься? Ну Работаешь где? И как это связано с моим похищением?

— Боишься?

— Нет. Просто понять хочу.

— Я — военный.

— Военный? — меньше всего она ожидала такого ответа.

— Военный, — уверенно.

Булат посчитал разговор оконченным и стал убирать со стола.

— Поля, иди, отдыхай. — Серьезный взгляд из-под бровей.

А Полина его совершенно не слушает.

— И что, все военные живут, — неопределенно обводит пространство рукой, — вот так?

Булат закрывает посудомойку и, серьезно глядя ей в глаза:

— Хорошие военные — зарабатывают достаточно. К тому же, я консультирую частные международные корпорации на предмет безопасности, что и является моим основным источником дохода. А этот допрос, что… Такая ненавязчивая проверка моей платежеспособности?

Поля вспыхивает до корней волос:

— Нет, что ты! Просто я же ничего не знаю о тебе, а теперь Я же имею право спрашивать? Или нет? — неуверенно.

Булат утвердительно кивает.

— Мы поговорим, когда вернусь, хорошо?

— Хорошо. Возвращайся Поскорее.

День проходит быстро. Ребра еще болят, голова немного чумная, но Полина заставила себя сосредоточиться на присланных ей на электронку лекциях. Спасибо Булату за чудо-технику, которая порядком облегчила ее студенческую жизнь. Медицинский университет — это такое учебное заведение, где даже болезнь не является достаточным основанием для пропуска. Так что Полину ожидают пять недель субботних отработок.

А потом был вечер, он действительно пришел пораньше, принес с собой холодные капли дождя и огромную пиццу. Готовить ей пока категорически запретил:

— Потом. Когда поправишься И если желание будет.

Они поедали пиццу полулежа на диване и говорили обо всем на свете:

— Значит, военный?

Пожимает плечами, не отрицать же очевидное?

— А как это связано с моим похищением?

— Один из моих подопечных переметнулся на другую сторону. Погибли гражданские и два моих бойца, проводящих операцию по освобождению. Помнишь, когда я уезжал?

Полина кивает, и ее озаряет:

— Ты тогда поэтому такой злой был?

Смотрит на нее сосредоточенно:

— Да уж Злой. Поля, я ведь бываю и такой. Не знаю, как объяснить. Меня раньше, когда еще на передовой находился, только секс и спасал. Для меня это как антидепрессант. Жесткий секс, никаких соплей.

Устало проводит по короткому ежику волос. И она понимает, как тяжело Булату даются объяснения, ведь никогда раньше ему не приходилось говорить на такие темы. Это вообще не о нем — объяснять кому-то свои мотивы. Но он старается, и Полина это ценит.