– Входите, прошу вас! – пригласил он. – Этот олух перебил мне половину новых бокалов. Господи, как же я ненавижу туземных слуг!

Его лицо здорово раскраснелось, и Лидия поняла, что хозяин дома перебрал с коктейлями.

– Да, обидно, – подтвердила она. – Хотя не слишком разумно использовать новые бокалы на вечеринке с коктейлями. Вы как считаете?

– Вы совершенно правы, – неожиданно согласился Джеральд. – В любом случае новых бокалов редко хватает больше чем на один месяц.

Он подошел к открытому окну.

– Давайте выйдем в сад, – вдруг предложил он. – Я страшно расстроен, и свежий воздух мне не повредит.

Лидия последовала за ним. Снаружи уже стемнело. На фоне усыпанного звездами неба четко выделялись силуэты пальм. Какое-то время они молча шли по траве.

Воздух был прохладным и благоухал ароматом цветов. Впереди мерцали огни вечернего города. Первым молчание нарушил Джеральд Карлтон.

– Вы видели мою жену? – спросил он.

– Я довольно долго пробыла с ней, – ответила Лидия. – Признаться, я только что вышла от нее. Сиделка попросила меня удалиться, чтобы приготовить вашу жену к ужину.

– Денди – прелесть, – заметил Джеральд.

Снова возникла пауза, нарушил ее голос Нины Хигли, которая позвала их с веранды к ужину. В дом они вернулись вместе. Однако у Лидии почему-то возникло ощущение, будто в ее обществе Джеральд неожиданно застеснялся и был излишне сдержан.

Он не стал расспрашивать ее об Англии. И хотя поначалу ей казалось, что было бы верхом бестактности заводить разговор о том, что случилось много лет назад, пока она не убедится, что ее собеседник хочет говорить об этом, она почувствовала, что ему стоит немалых усилий хранить молчание.

Нина Хигли не стала переодеваться к ужину – лишь припудрила лицо и подкрасила губы. Когда же несколько минут спустя из своей комнаты в столовую в новом платье спустилась Энн, она не удержалась и подпустила шпильку:

– В обществе этих райских пташек я чувствую себя настоящей простушкой. Нам придется следить за манерами, тебе и мне, Джеральд, поскольку в доме появились столь изысканные дамы.

Впрочем, Джеральд пропустил ее язвительное замечание мимо ушей.

На протяжении всего ужина он разговаривал с Энн – описывал, какие приятные открытия ждут ее в Каире, и даже предложил несколько развлечений на завтра.

– Хотите, я подскажу вам, кого следует как-нибудь сюда пригласить? – предложила Энн. – Это очень милый человек, который любезно опекал нас во время морского путешествия. Правда, мы познакомились с ним еще раньше, в Париже. Его зовут Гарольд Тейлор. Он сейчас в Каире.

Нина Хигли наигранно вскрикнула.

– Боже, только не жестокосердный Гарри! – заявила она. – Он мой дальний родственник, какой-то кузен и самый большой зануда на свете! Он за всю свою жизнь головы не повернул в сторону женщин, так что не говорите мне, будто он волочился за вами. Я этого не вынесу!

– Я у него особым успехом не пользовалась, – ехидно призналась Энн. – Своим вниманием он удостаивал в первую очередь Лидию. На пароходе не отходил от нее ни на минуту, накрывал пледом на палубе, чтобы она не замерзла, и вообще был при ней кем-то вроде мальчика на побегушках!

– Не говори ерунды! – вспыхнула Лидия.

Впрочем, от нее не ускользнуло, что Нина Хигли одарила ее неприязненным взглядом. Компаньонке не подобает быть привлекательной.

– Я встречался с ним пару раз, – подал реплику Джеральд. – Конечно, мистер Тейлор должен непременно отобедать у нас, особенно если он был столь любезен с миссис Брайант.

– Ничего подобного, – холодно возразила Лидия. – Энн просто подшучивает надо мной, майор Тейлор наверняка пришел бы в ужас, узнай он, что мы так бесцеремонно его обсуждаем.

– Да я просто не вынесу его присутствия, – заявила Нина. – Он, кстати, родственник моего бывшего мужа, а вовсе не мой. И мы с ним, если уж говорить начистоту, терпеть друг друга не можем, так что имейте это в виду. Если он сюда заявится, в одной комнате с ним вы меня ни за что не увидите, это я обещаю.

Лидии показалось, что эта тирада отчасти проясняет намеки Гарольда Тейлора насчет того, что ей вряд ли будет приятно в доме Карлтонов. Вероятно, ему известно, что леди Хигли с дочерью обитают под одной крышей с отчимом Энн.

Раздосадованная, что Энн своими неосторожными словами могла создать у присутствующих превратное впечатление о ее отношениях с майором Тейлором, она, чтобы сменить тему, перевела разговор на Тессу.

– Она уже легла спать? – поинтересовалась она.

– Полагаю, да, – ответила леди Хигли. – Во всяком случае, ей не разрешается ужинать со взрослыми. Одному Господу известно, сколько мне пришлось намучиться с этим несносным существом! Как я была бы благодарна судьбе, если бы мне удалось найти для нее надежную, добрую гувернантку.

– Если не ошибаюсь, за последние два месяца вы сменили уже шесть гувернанток? – осведомился Джеральд с улыбкой.

– Они были невыносимы, – ответила Нина. – Перечили мне по каждому поводу и сделали ребенка еще более капризным.

– Кто же сейчас присматривает за ней? – полюбопытствовала Лидия.

– Все, у кого находится свободная минутка, – последовал ответ. – Даже Джеральд и тот пытался.

– Мне кажется, что она не слишком благоволит ко мне, – печально заметил Джеральд.

Нина издала неприятный металлический смешок.

– Бедняжка! Неужели во всем мире есть хоть одна женщина, способная устоять перед твоим обаянием?

– Очевидно, да, – ответил Джеральд.

Энн, перехватив взгляд Лидии, состроила гримаску.

Позже, когда они уже готовились ко сну, Энн вошла в комнату компаньонки.

– Ну, разве она не отвратительна? – спросила она, усаживаясь на кровать.

– Кто? – уточнила Лидия, прекрасно зная, кого Энн имеет в виду.

– Нина Хигли, конечно, – ответила та. – Настоящая язва. Таких я еще не встречала. Зато Джеральд мне понравился… Одного не могу понять: что он в ней нашел, чем она ему приглянулась?

– Ты уверена? Может, он приютил ее только из милосердия, – предположила Лидия. – Мне, например, очень жаль ее ребенка.

– О, это испорченное маленькое чудовище! – воскликнула Энн. – А что касается милосердия Джеральда, то на вечеринке кое-кто из гостей любезно сообщил мне, что Нина – его «последняя пассия».

– Энн, это ужасно! – возмутилась Лидия. – И как только у тебя язык поворачивается повторять такие гадости?

– Они не знали, кто я такая, и потому не слишком-то стеснялись, – пояснила Энн. – Знаешь, там никто никого друг другу не представлял. Народу было полно, я просто смешалась с толпой, и когда услышала эту фразу, то как бы в шутку спросила, кто же были предшественницы.

Эти слова заставили Лидию покраснеть.

– Но ведь потом эти люди узнают, кто ты на самом деле. Ты поставишь их в неловкое положение, – сказала она. – Они придут в ужас, вспомнив, как откровенничали с тобой.

– Подумаешь, – легкомысленно отмахнулась девушка. – Они говорили об этом со столькими людьми, что вряд ли запомнили, что в числе прочих была и я.

– Как бы то ни было, – серьезно проговорила Лидия, вспомнив об обязанностях компаньонки, – полагаю, тебе не следует верить сплетням про своего отчима, пока не узнаешь его получше.

– Моя дорогая, – возразила Энн, – тебя удивляет, что он за кем-то ухаживает? А по-моему, он достоин восхищения уже за то, что не бросил мою мать! А ведь он вполне мог это сделать. Причем давно.

– Энн! – воскликнула Лидия. – Ты говоришь ужасные вещи.

– А почему бы и нет? – удивилась Энн. – Если я так думаю, значит, так оно и есть. Надо быть честной с самой собой. Мама гораздо старше его. Стоит только на нее посмотреть, и сразу поймешь – я говорю истинную правду.

Лидия промолчала. Энн встала с постели, шагнула к открытому окну и выглянула на улицу. В следующее мгновение уже совершенно другим тоном добавила:

– Я рада, что сегодняшний день наконец закончился.

– Почему? – не удержалась Лидия.

– Я так волновалась, – призналась Энн. – Наверное, боялась увидеть мать. Боже, как я ненавидела ее все эти годы!

– Ненавидела? – переспросила Лидия.

– Но ведь она бросила меня, – пояснила Энн. – Я понимаю, семилетний ребенок вряд ли способен во всем разобраться, но я ведь знала, что произошло. Про ее бегство шепталась прислуга. Они говорили о ней такое, что навсегда останется в памяти. Я не смогу забыть этого, даже если постараюсь. А когда я подросла и узнала, что мне запрещено с ней видеться, я ее возненавидела.

– По-видимому, это была ревность, желание значить для нее больше, чем тот человек, с которым она сбежала.

– Я по-своему любила отца. Как мне кажется, он тоже любил меня, но никогда открыто не проявлял своих чувств. Мне же была нужна его любовь, мне хотелось, чтобы кто-то переживал из-за меня, заботился обо мне! Наверное, в этом я похожа на собственную мать. И все эти годы в глубине души у меня жила обида на нее. Мать меня бросила, а ведь я ее единственный ребенок! А она, не задумываясь, оставила меня. Я, бывало, ночи не спала, все думала, как мне поквитаться с ней, как показать, что она мне не нужна. Мне хотелось причинить ей боль! Но когда я увидела ее сегодня, сразу же поняла всю бессмысленность моих планов. Все это были напрасные эмоции, которые я была готова выплеснуть на женщину, которая оказалась мне безразлична так же, как и я ей.

– Не надо, Энн, это жестоко! – взмолилась Лидия. – Я не знала, что это столько значило для тебя, но, прошу, не надо усугублять и без того печального положения. Твоя мать так несчастна, на нее жалко смотреть, а ты могла бы существенно облегчить ей жизнь и даже доставить радость. Главное, попытаться это сделать.

– У меня чутье на подобные вещи, – ответила Энн. – И я абсолютно точно знаю: мы с матерью ровным счетом ничего друг для друга не значим… сейчас.

Больше ничего не сказав, Энн легонько поцеловала Лидию в щеку и вышла из комнаты.