Теперь их разделяло расстояние не более чем в ладонь. Она зажмурилась, моля Бога, чтобы он не заметил, что она за ним наблюдала. И снова вспомнила о своей наготе. Сколько ночей прошло с тех пор, как он выкрал ее из монастыря? Она принялась было подсчитывать, но отказалась от этой затеи. И каждую из этих ночей она провела рядом с ним. И эта ночь не будет исключением. Он ни о чем не спрашивал, ничего не требовал. Он просто действовал так, словно выполнял свой долг. «Что ж, — подумала она, — кто силен, тот и прав».

Протестовать она не стала — то ли от усталости, то ли от слабости. А на самом деле — что уж греха таить — она просто была слабовольной трусихой.

Он проспал рядом с ней всю ночь. Уже светало, а расстояние между ними так и не сократилось. Он спал крепко, а она не сомкнула глаз! Она боялась, что, воспользовавшись ее слабостью, он ночью овладеет ею. «Дурочка! — остановила она свое разыгравшееся воображение. — Разве он не сказал, что я вызываю у него отвращение?»

Пришло время менять повязку. Он наклонился над ней, и ее вдруг одолела застенчивость.

— Я… я могу сделать это сама.

— Как, интересно? Ты не видишь рану, да и смотреть на нее тебе не стоит, — решительно заявил он.

Мередит покраснела и отвела взгляд. К своему ужасу, она почувствовала, как у нее задрожали губы. Он пристально смотрел на нее. Она не могла избавиться от ощущения, что он читает ее мысли.

Лоб его перерезала морщинка. Она уже знала, что это было первым признаком его неудовольствия.

— Ладно, в таком случае держи тряпицу. — К ее удивлению, он сразу же согласился, а она-то приготовилась спорить с ним!

С его помощью она села. У нее перехватило дыхание от острой боли, которую вызвало это усилие.

— С тобой все в порядке? — услышала она его голос над своей головой.

— Да, — еле слышно сказала она. — Да, — повторила она уже увереннее, потому что боль стала вполне терпимой.

Не сказав больше ни слова, он отошел от нее. Мередит медлила, не решаясь откинуть грубое шерстяное одеяло под его зорким взглядом. Он повернулся к ней спиной, хотя по-прежнему стоял так близко, что до него можно было дотянуться рукой.

Как ни трудно это было, но Мередит умудрилась размотать повязку и промыть рану водой, которую он подогрел над огнем в закопченной плошке. Она неуклюже перевязала себя свежей тканью и подоткнула кончик, как это делал он

— Вот и все, — сказала она, натянула на голые груди одеяло и с удивлением почувствовала, что дрожит всем телом.

Сильные руки осторожно подхватили ее под мышки и вновь опустили на одеяло. Перевязка отняла у нее последние силы — зато гордость ее не пострадала.

Она слегка повернула голову, задев при этом губами его подбородок. Губы у него сомкнулись в тонкую линию — похоже, он рассердился.

Мередит чувствовала, что что-то тут не так. Почему он то нежен с ней, то так холоден? Если он так ненавидит ее, то зачем вообще спасал ей жизнь? В ту ночь, когда он выкрал ее из монастыря, он сказал, что с большим трудом переносит ее присутствие. Почему тогда он не дал ей умереть? Этого она не понимала, как не понимала и того, почему от этих мыслей у нее испортилось настроение.

Камерон сказал, что собирается пойти поискать какой-нибудь еды. Она кивнула в ответ. Он быстро вернулся, а она, услышав ржание его коня возле хижины, закрыла глаза и притворилась спящей.

Он подошел к ней.

— Ты сможешь подняться на ноги?

Он говорил спокойно, самым будничным тоном. Мередит насторожилась и уже была готова отказаться, но увидела, что он протягивает ей ее рваное платье.

— Да, — пробормотала она.

Он отвернулся, когда она стала натягивать платье. Она с удивлением обнаружила, что он выстирал его. Мысль о том, что он выполнил для нее такую интимную и такую немужскую работу, повергла ее в смятение. Он ее кормил, ухаживал за ней во время болезни, причем делал это очень заботливо, что совершенно не вязалось с выражением мрачного стоицизма на его физиономии. «Почему? — мучительно размышляла она. — Почему он так заботится обо мне?»

«Не обольщайся! — предостерег ее внутренний голос. — Он поддерживает твою жизнь для того лишь, чтобы обречь тебя на еще большие мучения, потому что ты из клана Монро. Этого для него достаточно».

Она медленно села и откинула одеяло. Его сильные руки приподняли ее и без малейших усилий поставили на ноги. От слабости у нее закружилась голова, и она судорожно ухватилась за него.

Его руки крепко обхватили ее, и она оказалась вплотную притиснутой к его груди. Окружающий мир пошатнулся, потом снова встал на место. Зря она так боялась упасть, ведь он и не думал ее отпускать и по-прежнему прижимал к себе. А она вцепилась в ere твердые, мускулистые плечи и никак не могла себя заставить отпустить его.

Судорожно вздохнув, она взглянула ему в лицо и встретилась с его напряженным, потемневшим взглядом.

Мередит сглотнула комок, образовавшийся в горле. Ее сердце билось так громко, что у нее заложило уши. По телу пробежала дрожь. Она знала, что должна отстраниться, но словно оцепенела и не могла бы пошевелиться, даже если бы захотела. Что-то изменилось в том, как он держал ее…

На какое-то мгновение ей вдруг показалось, что он ее сейчас поцелует… Какая абсурдная мысль!

— Полегчало? — тихо спросил он.

Но зато ему самому не полегчало. Ему больше всего на свете хотелось сейчас прикоснуться губами к ее соблазнительным розовым дрожащим губам. Но он сдерживал себя.

Он не мог забыть о том, кто она и кто он! Он убеждал себя, что этого проклятого желания не должно быть… не может быть! И усилием воли постарался выбросить из головы постыдное желание.

Она кивнула. И медленно отвела взгляд, радуясь тому, что головокружение прошло и колени больше не подгибаются.

Сил у нее хватило лишь на то, чтобы сделать несколько шагов по крошечной хижине. Она упала бы от слабости, если бы его рука не поддержала ее.

— Извини, я еще слишком слаба. Слаба духом… и телом, — сказала она. Она еще никогда не чувствовала себя такой беспомощной. И ей так хотелось расплакаться.

— В следующий раз будет легче, потом еще легче. То, что он подбодрил ее, было очень неожиданно, но весьма кстати. Он оказался прав. С каждым днем к ней возвращались силы. Он редко оставлял ее в одиночестве — разве лишь для того, чтобы раздобыть пищу или собрать хворост для очага. Она поняла, что он не привык ухаживать за кем-нибудь. Иногда он начинал беспокоиться — она слышала, как он шагал взад-вперед возле хижины. Может быть, ему не терпелось вернуться домой?

Мередит тоже раздражала бездеятельность. Она привыкла трудиться с рассвета до заката, и вынужденное безделье действовало ей на нервы. Но ее пугала мысль о том, что впереди. Как только она поправится, он увезет ее к себе домой. И что с ней будет?

Однажды ночью ей приснились веселые голубые глаза отца, раскаты смеха дядюшки Роберта. Потом вдруг все изменилось. Вокруг стало темно, как в преисподней. Чьи-то руки схватили ее. Пальцы больно щипали ее соски. Над ней склонилось чье-то лицо, горячее дыхание обжигало ее кожу. Жадные руки широко раздвинули ее бедра…

Вздрогнув, она проснулась, тяжело дыша. На лбу ее, словно утренняя роса, выступили капли пота.

Она поняла, что это был всего лишь сон, а она находится с Камероном в пастушьей хижине. Она чувствовала рядом его тело. Ужас, сковавший ее во сне, постепенно отступал, она заставила себя дышать медленнее. Ночь была на редкость темная и очень холодная. Она обняла себя руками, скорчившись под шерстяным одеялом.

Дрожь, сотрясавшая ее тело, разбудила мужчину, крепко спавшего рядом с ней.

— Черт побери, — проворчал он, — что с тобой такое? Ты не заболела?

— Нет, — отчаянно пытаясь унять дрожь, ответила она. Он приподнялся на локте и сердито взглянул на нее.

— Тогда в чем дело?

— Ни в чем, — призналась она. — Просто мне очень холодно.

Снова выругавшись, он чуть подвинулся и притянул ее к себе. Мередит тихо, охнула от неожиданности.

— Лежи спокойно! — прошипел он. — Я всего лишь пытаюсь согреть тебя.

Его руки обняли ее и сжали так сильно, что у .нее перехватило дыхание. «Боже милосердный! Да он, кажется, голый!» — подумала Мередит, прижимаясь щекой к гладкой коже его плеча. Как-то так получилось, что ее рука оказалась на его груди и заросли густых жестких волос щекотали ее ладонь.

Его тело излучало тепло, и она постепенно начала согреваться. Он лежал неподвижно, и в конце концов она перестала бояться его.

Она была в смятении. Зачем он ее согревает, тогда как именно по его вине она оказалась здесь? Однако ее тело не терзали сомнения: ему хотелось тепла, и оно получило это тепло. Его тело прогнало ночной холод…

Но оно не могло прогнать мучивших ее воспоминаний.

Глава 8

Они отправились в путь через несколько дней. К тому времени ее рана затянулась и лишь временами напоминала о себе тупой болью. Камерон предупредил ее, что выедут они только после того, как он убедится, что Мередит достаточно окрепла, чтобы выдержать дорогу. Хотя у нее не было причин торопиться с отъездом, оставаться рядом с ним в этом тесном помещении ей тоже не хотелось. Она заверила его, что рана достаточно хорошо зажила, однако не ожидала, что он пожелает убедиться в этом лично. Она попробовала протестовать, но он настоял на своем. В конце концов, зардевшись от смущения, она неохотно отпустила одеяло.

Ее смущало его присутствие. Она уже не могла игнорировать его. Ехать впереди него на коне, как раньше, теперь было невозможно. Его огромное тело и мощь вызывали у нее трепет. Стальные мускулы его бедер сжимали ее бедра. Его руки поддерживали ее, а кисти были такие большие, загорелые, с длинными пальцами, что рядом с ними ее пальчики казались слабенькими и хрупкими…

Никуда от него не деться. Ни при свете дня, ни среди ночи.

Они продвигались все дальше на север, углубляясь в Северо-Шотландское нагорье и поднимаясь все выше и выше. Лес вокруг поредел и сменился скудными зарослями кустарника да редкими искривленными сосенками. Вереск еще не зацвел и выглядел черным на светлом фоне холмов.