Ни секунды больше, напоминаю себе.

Я опираюсь о стол и наблюдаю, как она входит в мой кабинет и закрывает за собой дверь. Кажется, это происходит в замедленном движении, давая мне более чем достаточно времени, чтобы велеть ей остановиться и оставить дверь открытой. Рациональная, взрослая часть меня знает, что мне нужно сказать ей, не закрывать дверь.

Я не должен находиться наедине с этой девушкой. Я не могу остаться с ней с глазу на глаз.

И все же я стою здесь, тихо и молча.

Стою совершенно неподвижно, будто приклеившись к полу, потому что я не настолько доверяю себе, чтобы пошевелить хоть одной мышцей. Черт, я едва доверяю себе, чтобы дышать. Не тогда, когда на ней этот сарафан, мы одни, и она написала то, что написала.

Ничего хорошего.

- Почему вы зачитали в классе то, что я написала? – она тут же требует от меня ответа.

Я игнорирую этот вопрос, потому что у меня нет подходящего для него ответа. Вместо этого, я жестикулирую в сторону пустого стула напротив меня. – Не желаете присесть, мисс Тейлор?

Я стараюсь сделать свой голос чрезмерно вежливым и уважительным, совсем не таким, каким я был, когда видел ее в пиццерии. Я был за чертой, когда зажал ее у стены в пиццерии. Я потерял контроль, когда увидел, как тот парень обращался с ней.

Я говорю себе, что сейчас полностью контролирую себя. Вот почему я стою здесь, скрестив руки на груди, не двигаясь. Я спокойный, сдержанный и профессиональный.

По крайней мере, я чувствую, что все под контролем, когда Пьюрити садится на стул, и желтый сарафан движется вверх по бедру, пока она кладет ногу на ногу. Я напоминаю себе, что все под контролем. Мой член ведет себя так, будто у него свой разум, становясь по стойке смирно прямо перед ней.

На мгновение, она так же пренебрегает моей твердостью, как и тем фактом, что ее юбка задралась, по крайней мере, пока она ловит мой, блуждающий по ее ногам, взгляд.

Затем ее взгляд падает на мою очень заметную эрекцию.

Ее щеки розовеют, а глаза быстро встречаются с моими, когда она прочищает горло и смещается на своем сидении. Она понимает, что я твердый из-за нее.

Ее рука движется к подолу юбки, но она не одергивает его вниз. Пьюрити поправляет его, пальцы перебирают ткань, но она не делает ничего, чтобы прикрыть бедра.

Она играет со мной.

- Вы читали мою работу перед всем классом, - повторяет она мягким голосом.

- Анонимно, - напоминаю я ей. – И вы знаете, что часть класса получает отзывы на свои письменные задания.

- Вы читали мою работу в классе не потому, что хотели оставить отзыв, - утверждает она.

Это неправильно, радоваться тому, что она не согласна со мной? Она совсем не такая, какой, я думал, ее воспитал отец.

- Что же вы думаете, я делал, читая вашу работу классу, мисс Тейлор? – спрашиваю я невинно, как будто это обычный разговор, а не такой, где я сижу перед ней со своим вставшим членом. – Если вы не способны принимать критику, вам не следует находиться в моем классе.

Я веду себя как придурок. Я должен оставить ее в покое, но румянец на щеках Пьюрити становится ярче, и это только заставляет меня хотеть довести ее еще больше.

Ее ноздри раздуваются. Я даже не знаю, догадывается ли она. Ее вспышка раздражения делает мой член только тверже.

- Я не возражаю против критики, - щелкает она.

Пьюрити тоже за словом в карман не полезет. Мне хочется отшлепать ее.

- Что именно вам не понравилось? – спрашиваю я. – Ваш рассказ был более чем хорошим, как и мой отзыв о вашей работе. Вы дали мне именно то, что я искал.

Я произношу последние слова, прежде чем мой мозг осознает то, что я сказал. Это, наверное, самые честные слова, которые я когда-либо говорил, а также самые неуместные.

Пьюрити смотрит на меня, ее глаза расширяются, пока она крутит в руках подол юбки.

- Что вы ищете? – спрашивает она.

Ищите, не искали. Мы больше не говорим о задании. Она спрашивает, что я ищу. В настоящем времени.

- Вы не готовы дать мне это, мисс Тейлор, - предупреждаю я ее.

И себя тоже.


15

Пьюрити

Сила его взгляда согревает меня вплоть до кончиков пальцев ног. Он неподвижно стоит, прислонившись к краю стола, не подавая никаких признаков жизни. Ну, кроме одного. Он твердый из-за меня.

Он твердый из-за меня.

Я мокрая из-за него.

Это так неправильно.

Я снова ерзаю и перекидываю одну ногу на другую, потому как пульсация между ними слишком сильная. Я чувствую это с тех пор, как он начал зачитывать мое сочинение в классе. Услышав, как он произносит вслух те слова, которые предназначались только для него, я разозлилась.

Но это также и завело меня.

Словно он читал их мне, как будто разговаривал именно со мной, стоя в середине класса. Слова, написанные мной, звучали из его рта раз в десять насыщеннее, чем когда их проговаривала про себя я. Сексуально, чувственно и наполнено страстью.

Я сидела в классе, крепко сжимая подлокотники сидения, отчаянно стараясь удержаться, чтобы не закрыть глаза и не начать фантазировать, будто он шепчет эти слома мне на ухо.

Так же, как и сейчас.

Я сказала себе, что приду сюда, чтобы высказать ему свое мнение о прочтении моего сочинения перед всем классом. Ведь он не случайно дал мне похоть и не случайно решил прочитать вслух мою работу; он сделал это целенаправленно, потому что знал, у меня нет никакого сексуально опыта.

Когда я заходила к нему в кабинет, мое сердце бешено заколотилось в груди, а адреналин и возбуждение волнами пронеслись по моему телу. Я уверяла себя, что я пришла сюда исключительно, чтобы удовлетворить свое любопытство относительно его отзыва, а не чего-либо другого.

Например, типа выпуклости в его брюках.

Я почти открываю рот и спрашиваю его, что он имеет в виду под своей фразой, когда говорит, что я не готова дать ему то, что он ищет. Мне кажется, что во мне достаточно храбрости, чтобы сделать это, но это не так. То, как он смотрит на меня сейчас, с темнотой в глазах, заставляет меня сделать паузу. Почему-то я уверена, что если я задам этот вопрос, у нас больше не будет пути назад.

Вместо этого я прочищаю горло и задаю другой вопрос.

- Зачем вы зачитали мое сочинение в классе?

Его глаза сужаются.

- А зачем ты написала его?

- Глупо спрашивать такое. Вы задали мне его. Вот почему я написала его. Зачем еще мне писать о похоти?

Нервно теребя подол сарафана, а затем, снова расправляя его, я скрещиваю ноги, чувствуя себя все более неуютно под его взглядом. Понятия не имею, что с этим делать. Я никогда не попадала в подобную ситуацию раньше. Не находилась мокрой в комнате наедине с мужчиной старше себя, который явно и определенно готовый для меня.

Я разглаживаю подол сарафана на бедре, и на мгновение задумываюсь, как бы он отреагировал, если бы я потянула ткань в противоположном направлении – вверх, а не вниз. Но я никогда не смогла бы сделать столь наглого поступка.

- Вы могли бы написать об огромном количестве вещей, связанных с похотью, мисс Тейлор, - отвечает он. Его глаза поднимаются от моих бедер к моему лицу. – Но вы все же решили написать о неразделенной страсти, о запретных отношениях.

Виновна в предъявленном обвинении.

Я описала свои чувства к нему. Не стоило этого делать. Пока писала, я уверяла себя, что делаю это только потому, что он достал меня. Ведь он велел мне написать что-то страстное, с огнем, только поэтому. Он сам дал мне такую тему, думая, что я маленькая невинная девочка, которая не сможет написать что-то зрелое.

Само собой, я написала это не просто так. Но я бы никогда не призналась в истинной причине.

Прочищая горло, я достаю сочинение из блокнота. Мне нужно что-то, чтобы отвлечь его от выяснения проблемы. Я не собираюсь признавать то, что когда я писала сочинение, мне хотелось, чтобы оно возбудило его.

Бумага грязная – он явно смял ее, а затем обратно разгладил, потому что ее будто сжевали. На поверхности какие-то пятна, словно он что-то пролил на нее. Очевидно, работа совершенно не понравилась ему, раз он пытался выбросить ее. Это заставляет меня убедиться в том, что он посчитал мою работу действительно бездарной и специально зачитал ее в классе, чтобы смутить меня.

- Вы смяли сочинение и хотели выбросить его?

Он приподнимает брови и бросает на меня долгий взгляд.

- Я… выбросил его… - бормочет он, тихо выдыхая и тряся головой. – Не глупите. Если вам кажется, что я смял его, потому что…

Я не даю ему закончить.

- Потому что вы выплеснули на него что-то, поэтому решили скомкать и выбросить. А затем зачитали его в классе, чтобы смутить меня? – я быстро лепечу, потому, как пытаюсь сформулировать свой главный страх – что профессор Райан правда считает меня идиоткой, и, что он действительно пытался унизить меня в классе. Но я путаюсь в словах, излагая их немного иначе, как хотела до этого, что заставляет меня сильно сжать бедра и учащенно задышать.

- Что-то… выплеснул, - бормочет он, задыхаясь от вопроса. – Вы написали подобную работу, и теперь думаете, что я выплеснул что-то на нее…

- А о чем еще я могу думать, кроме как о том, что вы… - начинаю я говорить, останавливаясь, понимая, о чем он говорит, или о чем он, думаю, мог бы сказать. Я быстро хлопаю себя по рту, резко вздыхая и одновременно покрываясь румянцем. – Ох, боже мой.