Вода. О Боже, что бы я только не сделала ради всего одной капли. Журчание водопроводной трубы рядом с моей головой насмехалось надо мной, и я потянула за трубу, прежде чем поняла, что не существует ни единого способа, которым бы я смогла разломить толстый металл.

— А-А-А!

Я закричала, и горло заныло ещё хуже, напряжённое и сухое. Всего несколько часов назад я говорила себе, что не стану ни о чём его просить. Забавно, как быстро всё меняется.

Какое-то время я ничего не слышала. Может, его и не было дома.

Затем за дверью зажглись фонари, и через дверной косяк просочилась полоска света. Раздался грохот шагов, спускающихся по лестнице за пределами подвала.

Гейб. Он хотел наказать меня за крики? Он сказал, что у него не было пушек, но я всё же представила его, скривившегося от отвращения ко мне, поднёсшего пистолет к моей голове и спустившего курок. Я бы сглотнула, но у меня во рту не осталось запаса влаги, чтобы это проделать.

Дверь распахнулась, ослепляя яркостью, являя его тёмную фигуру в дверном проёме.

— Я вернулся, котёнок, — спокойно оповестил он, словно просто был мужем, который вернулся домой. Прохлада его голоса вынудила меня напрячься. — Ты всё это время кричала?

— Воды, — прохрипела я. Язык прижался к нёбу, пытаясь его увлажнить. — Прошу тебя. У меня нет ничего, что можно было бы попить.

Он ступил вперёд, ко мне. Его очертания стали чёткими, стоило моим глазам привыкнуть к свету. Он не выглядел сердитым. Это было хорошо. Он присел рядом, заглядывая мне в лицо с почти ласковым выражением. Он действительно ушёл на несколько часов, оставив меня здесь? Тогда у меня появилась надежда на побег: когда-нибудь, когда он уйдёт…

— Ох, котёнок. Не получилось, конечно, — промурлыкал он. А затем потянулся к наручникам, и я поднесла к нему свою руку, надеясь, что он их снимет. Вместо этого он покачал головой, скользнув пальцами по моим повреждённым запястьям. — Ты пыталась сбежать, котёнок?

— Нет! — вышло громче, чем я думала, и першение в горле подвергло меня новому приступу кашля. — Нет, я… Я… Здесь был жучок. Я отпрянула и… Поранилась. Я не пыталась сбежать, клянусь, я клянусь…

Я, охватываемая кашлем снова и снова, замолчала. Его пальцы легонько пробежались вниз по моей руке.

— Жучок? О Боже, жучки. Жуткие штуковины, не так ли? — в его глазах танцевало веселье, когда он посмотрел на меня.

— Пожалуйста. Воды.

— О, да. Вода. Ты хочешь воды. Отлично. Тогда мы поторгуемся.

Поторгуемся? Моё сердце сжалось в груди. Что же ему предложить взамен? Что я вообще могу ему предложить? У меня не было денег, а единственная ценная вещь, которая мне принадлежала, — машина — видимо, находилась на дне каньона благодаря сумасшедшему убийце, стоящему передо мной.

— Чего ты хочешь? — прошептала я с изнывающим горлом. — Прошу тебя, у меня нет денег…

— Никаких денег, — произнёс он, своими пальцами зачёсывая мои волосы назад. Его глаза обратились к моим, и я изо всех сил постаралась не отвести взгляд. В тусклом свете его зрачки превратились в бассейны черноты, угрожающие поглотить радужку. — Как насчёт поцелуя? — спросил он.

Чего? Поцелуй? Я быстро кивнула. Во мне больше не было сил на споры. Если это всё, чего он хочет, то пусть. Всё равно у меня губы потрескались от сухости.

— Ладно, — произнесла я. — Ладно, и тогда…

— И ещё одно, — сказал он.

— Что ещё?

— Я хотел бы, чтобы ты рассказала мне о своих родителях.

От резкого вдоха моё горло заболело ещё сильнее, но я ничего не могла поделать. Мои родители? Я не могла… Не хотела…

— Я… Я не… Какое тебе дело до моих родителей? — запиналась я.

— Я хочу знать основные факты о них, — сообщил Гейб, отодвигаясь и разглядывая моё лицо. — Я хочу знать их имена. Хочу знать, где они живут.

— А зачем тебе это знать? — осведомилась я.

— Это не часть соглашения, — сказал он. — Обмен лишь на воду. Мне нужна информация.

— Но я… Ты навредишь им?

— Нет, — ответил он решительно. — Или да. Разве мои слова имеют значение?

В голове промелькнуло лицо моей матери, каким я его видела в последний раз. Синяк, переходящий от жёлтого к синему, пролегал от левого глаза вниз к щеке. Она умоляла никому не рассказывать. А я бы и не рассказала. Я была трусливой. Вместо этого я уехала, оставила её. «Так будет лучше», — думала я. Думала, что, возможно, мой отец остановится, если я уеду. Я не могла снова причинить ей боль. Не могла причинить ей боль сейчас.

— Я не хочу, чтобы ты навредил моей матери, — прошептала я. — Я не… Пожалуйста…

— Назови мне их имена.

— Не могу.

— Не хочешь, — поправил он.

— Я не могу! — горло горело из-за отсутствия влаги. — Пожалуйста, прошу тебя. Всего глоток. Не надо мою маму. Я не могу сделать этого с ней. Пожалуйста, не надо…

Нахмурившись, он поднялся и повернулся, чтобы уйти.

— Нет! — закричала я. — Пожалуйста, не оставляй меня. Я умру без воды!

Он пошёл прочь вверх по ступенькам, оставляя дверь открытой.

— Умоляю, — хрипло призвала я, словами разрывая прохладный воздух.

Он не ответил, а его шагающая тень становилась всё меньше, пока не исчезла.

Я ждала, сфокусировав взгляд на лестнице, находившейся вне подвала. Он сказал, что не хочет меня убивать, но я не поверила ни единому его слову. Почему он захотел узнать о моих родителях?

Когда он вернулся, я прижалась к стене. Но в его руке была всего лишь бутылка воды. Всё моё тело изнывало из-за прозрачной жидкости, но я была слишком напугана, чтобы двинуться за ней. Гейб остановился прямо передо мной, а после отвинтил крышку. Он сделал глоток, и я едва ли не расплакалась, наблюдая за тем, как он осушает бутылку.

— Так ты поймёшь, котёнок, что это не яд, — он вытянул бутылку перед собой. — Поднимись. Пей.

Я вскарабкалась на ноги и свободной рукой ухватилась за бутылку с водой. А потом неуклюже поднесла её ко рту.

Думала, буду медленной и аккуратной, дабы не растратить впустую ни капельки, но, как только прохладная жидкость ударилась о мой язык, я проглотила воду без всяких мыслей, не переводя дыхания, пока не выпила всё. Желудок воспротивился от приёма такого большого количества воды за раз, потому я наклонилась, прислонившись к двери, пока не прошли позывы.

О, сладкая жидкость! Не думала, что вода может быть настолько вкусной. Каждый раз, тренируясь прежде, я полагалась на минералку или сок, удерживая гидратацию, хотя и знала, какое низкое у них содержание полезных питательных веществ. Вода всегда казалась неинтересной. Впрочем, не сейчас. Теперь она была самым вкусным нектаром богов. Я ещё разок наклонила бутылку, собирая последние капли со дна.

— Закончила? — произнёс Гейб, улыбаясь.

Я кивнула. Мои тело, сейчас уже удовлетворённое тем, что получило свою долю влаги, принялось ворчать от голода.

— Еда будет позже, — сообщил он. — Возможно, когда-нибудь ты расскажешь мне о своих родителях. Или же, возможно, я разузнаю о них самостоятельно. Но сейчас…

Он шагнул вперёд и обхватил мой подбородок, запрокидывая его. Я успела сделать всего один вдох, прежде чем погрузилась в поглощающий душу поцелуй.

О Господи, его губы. Моё тело реагировало лишь одним образом на его поцелуй, и это была не та реакция, которую бы я выбрала, будь у меня это право. Думала, буду притворяться, отвечая на его поцелуй, но он прижался ко мне, и я обнаружила себя сжимающей его спину в необходимости получить от этого контакта больше, чем признавалась самой себе. Темнота комнаты вокруг нас отступила, и я растаяла в его крепких объятьях.

Затем его рука опустилась вниз по моему боку, и моё сознание дёрнулось назад от прикосновения его руки к моей обнажённой коже. Я отшатнулась.

— Ты сказал поцелуй. Только поцелуй, — возразила я.

Он повернулся к двери, и я было подумала, что он уходит, но вместо этого он с размаху захлопнул дверь. Мы погрузились в темноту с единственным источником света, заключённым в тонкую полоску, исходящую от лестницы.

Я тяжело задышала, когда он шагнул вперёд, прикрывая свет своим телом. Когда его рука потянулась к моему бедру, я перехватила её свободной рукой.

— Ты говорил…

Его руки захватили мои, неожиданно скручивая их над моей головой. Его тело обрушилось на моё, прижав к стене. Его щека прильнула к моему виску, а рот к уху. Я ощутила каждую частичку его силы, и всё моё тело замерло под ним.

— Котёнок, ты так и не ответила на мой вопрос, — шепнул он.

Его губы задвигались в темноте, целуя мой висок. Одна его рука всё ещё удерживала меня, другая же пробежалась вдоль моего обнажённого бока, поглаживая плечо, руку, грудь. Сильная дрожь пронеслась сквозь меня.

— Я бы сказал, что ты должна мне больше, чем просто поцелуй, — пояснил он.

А затем сместил вес, отчего я почувствовала, как его нога вторглась между моими бёдрами, прижимаясь там. Я задохнулась от неожиданно пробившего меня удовольствия.

Он начал целовать мою шею, едва задевая зубами кожу. Я извивалась в его захвате, однако каждая моя манипуляция вынуждала его держать меня твёрже, ещё крепче. А из-за движения моих ног он прижимался лишь сильнее. Когда его голова опустилась, дабы лизнуть мою грудь, я напряглась, вытягиваясь на носочках.

Ещё одна ошибка. Он воспользовался этой позицией, толкаясь ещё жёстче, приподнимая меня так, чтобы весь мой вес оказался на его бёдрах, расположившихся между моих ног. Внезапное давление вынудило моё тело сжаться, породив во мне всхлип.

— Тебе это нравится, котёнок? — поинтересовался он.

Шёпот слов во тьме, казалось, окружил меня.

Мои ноги выгнулись, но пальцы лишь слегка царапнули пол, и это качание отправило по телу сильнейшую дрожь. Чёрт с ним, это боль наслаждения!

— Пожалуйста… — поперхнулась я, когда он немного расслабился, отправляя новую волну удовольствия по моему телу.