– Не может быть! – воскликнула Иден, пытаясь сдержать улыбку.

Джек ухмыльнулся и оперся на стену рядом с ее головой, стараясь не пялиться на соски, просвечивающие через гипюр пеньюара.

– Кстати, если это тебя успокоит, жена Роберта Белинда по происхождению не выше тебя. Ее отец тоже был каким-то ученым джентльменом.

– Правда?

– Во всяком случае, так утверждает моя сестра. Но ведь ты все это знаешь, – с лукавой улыбкой добавил Джек. – Ты же читала письма.

Иден ответила полуулыбкой, но искренней. Джек решил, что это прогресс. Обнадеженный и охваченный страстным желанием, он наклонился и коснулся губами ее щеки. Иден чуть подалась назад. Джек резко выпрямился.

– Сколько времени ты будешь от меня запираться?

Но она уже скрылась в своей комнате. Черт возьми! Сейчас она боялась его больше, чем в первый день, когда он нашел ее на борту «Ветра Фортуны».

Следующим вечером они в назначенное время отправились в Найт-Хаус в черной лакированной коляске, купленной в тот же день, что и ландо для Иден.

Иден ужасно нервничала, а Джек замкнулся в мрачном молчании. Пропасть между супругами становилась все шире, но сейчас Иден об этом не думала, ее страшило впечатление, которое она произведет на его семью.

Великолепное вечернее платье из блестящего шелка персикового оттенка было закончено только два часа назад. Сидело оно безупречно. Что касается прически, то новая французская горничная Лизетт заплела волосы Иден в косы и уложила их роскошной короной с помощью массы жемчужных шпилек.

Джек был явно доволен полученным результатом, когда Иден наконец выплыла из своей комнаты. Его собственный костюм был безупречен. Иден бросила на него быстрый взгляд и почувствовала невольное восхищение – так благородно и элегантно выглядел ее муж.

А сейчас каждый смотрит в свое окно и молчит. Наконец кучер повернул четверку черных коней с Пэлл-Мэлл.

– Приехали, – сказал Джек и кивнул на величественный, занимающий полквартала дворец.

– О Боже! – прошептала Иден, выглянув из окна. Она показалась себе вдруг необычайно маленькой.

Городская резиденция герцогов Хоксклиффов представляла собой монумент незыблемого благополучия. Соседями здесь были особы королевской крови. Из окон открывался замечательный вид на Грин-парк. Полукруглый портик поддерживали стройные колонны. Бронзовые фигуры греческих богинь украшали фронтон.

Сердце Иден гулко стучало о ребра. Она бросила на Джека вопросительный взгляд, не замечая, насколько привыкла искать у него утешения. Однако взгляд Джека остался таким же мрачным, глаза смотрели холодно, черты лица вдруг заострились. Иден поняла, что тяжелые воспоминания детства никуда не делись и сейчас Джек чувствует все ту же обиду и тот же гнев. У нее внезапно защемило сердце. «Я нужна ему», – подумала она, зная, что сейчас не время предаваться собственным терзаниям.

Джек уже выходил из кареты. Грум открыл дверцу и разложил металлические ступеньки. Иден натянула на плечи легкое шелковое покрывало. Муж помог ей спуститься. Они чинно, не касаясь друг друга, направились к парадному входу, прошли под своды портика, на секунду задержались перед дверью, и в это мгновение Иден успела взять Джека за руку.

Неожиданное прикосновение удивило Джека. Он быстро взглянул на жену, и она выдержала этот вопросительный взгляд. «Дорогой, я здесь, я с тобой» – вот что она хотела сказать. Джек промолчал, но его лицо слегка разгладилось. Иден ободряюще улыбнулась. Он едва заметно кивнул в ответ, вздернул подбородок, расправил плечи и, когда дворецкий распахнул перед ними дверь, был готов встретиться с кем угодно.

– Надо же! Старый Уолши! – воскликнул Джек, поднимая брови. – А я и забыл про тебя.

Старик чинно поклонился, приглашая их в мраморное великолепие герцогской резиденции.

Иден удивленно смотрела на изящно изгибающуюся лестницу, которая словно висела в воздухе без всякой видимой поддержки. Сверкающая люстра над головой казалась хрустальным водопадом.

– Ты как, Уолши? Здоров? – спрашивал Джек, с явным удовольствием рассматривая старого слугу.

– Вы очень добры, сэр. Держусь помаленьку.

– Да ты за двадцать лет совсем не изменился, вот что я тебе скажу. – Джек похлопал дворецкого по плечу. – Не много поседел, и все.

– Куда денешься, сэр. Мадам, позвольте вашу накидку.

Джек передал ему шелковую пелерину жены.

– Ну и где они все?

Но старик не успел ответить.

– Джек! – раздался высокий голос из комнаты справа. Оттуда в облаке желтого шелка и золотых локонов появилась стройная девушка.

– Джасинда? – Джек успел развернуться и подхватить ее в объятия.

– Вот он, мой дорогой, дорогой потерянный брат! – кричала она, целуя его в обе щеки. – Это правда ты? Не могу поверить!

Джек со смехом обнял свою эксцентричную сестру, закружил по мраморному полу, поставил на место и сказал:

– Дай-ка мне посмотреть на тебя.

У Джасинды были большие карие глаза, розовые щеки и, насколько Иден могла судить по ее письмам, веселый, жизнерадостный нрав.

– Моя маленькая сестричка, – удивленно бормотал Джек, качая головой. – А теперь, значит, великолепная маркиза Труро и Сент-Остелл?

– Прекрати, пожалуйста, – воскликнула девушка и повернулась к жене брата: – А вы, должно быть, Иден? – Леди Джасинда взяла руки Иден в свои и приветливо улыбнулась. – Не могу поверить, что Джек женился, но у него, оказывается, отличный вкус. Добро пожаловать, дорогая сестрица! – И Джасинда обняла ее, затем схватила за руку Джека и притянула его к ним обеим. – Пошли! – приказала молодая маркиза, увлекая их к парадной лестнице. – Все собрались в музыкальной комнате. О, жду не дождусь, пока вы увидите всех детей – Джека, Билли и Бо. Ох, Иден, все просто умирают от нетерпения познакомиться с леди, которая вернула нам Джека.

Джасинда продолжала болтать. Иден ее внимательно слушала, но заметила, что Джек несколько обескуражен. Поднявшись по лестнице, все повернули в просторный коридор, где вдоль стен стояли гипсовые статуи на высоких, в половину человеческого роста, постаментах.

Из открытой двери доносился щебет высоких детских голосов, так контрастирующий со строгой официальностью мраморных покоев.

И вот они в музыкальной комнате. Иден никогда не приходилось встречать столь представительного собрания взрослых в окружении стайки детей.

Джасинда взялась всех представить. У Иден голова шла кругом от волнения. Братья были один лучше другого, разумеется, за исключением близнецов, которые выглядели как две горошины из одного стручка – черные как смоль волосы, серые глаза.

У Роберта были такие же темные глаза, как у сестры. Алек отличался от всех золотыми волосами. Из-за них он выглядел как греческий бог. К тому же он постоянно шутил.

Билли, муж Джасинды, оказался куда более серьезным человеком, чем ожидала, судя по уменьшительному имени, Иден. Остальные называли зятя Рейкфорд. Потом Иден объяснили, что это был его номинальный титул до того, как Билли стал маркизом. У Рейкфорда были соломенные волосы и знакомая свирепость в зеленоватых глазах – Иден сразу вспомнила Джека.

Мужчины, Джек и Билли, смерили друг друга оценивающим взглядом, как будто взвешивая запас драчливости в неприятеле, и явно ощутили друг в друге родственный дух.

Джасинда с драгоценным Бо на коленях счастливо улыбалась, глядя, как вновь обретенный брат и Билли обмениваются рукопожатиями. Она сообщила Иден имена всех детей, но та едва ли что-то запомнила. Детей было семеро, и самому старшему не больше восьми лет.

Лиззи, о которой упоминалось в письмах, оказалась чем-то вроде кузины. Иден решила, что, кроме кузины Эмили, она в жизни не встречала более приятного создания. Осиротев в детстве, Лиззи выросла в доме герцога, а потом вышла замуж за Девлина, лорда Стратмора. Лорд сразу стал расспрашивать Иден об исследованиях ее отца, и та с радостью поддержала тему, хотя подозревала, что Девлин едва ли интересуется наукой, просто хочет оказать поддержку вновь прибывшей даме.

Тем временем Джек здоровался с братьями и знакомился с их супругами. В их общении чувствовалась некоторая скованность, и этого следовало ожидать, впрочем, вмешательство Пиппы, двухлетней дочери Люсьена, быстро развеяло неловкость. Единственная девочка среди всех отпрысков клана, она сумела добиться того, что сейчас было не под силу самой Иден – растопила сердце Джека. Сначала малышка в чудесном платьице с бантом на голове осторожно ходила вокруг Джека, поглядывая на него серебристыми, как у отца, глазами, а потом протянула к нему ручки, настойчиво показывая, что ее следует взять на руки.

Лицо Джека смягчилось, он нагнулся и подхватил маленькую красавицу. С царственным видом она сидела у него на руках и разглядывала нового родственника, а потом вдруг погладила его по щеке.

– Пуппи, – пролепетала она.

От неожиданности Джек рассмеялся. Довольная собой малышка смеялась тоже. Люсьен покачал головой и заметил:

– Она всех называет «пуппи».

– Не всех, – поправила мужа Элис, мать Пиппы, – только тех, кто ей нравится.

– Тебе нравится твой дядя Джек? – спросил Люсьен.

В ответ Пиппа запечатлела на щеке Джека липкий поцелуй. Дамы семейства восторженно заохали.

– Иди сюда, моя девочка, – проворковал Люсьен.

Джек вернул племянницу отцу. Элис гордо улыбалась. В этот момент появился Уолш и поклонился герцогине:

– Ваша светлость, обед подан.

Бел сделала элегантный жест в сторону двери. Все поднялись. Выводок детей остался на попечении нянек, гувернанток и служанок.

Открывшееся глазам Иден зрелище превзошло все ее мечтания в джунглях над страницами «Ла белль ассамблее». Стол красного дерева укрывала белоснежная скатерть камчатного полотна. Сияло столовое серебро. Фарфор с золотыми краями поражал воображение. Обед начался с белого супа, к которому подали крошечные булочки с мягким сыром.