— Мне доставляет радость твой смех, — тихо сказал он. Он поднес ее руку к губам и поцеловал пальчики.

— Подожди, — сказал он вдруг. — У меня есть кое-что для тебя. Закрой глаза.

Она рассмеялась.

— Камерон, что ты затеял?

— Тс-с! Ты должна закрыть глаза, иначе ничего не получишь.

Вздохнув, Мередит подчинилась. Тяжелые шаги пересекли комнату. Раздался скрип. Мередит догадалась, что он открыл крышку сундука. Мгновение спустя она почувствовала, как он что-то надел ей на шею.

У нее замерло сердце. Не может быть…

Ее рука скользнула вверх. Силы небесные, да! Это было ее распятие!

— Камерон, но как тебе удалось? Оно было сломано…

— Я попросил его починить. Она задыхалась от волнения.

— О, Камерон, — робко начала она, — неужели это означает, что ты простил моего…

Он не дал ей договорить.

— Я сделал это ради тебя, Мередит. Я возвращаю тебе его, потому что знаю, как оно тебе дорого. — Он говорил, тщательно подбирая слова. — Что касается всего остального, то прошу тебя, не будем говорить об этом сейчас. Эта ночь предназначена для нас, Мередит. Для нас одних.

Мередит подавила боль. Теперь она знала, что переубедить его будет очень трудно, но и она не собиралась сдавать свои позиции. Возможно, он прав, и в первую брачную ночь не стоит говорить о распрях между кланами. Сегодня никакие проблемы не должны им мешать. Но с Божьей помощью у нее будет еще возможность затронуть эту тему…

Мередит безмерно тронул его поступок. Это был не просто подарок, это был жест, которому не было цены.

— Спасибо, — промолвила она. Глаза у нее сияли, она обвила руками его шею. Запустив пальцы в его волосы, она наклонила к себе его голову.

Его охватила безумная радость. Он ощутил трепет ее губ, почувствовал, как изогнулось, прильнув к нему, ее тело. Она здесь, в его объятиях, такая нежная и невероятно соблазнительная, и теперь она его жена! «Боже милостивый, неужели это правда? Она моя жена?» Он крепко прижал ее к себе, погрузившись языком в сладкое, как мед тепло ее рта. Он почувствовал страстное желание.

Он снял с нее платье, потом разделся сам. Она задрожала от нетерпения. Желание немедленно ощутить его внутри своего тела было почти невыносимым. Но когда он подхватил ее на руки, чтобы отнести на кровать, она решительно остановила его.

— Подожди, — умоляющим тоном промолвила она. — Подожди.

Он не раз покрывал поцелуями каждый дюйм ее тела, целовал даже самые сокровенные места, заставляя ее изнывать от желания. И теперь ей захотелось доставить ему такое же наслаждение. Она поцеловала его квадратный подбородок, проложила губами дорожку вниз по шее, добралась до сосков, спрятавшихся в поросли курчавых волос. В то же время ее руки, обласкав гладкую кожу его широких плеч, прошлись вдоль спины и спустились к ягодицам. Она даже расхрабрилась настолько, что поцеловала его пупок и мощный изгиб его бедер. Прикосновение к твердым, как камень, мускулам, обтянутым бронзовой блестящей кожей, вызывало у нее радостный трепет. И тут, охваченная страстью, она отважилась опуститься на колени между его бедер. Она провела губами по его животу и приподняла голову, чтобы посмотреть на его реакцию.

У нее на глазах его мужское естество быстро набирало силу.

— Вот это да! — удивленно прошептала она, округлившимися глазами любуясь на это диво.

Ее изумленный шепот совсем его доконал. Не то хохотнув, не то застонав, он протянул к ней руки.

Она покачала головой:

— Нет, Камерон, еще не время.

Он всегда думал прежде всего о ее удовольствии. Всегда. И она отплатит ему тем же.

Помедлив мгновение, она прикоснулась к нему языком. У него перехватило дыхание. «Нет, — подумал он, — не может быть…» И больше уже не думал ни о чем.

У него кипела кровь. Все его ощущения сосредоточились в самой чувствительной части его тела, которая бессовестно выдавала его потребность в ней. Он замер, не в силах отвести взгляд от ее склоненной к нему головы, подумав, что более эротичного зрелища он не видел ни разу в жизни. Трудно было представить себе, что она может проделывать такое с той частью его тела, которой совсем недавно так боялась.

Дрожь пробежала по его телу. Он запустил руки в ее волосы, дыхание стало хриплым, прерывистым.

— Силы небесные, — простонал он. — Я больше не выдержу! — Он схватил ее и поднял с колен.

В два шага преодолев расстояние до кровати, он лег на спину и усадил ее на себя.

— Помнишь, как ты однажды сказала, что не поедешь на коне ни впереди, ни позади меня? — спросил он.

— Помню, — ответила она.

— Ну так теперь ты поедешь на мне, — игриво поглядывая на нее, сказал он.

Одно движение бедер — и он глубоко вошел в ее плоть. Их охватило безумное возбуждение. Он стиснул зубы, пытаясь сдержать нарастающее напряжение, и, запустив большой палец в кудряшки между ее бедер, погладил нежный бугорок. Она, застонав, откинула голову. Они одновременно достигли высшей точки наслаждения.

Глава 21

Наступила зима. Медленно тянулась вереница коротких темных дней. Холодная погода усугублялась порывами пронизывающего ветра, налетавшего с горного перевала. Высокие гранитные скалы над Данторпом застыли в мрачном великолепии, закованные в ледяные доспехи.

В крепости поговаривали, что такой суровой зимы еще никогда не было. Но люди хорошо переносили капризы природы, снег и холод им были нипочем и не мешали заниматься своими делами.

Тем не менее произошло несколько событий, омрачивших мирное течение жизни. Во-первых, пропала отара овец, которые, как утверждали, были украдены людьми из клана Монро. Во-вторых, два юноши — оба из клана Маккеев — случайно забрели на земли Монро. Через семь дней схвативший их фермер освободил их. Мередит очень расстроилась, узнав, что между кланами продолжаются военные действия. Однако следовало радоваться хотя бы тому, что и в том и в другом случаях дело обошлось без кровопролития. Как ни странно, несмотря на напряженность, вызванную этими происшествиями, она не заметила на себе косых враждебных взглядов. С тех пор как она вышла замуж за Камерона, многое изменилось. Она стала его женой, и ее стали считать своей. За это Мередит тоже была благодарна мужу.

Пусть даже в ее жизни не было безоблачного счастья, но по крайней мере текла она более или менее мирно и спокойно. Но больше всего она дорожила долгими ночами, когда лежала, уютно свернувшись под одеялом рядом со своим мужем в кольце его сильных, теплых рук. Уходя по утрам, он каждый раз целовал ее в губы и непременно в округлившийся живот.

Со временем ее тело отяжелело настолько, что она с трудом передвигалась по замку. Камерон проявлял живой интерес к течению ее беременности. Он ежедневно в подробностях расспрашивал ее о самочувствии. Когда Мередит пожаловалась на то, что ребенок слишком энергично брыкается в животе, Камерон и это не оставил без внимания. Он часами лежал рядом с ней, по-хозяйски обхватив руками ее живот и ощущая ладонями волнообразные движения плода.

— Непоседливый парнишка! — самодовольно заявил он однажды вечером, почувствовав под рукой не то колено, не то локоток.

— Да, непоседливая девчушка, — сказала Мередит, тряхнув головой. — Будит мать по ночам, спать не дает!

— В таком случае тебе нужно будить отца парнишки, чтобы не бодрствовать в одиночестве, дорогая, — поддразнил ее Камерон. — Я буду рад отвлечь тебя, причем таким способом, который нам обоим доставит удовольствие.

Она улыбнулась. Какой же он нежный, милый! Глядя на ее огромный живот, Камерон заявил, что она еще никогда не была такой красивой. От такого признания, сделанного хриплым от возбуждения шепотом, она совсем растаяла.

Они могли часами болтать о всяких пустяках, о незначительных повседневных делах. Единственной темой, которой они не касались, была вражда между их кланами. Мередит опасалась нарушить хрупкое перемирие. Она лишь надеялась, что, когда родится их ребенок, ненависть Камерона к ее отцу несколько утратит остроту.

И еще она надеялась, что со временем он полюбит ее так же, как любит его она, — безоговорочно и всем сердцем.

Однажды вечером, в последний месяц своей беременности, ей захотелось сделать ему сюрприз, и она решила р0ИТЬ ужин для них двоих в их комнате. Хотя сама она не любила подогретое вино с пряностями, его любил Камерон, поэтому она приказала принести вина, кое-какие его любимые закуски — свежеиспеченный хлеб, завернутый в льняную салфетку, толстые, сочные колбаски, а также медовые пряники и разное печенье, чтобы побаловать его сладостями. Настроение у обоих было самое безмятежное.

После ужина Камерон усадил ее к себе на колени. Он был так красив, так силен. Мередит обняла его за шею и опустила голову ему на плечо. Он положил руку на ее живот.

— Теперь уже недолго, — пробормотал он.

— Да, — согласилась она. — Гленда говорит, что совсем скоро. Возможно, даже в ближайшие дни.

Он провел пальцами по ее нежной щечке и, взяв за подбородок, повернул к себе ее лицо.

— Ты боишься?

Конечно, Мередит боялась. Ей вспомнился умерший ребенок Гленды. А вдруг и с ее ребенком что-нибудь случится? При одной мысли об этом ее бросило в дрожь.

— Да, — тихо сказала она, опустив глаза.

— Не бойся, милая. Ты не должна бояться, потому что я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Ты сказал, что будешь со мной, — напомнила она. Камерон почувствовал, как дрожит ее голос.

— Буду, — заверил он ее. — Не плачь, милая. Я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя.

Его ласковые слова бальзамом пролились на ее душу. Она прижалась к нему, и он губами осушил катившиеся по ее щекам слезы.

Позднее, когда они собирались ложиться спать, она вдруг заметила, как его лицо исказила гримаса боли.

— Камерон, что с тобой? — встревожено спросила она, приподнимаясь на локте. — Ты не заболел?

— Пройдет, — успокоил он ее, но она заметила, что на верхней губе у него выступили капельки пота.