Карен Рэнни - Его единственная любовь

– Надеюсь, – сказал взбешенный Алек, – что, кроме подозрений, вы располагаете и доказательствами, Седжуик, потому что, когда с меня будут сняты все подозрения, я постараюсь любой ценой упечь вас в тюрьму до конца ваших дней. Мне известно, что вы собираетесь сказать генералу Уэсткотту, но я знаю и то, что скажу ему сам.

Алек шагнул вперед в надежде на то, что Лейтис воспользуется этим отвлекающим маневром и исчезнет.

– Пистолет заряжен, и я стреляю без предупреждения, полковник, – сообщил Седжуик. – Я был готов к тому, что вы откажетесь следовать за мной. Если вы умрете, то будет не важно, были вы Вороном или нет, – продолжал майор усмехаясь. – Генерал будет удовлетворен. Возможно, меня даже наградят за храбрость, за ликвидацию еще одного предателя.

Он снова вскинул пистолет и нацелил его прямо в грудь Алеку.

– Отпустите ее, – сказал Алек, бросая взгляд на Лейтис, – и я пойду с вами не сопротивляясь.

– Дело в том, что я вовсе не хочу, чтобы вы шли со мной, – возразил Седжуик, все еще насмешливо улыбаясь. – И чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится мысль покончить с вами сейчас же.

Он принялся тщательно целиться.

– Мама! – раздался испуганный голос Дэвида. – Он собирается сделать больно моему брату?

Алек и майор вздрогнули и повернулись на звук этого голоса.

Патриция и Дэвид стояли в проходе под аркой и во все глаза смотрели на Седжуика.

Алек воспользовался мгновением, бросился на майора и рывком повалил его на пол. Рядом упал пистолет.

Седжуик лягнул Алека, перекатился по полу и схватил свой пистолет. Потом медленно поднялся на ноги, продолжая держать Алека под прицелом. И тут полковник осознал, что его враг стоит на качающихся обломках обрушившейся арки. Седжуик посмотрел себе под ноги, и его лицо исказилось от ужаса, когда пол под его ногами задрожал и рухнул вниз. В мгновение ока Алек увидел, как Седжуик опрокинулся назад и полетел в пропасть, молотя по воздуху руками и ногами и не находя опоры. На его лице застыло выражение безмерного ужаса, он продолжал падать в пустоту с нечеловеческим криком, который постепенно слабел и вскоре совсем стих.

Наступила тишина.

Алек посмотрел вниз. Не было никакой надежды на то, что Седжуик выживет после такого головокружительного падения в озеро. Он почувствовал, как чьи-то руки обвились вокруг него, и Лейтис потянула его от края опасной арки.

Он ее обнял и прижался щекой к ее волосам. Она вся дрожала, а возможно, это его дрожь передалась ей, но сейчас это не имело значения.

– Он упал, мама, – сказал Дэвид.

– Да, любимый, – нежно ответила Патриция, обнимая своего испуганного сына.

– Мне не нравится это место, – сказал Дэвид, уткнувшись лицом в ее грудь.

Взгляды Патриции и Алека встретились: они смотрели друг на друга через комнату.

– Я не уверена, что и мне здесь нравится, родной, – сказала она.

Лейтис застыла в ужасе, судорожно вцепившись в Йена, но вовсе не потому, что у нее на глазах человека постигла столь страшная смерть. Она трепетала, потому что знала, что в эти минуты решается вопрос о ее счастье.

– Я не уеду без тебя, – сказала она с яростью. – Я не позволю тебе выказывать свою отвагу, дерзость или благородство. Только не теперь.

– Я мог бы убедить генерала, что только зависть Седжуика ко мне стала причиной его обвинений и что его подозрения совершенно необоснованны, – сказал Алек, поглаживая ее по спине.

– А его смерть? Они решат, что виноват в ней ты.

– Но я все еще полковник Одиннадцатого полка, – ответил он, криво усмехаясь. – И мое слово имеет некоторый вес.

Он отстранился и нежно коснулся ее лица, будто хотел запомнить каждую черточку, ее нос, губы, подбородок.

– Есть другой путь, – сказала она, отчаянно стремясь убедить его уехать вместе с ней. – Помнишь тропинку, что вьется по карнизу вокруг утеса? Мы могли бы провести по ней людей на корабль.

– А кто в это время займется генералом? – спросил он с улыбкой.

Патриция подошла к ним.

– Я не знаю, о чем вы спорите, – сказала она. – Но мне ясно, что вам необходимо: на некоторое время нужно отвлечь внимание генерала Уэсткотта от того, что происходит. – Вдова оглянулась на Дэвида и снова посмотрела на влюбленных. – Похоже, я заинтересовала этого мужлана, – сказала она, и щеки ее вспыхнули. – Может, мне стоит согласиться выпить с ним вина или пообедать?

– Я не стал бы вас просить об этом, Патриция, – сказал Алек. – Это было бы слишком для вас опасно.

– Почему? Потому что ты мой пасынок? – Она надменно вскинула голову и бросила на него гневный взгляд. – Я просто скажу им, что ты меня чудовищно разочаровал, что ты забыл о своем отце, что я сюда приехала только сообщить тебе, что ты унаследовал графский титул и состояние.

Но показная надменность мгновенно слетела с нее, как только она улыбнулась.

– Графский титул? – растерянно повторила Лейтис. – Так теперь ты граф?

– Мой отец умер, – тихо ответил он.

Ее рука сжала его плечо.

– Мне очень жаль, – сказала она, искренне желая избавить его от боли или разделить с ним его печаль.

Однако она знала, что в жизни бывают такие путешествия, которые человек может проделать только в одиночестве.

Он стянул с пальца кольцо и снял бляху с жилета.

– Здесь написано мое имя – это награда, полученная от Камберленда. Убедите нашего поверенного, что я пал на поле боя в Шотландии, – сказал Алек. – Он легко этому поверит, если вы представите такие доказательства.

Патриция смотрела на него, будто не веря его словам.

– Я не могу этого принять, – сказала она, глядя на кольцо и бляху на своей ладони. – Я хотела только просить тебя позаботиться о Дэвиде, но это слишком щедро. Ты не можешь отказаться от прав, которыми обладаешь по праву рождения, Алек, – принялась она уговаривать пасынка. – Дэвид не сможет быть графом, – произнесла она тихо, глядя на сына.

– Но если вы, Патриция, будете рядом с ним, сможет, – улыбнулся Алек. – Вы ведь знаете, что общество многое прощает, если человек обладает властью.

Мачеха, смущенная и все еще сомневающаяся, смотрела на Алека, не переставая вертеть в руках кольцо и бляху.

– Ты не можешь этого сделать, Йен, – пробормотала Лейтис, бессильно вскидывая руки. – И кем же ты будешь теперь? – спросила она. – Как мне теперь тебя называть? Йеном или Алеком?

– Думаю, Йеном, – ответил он медленно, как бы обдумывая ответ. – Йеном Макреем.

– В таком случае, Йен Макрей, – сказала она твердо, – ты не можешь пустить на ветер свое будущее.

– Ты хочешь стать английской графиней, Лейтис? – спросил он.

– Нет, – ответила она так поспешно, что он рассмеялся.

– Я так и думал, – сказал он. – Но я вовсе не бросаю свое будущее на ветер. Я просто меняю один титул на другой.

Смущенная, она только покачала головой.

– Это звание твоего мужа, Лейтис, и его я предпочитаю графскому титулу.

Ее потрясло то, что он был готов отказаться от своего наследства, чтобы быть с ней. Она запрокинула голову и смотрела ему в лицо, внезапно осознав, что он сказал.

– Ты просишь меня выйти за тебя замуж, Йен? Ты мог бы высказаться яснее?

Сначала он рассмеялся, потом наклонился ее поцеловать, невзирая на присутствие мачехи. Лейтис пыталась оттолкнуть его, но он выпустил ее из своих объятий не раньше, чем счел нужным.

Наконец она, смущенная, отстранилась.

– Так ты выйдешь за меня, Лейтис? – спросил он улыбаясь. – Я говорю достаточно ясно?

Она с улыбкой кивнула.

Он обнял ее за плечи, потом повернулся к Патриции:

– Мы управимся за два часа. Этого будет достаточно.

– Я постараюсь пофлиртовать с генералом, – ответила та. – Любопытно иногда побывать в роли легкомысленной особы.

Алек наклонился и поцеловал ее.

– Благодарю вас, – сказал он просто.

Мачеха погладила его по щеке.

– Будь счастлив, – сказала она с нежностью. – Что-то мне говорит, что так оно и будет, – добавила она, окинув взглядом Алека вместе с Лейтис. – Она вполне тебе подходит, если судить по упрямству.

Алек казался удивленным.

– По упрямству?

– Он всегда стремился идти своим путем, дорогая, – сказала вдова, обращаясь к Лейтис, – еще с юности. И единственное, что спасает его от того, чтобы быть невыносимым, – это обаяние.

– Я вовсе не упрямец, – возразил Алек.

Патриция посмотрела на Лейтис, как бы говоря: «Ну, разве я не предупреждала вас?»

Алек только покачал головой и повернулся к брату.

– Мне пора, Дэвид, – сказал он.

– Когда я тебя увижу? И скоро ли? – спросил его брат.

– Возможно, – ответил тот уклончиво.

Его ответ вполне удовлетворил Дэвида. Лейтис повела Йена к небольшому плато, примостившемуся у стен Гилмура. Там росли тощие кусты дрока. У четвертого куста она кивнула ему улыбаясь.

– Здесь, – сказала она, садясь на землю и свешивая ноги в пропасть.

Через мгновение он с ужасом увидел, как она исчезает из виду.

Йен бросился плашмя на землю, чувствуя, как его сердце подскочило к горлу, а руки тянутся к ней, пытаясь схватить ее, но через минуту ее головка и смеющееся лицо уже вынырнули откуда-то снизу.

– Не хочу тебя обидеть, Лейтис, – сказал Йен, все еще чувствуя, как бешено колотится его сердце, – но признайся, что в детстве ты была хотя бы наполовину козой и подражала козам, да?

– Это не так ужасно, когда привыкнешь, – ответила она, пытаясь его успокоить. – Хотя, – призналась она, – я не осмеливаюсь это делать ночью или в грозу.

Он смотрел на нее с легкой улыбкой, не сомневаясь, что, если бы потребовалось, она бы отважилась на это при любых обстоятельствах.

Йен спустился на тропинку рядом с ней, чертыхаясь и глядя на крутой обрыв.

– Нет, я ошибся, – сказал он хмуро. – Тут надо быть не козой, а орлом.