Сабрина Пейдж - Его девственница

Эти слова звучат громко и ясно, громче, чем что-либо еще в этой комнате.

Ваша жена.

Гейб громко ревет.

- Сейчас же убирайтесь из моего кабинета!

Дверь хлопает. Мое сердце колотится, голова кружится, и я не могу осмыслить все это. Я не могу думать, не могу дышать, и я, возможно, задыхаюсь, потому что мое зрение нарушается, но я все равно отталкиваю Гейба от себя и лихорадочно поправляю юбку.

Я ощущаю смущение, унижение и стыд…

У него есть гребаная жена?!

Я в ужасе смотрю на него.

- Бывшая жена, Пьюрити, - осторожно говорит он. – Ударение на «бывшая». Она очень, очень бывшая.

Но мой разум работает в замедленном, а не привычном, темпе, мои мысли улетучиваются, и я не могу разгрести все это. Даже мои движения замедляются, пока я разглаживаю юбку и отступаю от него и… О, боже, мой отец и Джастин в данный момент находятся за пределами кабинета, и они видели, как я трахаюсь с Гейбом, а также слышали… Что у него есть жена.

- Но мы разговаривали на разные темы, - бормочу я в смущении. – Разговаривали о других вещах, не только о сексе и… Боже, это лишь секс, да? Я студентка, с которой ты спишь, потому что если бы ты не просто трахался со мной, ты бы сказал мне, что женат.

Гейб пересекает пространство между нами и берет мое лицо в ладони.

- Я не просто трахаю тебя, Пьюрити! – говорит он громкий голосом. – И я, блядь, не женат!

Дверь снова распахивается, и мой отец врывается в кабинет.

- Убери руки от моей дочери, извращенец, или я вызову полицию!

- Клянусь Богом, Алан, я не хочу бить проповедника, но ты настолько далек от человека Божьего, что…

Я не могу думать.

Гейб собирался ударить моего отца, здесь, в его кабинете, и он будет арестован, и у него есть бывшая жена, о которой он не упомянул, а Джастин смотрит на меня из-за плеча моего отца, и я начинаю задыхаться.

- Остановитесь! – я проталкиваюсь между Гейбом и своим отцом, крича так громко, что мой голос разносится по кабинету Гейба и коридору. Я знаю, что мы устраиваем сцену, но мне все равно.

Пробираясь мимо них, я выбегаю из кабинета. Гейб зовет меня, но я бегу по коридору, проносясь мимо группы студентов, которые собрались вокруг английского департамента и задаются вопросом, что, черт возьми, происходит здесь, надеясь на сочные сплетни.

Это, само собой, самая сочная часть сочной сплетни. Единственное, что могло бы быть более скандально, чем это, если бы меня и Гейба поймали трахающимися на столе у декана. Или с деканом.

Я выбегаю из здания и бегу через кампус так быстро, как только могу. В два счета я преодолеваю лестницу в общежитии. Когда я добираюсь до своей комнаты, я врываюсь в дверь и захлопываю ее за собой.

Только тогда я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Я откидываюсь на дверь, моя грудь вздымается, когда я большими вздохами глотаю воздух. Я не могу дышать, и мне кажется, будто меня вырвет или я разрыдаюсь.

Луна вскакивает с кровати.

- Ты выглядишь, словно прямиком из ада. Что случилось?

- Что случилось, дорогая? – спрашивает Джез звонким голосом.

Я глотаю больше воздуха.

- Я… Черт, я не знаю. Я просто бежала сюда… Через весь кампус… И по лестнице.

Джез приподнимает брови.

- Ты выглядишь так, будто только что видела призрака.

- Почти, - кровь колотится в моих ушах. – Своего… Отца… И Джастина.

- Кто такой Джастин? – спрашивает Луна, но потом выражение ее лица меняется. – Ох. Ох-х-х. Того самого Джастина, твоего жениха?

- У тебя есть жених?! – спрашивает Джез.

- Нет, - на автомате отвечаю я. – Точнее, да, думаю, технически так и есть. Но на данный момент мой дурацкий фальшивый жених – наименьшая из моих проблем.

- Так ты обсудила это со своим отцом? – спрашивает Луна.

- О, дорогая, если ты поссорилась со своим отцом, мы были бы более чем рады, чтобы ты поехала с нами на эти каникулы к нам домой, - говорит Джез.

- Мама, дай ей договорить, - щелкает Луна. – Ты даже не знаешь о ее планах на Рождество.

- Луна Мун, я знаю, что если бы она обсудила такое со своим отцом, бедняжке было бы некуда пойти.

- Пьюрити – не бездомная кошка или осиротевший ребенок, так что не называй ее бедняжкой, мам. Дай ей закончить.

Позади меня кто-то громко стучит в дверь. Глаза Луны расширяются.

- Это твой отец?

Джез встает.

- Чувствуешь ли ты угрозу или опасность, Пьюрити? Потому что если да, я прямо сейчас вызову службу безопасности кампуса.

- Или полицию, мам, - прерывает Луна. – У него есть оружие?

- Стоп! – восклицая, я прерываю их. – Вы говорите обо мне и даже не даете ни секунды подумать или ответить вам! У него нет оружия, и мне не нужна полиция, я позабочусь об этом сама!

Я разворачиваюсь и дергаю дверь, открывая ее, внезапно охваченная еще большим гневом, чем могу сдержать в себе. Я злюсь на всех: на Луну и ее маму за то, что они не позволили мне рассказать все, на моего отца и Джастина за то, что они приехали сюда пораньше, на себя за многие другие вещи, которые я даже не могу перечислить сейчас. А еще я злюсь на Гейба за то, что он не сказал мне, что у него есть бывшая жена.

Я не могу разобраться с миллионом мыслей, которые крутятся у меня в голове.

Никто не дает мне возможности отдышаться.

Не спрашивая, мой отец врывается в комнату, отталкивая меня, в то время как Джастин бежит за ним, как гребаный пес, и встает рядом со мной. Я хочу накричать на Джастина за то, что он такой глупый, за то, что слепо следует за моим отцом. Хочу накричать на него, потому что, как он мог быть настолько туп, чтобы думать, что приехать с моим отцом ко мне в колледж было бы хорошей идеей?

- Собирай свои вещи, - орет мой отец. – Ты уезжаешь отсюда.

Он подходит к моей кровати и берет чемодан, расстегивая его. Он открывается, совершенно пустой, потому что я откладывала сбор до последней минуты – до завтра, потому что я полностью отрицала поездку в Саус Холлоу на праздники.

- Она никуда не пойдет с тобой, злобный тиран, - заявляет Джез. – Отойди от ее вещей!

- Пьюрити, я вызываю охрану, - говорит Луна.

Сцена почти столько же хаотичная, как развернувшаяся сцена в кабинете Гейба минуту назад, пока Джез отчитывает моего отца за то, что тот роется в моих вещах, а Луна громко заявляет, что никто не имеет права врываться в ее комнату и приказывать кому-либо что-то делать.

Тем временем, Джастин смотрит на меня с болезненным выражением на лице, которое я не совсем понимаю. Парень хотел жениться на мне. Я хочу пожалеть его и сказать, что злиться в его случае было бы вполне нормально, и что я бы разозлилась, если бы застукала своего жениха с кем-то еще во время секса.

Я была бы в ярости.

Но он нет.

Он выглядит очень подавлено. И он продолжает смотреть на моего отца с болезненным выражением на лице, которое просто не имеет никакого смысла.

- Мне очень жаль, - все говорят вокруг нас, но я прекрасно слышу Джастина.

- За что ты извиняешься?

- За то, что вот так приехал, - говорит он, качая головой. – Я говорил твоему отцу, что это ужасная идея, и я не имею в виду приезд сюда.

Я киваю. Вся эта ситуация сюрреалистична, и я будто смотрю на все это со стороны.

- Я не выйду за тебя, - говорю я ему.

Он тяжело выдыхает. Но это не вздох огорчения или разочарования. Это вздох облегчения. Он выглядит так, будто только что с его плеч сняли тяжесть всего мира.

- Я знаю, - говорит он.

- Ты мне не нравишься, - продолжаю я. – Я даже не знаю тебя.

- Ты мне тоже не нравишься, Пьюрити.

Этот разговор не должен происходить здесь – в середине хаоса из безумия и повышенных голосов, происходящего на другой стороне комнаты. Вдруг, все это начинает казаться мне странно смешным, и смех, который я пытаюсь сдержать, начинает пузыриться в моей груди.

- Я тебе не нравлюсь, - повторяю я. – Но я думала, что это ты попросил у моего отца разрешения жениться на мне.

Он смотрит в сторону моего отца, и тогда я впервые замечаю это. Почему я не замечала этого ранее?

Выражение его лица отражает тоску.

- Это была идея твоего отца, - говорит он.

- Конечно, это была его идея, - бормочу я, пытаясь обработать все то, что здесь происходит, но мой мозг не так быстро соображает, поскольку на другой стороне комнаты мой отец кричит о вечном проклятии.

- Почему ты согласился на это? Я его дочь. Это было моим оправданием, по крайней мере, это оправдывало мое согласие. Сейчас это не так. Но ты взрослый человек, и…

Я перестаю говорить, потому что Джастин смотрит на моего отца, а тот смотрит на Джастина с другой стороны комнаты, и все затихают.

Как будто кто-то внезапно отключил звук в моей жизни.

Я узнаю выражение лица Джастина, потому что именно так я смотрю на Гейба.

Но ведь это невозможно. Не так ли?

- Алан, оставь вещи Пьюрити в покое, - говорит Джастин, его голос уставший.

Я смотрю то на Джастина, то на отца.

Я ведь вижу то, чего там нет. Верно? У меня просто сильный стресс.

- Алан, - повторяет Джастин. То, как он произносит имя моего отца… В этом есть близость, которая выходит за рамки церковного лидера и пастора.